Андрей Сердюк - Дороги Младших Богов
— Или Долиной Мертвых Киношников, — сказал Серега.
— Ты думаешь, индейцы их почикали? — спросил я.
— Я бы на месте индейцев почикал, — кивнул Серега.
— Злой ты, — сказал я.
— На место уходящей легенды должна приходить другая, — оправдался Серега.
А потом мы коптили небо дымом своего костра. Небо в ту ночь было насыщенно-фиолетовым, и звезды сидели в нем глубоко, будто вдавлены были в него, как стекляшки в пластилин. Я глядел на эти звезды и обалдевал. Думал, ведь я и раньше про них знал, что многих из них нет — в школе же научили, что вижу я не сами эти светила — сами-то они давным-давно погасли, — а летящий сквозь мертвое пространство прощальный их свет. А теперь я узнал, что звезд нет вообще. Нет их и не было никогда. В принципе. Но, блин, до чего ж прекрасным было сияние этих дважды не существующих штук! Несмотря на всё это мое новое знание. Даже, подозреваю, это знание делало для меня их сияние еще более прекрасным. Такая же фигня, полагаю, должна была происходить и с нравственным законом внутри меня. Но внутрь себя я не стал заглядывать. Побоялся.
Пока я с интересом рассматривал, как Малая Медведица лижет тающий леденец Южного Креста, Гошка возился с провизией, а Серега связывался по эР сто семьдесят четыре с Аней. Хорошо, кстати сказать, что выдали именно эР сто семьдесят четвертую. Если бы всучили какую-нибудь, положим, сто пятьдесят девятую, то вообще бы заманались. Мало того что при полной выкладке стекло перли, так тут бы еще и этот чемодан без ручки пришлось бы.
Связаться с «Базоем» у Сереги получилось достаточно быстро. Доложил, что он, «Фира», первый пункт отработал на ноль сорок четыре, сообщил координаты и, экономя аккумулятор, сразу дал конец связи до следующего сеанса.
Потом мы основательно так заморили червячка.
И когда кровь отхлынула от головы к желудку, Гошка признался:
— Вот оно счастье.
— В чем счастье-то? — спросил Серега.
— Ну как, — пожал плечами Гошка. — Смысл в жизни появился — это раз. Ночь, звезды, костер — это два. Ну и друганы при мне — это три. Сюда б еще Монтану.
— Скоро будет тебе Монтана, — сказал Серега.
— В смысле? — не понял Гошка, но тут же понял: — А-а, в этом смысле. Но тогда не только мне, а и вам тоже будет Монтана.
— Пожалуй, Великое Делание — это для нас действительно единственный способ ее поделить, — сказал я, прикуривая от головешки. — Зря мы думали, что Адепт про нее забыл. Не забыл. Просто она для нас не повод останавливаться, а как раз наоборот — повод идти и делать. Ведь как ни крути, чуваки, а мы все ее любим. Пусть и по-разному…
Серега промолчал. А Гошка, забросив в костер остатки хвороста, важно заявил:
— Но эта любовь не должна мешать нашей старой дружбе. Особенно сейчас.
Я от этих его слов чуть дымом не подавился. Так потешно стало. Еле сдержался, чтобы не рассмеяться. Побоялся обидеть — уж больно пафосно он эти слова произнес, как будто искренне верил в то, что сказал. Я так и подумал, что это он для собственного внутреннего употребления выдавал желаемое за действительное.
И всё же я не удержался и, пытаясь скрыть иронию, заметил:
— Смотрю, для тебя наша дружба не пустяк.
— Конечно, — сказал Гошка. — А как по-другому? Друзья — это же первое дело по жизни.
Я прислушивался к его интонации и пытался понять — шутит он или как? Непривычно мне было, что Гошка на такую тему — «друзья не растут в огороде» — себя пяткой в грудину лупит. Думал, может, на подкол высаживает?
Но нет, не прикалывался он, а картонными словами из передовиц «Пионерской правды» старые грехи замаливал.
И, продолжая замаливать, он вот еще чего сказал:
— Без друзей никак нельзя. Друзья — это о-го-го! Вот что, Андрюха, для тебя такое друг?
— Человек, который подставит меня последним, — отшутился я по-черному. Я на такие интимные темы не люблю всуе порожняк гнать.
— Эка ты! — возмутился Гошка. — А знаете, что для меня такое друг? Друг для меня, чуваки, — это всё! Помните, в одном старом фильме Ален Делон сказал: если тебе позвонит ночью друг и скажет, что убил человека, надо пойти и помочь ему избавиться от трупа. Я под этими словами готов обеими руками расписаться. Реально.
Серегу после этих Гошиных слов аж передернуло всего. Он посмотрел на меня. Я покачал головой. Нет, ничего я Гошке про ту тяжкую ночь не рассказывал. И другим не рассказывал. Что я, дурак? Никому. Ни слова, ни полслова. Только в своем живом журнале короткую запись сделал по секрету всему свету, чтобы хоть как-то выговориться. Да и то там так написал, чтобы никто ничего толком не понял. Честно. Можете сами посудить.
Я там, приблизительно, так.
Серега позвонил в полтретьего ночи.
— Привет, — сказал Серега.
— Привет, — ответил я.
— Ты мне нужен.
— Угу… Куда подъехать?
— Я у подъезда.
— Иду.
Я положил трубку и подошел к окну. Серегина «тойота» одиноко серебрилась под фонарем.
В инфернальном конусе света дрожала моросящая хрень. Я поежился. «Дружба — понятие круглосуточное», — вспомнил я чьи-то слова и пошел одеваться.
Спускаясь, увидел, что пацаны опять сорвали почтовые ящики. Засранцы. «Поймаю — убью», — вяло подумал я. Но это я так.
В машине было тепло и уютно. Звучала композиция «Still As The Night» в исполнении ребят Джеймса Ласта.
И вообще…
Я захлопнул дверь. И мы поехали.
Серега всю дорогу молчал. Уперся взглядом в полотно и — привет. Я тоже ничего не спрашивал. Зачем?
Выехали на Александровский, и Серега отпустил.
Шины «Бриджстоун» нежно массажировали ночное шоссе.
Я прикрыл глаза. Спать не хотелось. Мысли разбегались лучами. Думал — вот мы только что были там, а сейчас не там и уже не здесь — и не здесь — и не здесь… Нет того момента, когда мы «здесь»… Прошлого уже нет, будущего еще нет. Настоящее… Настоящее — попытка прошлого не допустить будущего…
Свернули на тридцать девятом. Дорога была выложена вначале плитами, потом выродилась в обычную грунтовку. Лес темнел непрерывной стеной. Дорога петляла. Места были знакомые. По прошлой жизни…
Не доезжая до развалин пэвэошной базы, Серега притормозил. Выключил двигатель. Пять минут сидели в полной тишине.
— Пойдем, — наконец решился Серега и нажал на рычаг багажника.
— Пойдем, — согласился я, приподнял ворот куртки и вылез из машины.
В багажнике лежал длинный мешок из черного пластика. За ним блестели штыками две лопаты. Серега их вытащил, и мы взялись с двух концов за груз.
Он был тяжеловат. Но не для двоих. Мы затащили его метров на пятнадцать в лес. Плюхнули на мокрую траву. И Серега пошел к машине. За лопатами.
А я в тот момент посмотрел на небо. Звезд, слава богу, не было. Я так тогда и подумал: очень хорошо, что нет звезд. Не знаю, почему я так подумал. Но в тот момент я четко понимал — это правильно, что нет звезд.
Зато была луна. Она расплылась, как чернильное пятно на промокашке. И этого хватало.
Пока рыли, я вначале старался думать, что всё это происходит не со мной. Это помогало…
А потом я вообще ни о чем не думал. Просто рыл…
Лопаты на обратном пути скинули в затопленный карьер на тринадцатом.
Серега всю дорогу молчал. Уперся взглядом в полотно и — привет. Я тоже ничего не спрашивал. Зачем?
Только перед городом я ему напомнил:
— Завтра… сегодня уже вагоны должны из Читы…
— Не парься, — ответил Серега, не глядя на меня, — я переадресую на базу. Пусть сами возятся.
— Тогда ладно, — кивнул я. И мы опять замолчали.
Возле развилки перед мостом остановились и зашли в кафе. Серега заказал себе двойной кофе, а мне — немного коньяка. В углу громко гуляла компашка отвязных мажоро. Один, проходя мимо нас к стойке, задел Серегу. Может, и не специально. Но Серега стряхнул кофе с рукава куртки, встал и, слова не говоря, вмазал парню без замаха. Обычно он так не делает. Но — тут такие дела…
Остальные вскинулись, я достал пушку, и всё уладилось.
Когда вышли из кафе, я выстрелил в потертую рассветом луну. Ведь если вытащил, стреляй… Иначе зачем?
Поднимаясь по лестнице, я подумал, что обязательно надо повесить ящики на место. Обязательно…
Потом я долго стоял под душем.
Выйдя из ванной, разогрел суп. Захотелось… Суп был грибной. Суп был никакой. А вчера нравился.
Я знаю, что Серега всё это как-нибудь переживет. Наверное, и я со временем справлюсь. Ведь надо же жить.
А пока у меня депрессняк. Лежу, читаю Акунина.
Такие дела.
Да, такие дела были.
Ладно.
Короче, мы похлебали на дорожку кипятку, я выкурил еще одну сигарету, Серега дал команду.. Прикопали банки, зассали костерок и двинули.
И тут, как назло, небо стало затягивать. Через полчаса затянуло полностью, и сразу повалил снег. Будто кто-то хорошо тряхнул долину — помните, в детстве такие игрушки были: стеклянный шар, а в нем спирт, ну или что-то вроде? — тряхнешь, и там, внутри, начинают хаотично плавать серебринки? Очень похоже.
