Аарон Дембски-Боуден - Дар Императора

Мы все ближе подходили к лорду Двенадцатого легиона, но даже секунда на то, чтобы вытереть кровь с глазных линз, мало что могла изменить. Мы практически ослепли, сражаясь с тенями и двигаясь навстречу силуэтам. Глазные линзы непрерывно переключались между режимами зрения, то и дело прерываемые взрывами статики.

Я видел, как первое отделение, наконец, достигло Великого Зверя. Даже в терминаторской броне они едва доходили ему до колена. Я видел, как они поднимают клинки и посохи, окутанные смертоносными молниями.

Я слышал, как само небо рвет себя на куски. Я услышал вопли сходящих с ума людей в километрах отсюда. Я видел, как обрушился черно-бронзовый меч.

Их звали Королос, Таимул, Йесрик, Нирамар и юстикар Гаурис. Во всех сагах и легендах дается классическое описание боя, в котором врагов разят с той же легкостью, с какой человек раздавливает насекомое.

Но человеку по меньшей мере нужно прицелиться в насекомое, он должен приложить хотя бы толику усилий, чтобы убить его. Здесь же я не заметил даже такого усилия. Те пять рыцарей расстались с жизнями так же просто, как человек утирает со лба пот. Лорд Двенадцатого легиона, по-видимому, даже не обратил на них внимания — когда гигантский воющий клинок упал, зверь уже поворачивался к новым противникам. Цепи и кабели-щупальца, словно отвратительное подобие гривы, взвивались при каждом движении демона. Существо даже не взглянуло на то, как погибли пятеро моих собратьев.

Но я видел. Взмахи крыльев Великого Зверя на пару секунд разметали в стороны облако пыли. Я видел, как рыцари отделения Харгриана кубарем летят над беснующейся ордой, трое из них были разрублены пополам, хотя их голоса умолкли в песне единения одновременно.

Пыль окутала все прежде, чем тела приземлились. Я так и не увидел, куда, словно тряпичные куклы, упали останки братьев.

Штурм-болтер Малхадиила разорвал одно из последних существ перед нами.

+ Им не дали шанса воспользоваться силами, + отправил он.

+ Знаю. + Кислотная кровь нерожденного разъедала сочленения моей брони, из-за чего мне было еще сложнее сосредоточиться. Когда зверь опять обернулся, его огненный взгляд скользнул по нам, и тут я понял, что жить мне осталось считанные секунды.

Вот как я умру. Здесь. Сейчас.

Я ровным счетом ничего не чувствовал. По крайней мере, ничего, кроме внезапного желания рассмеяться.

Снаряды барабанили по левиафану со всех сторон. Освященные болтерные снаряды, покрытые святыми письменами и благословенные от скверны варпа. Из его рвущейся плоти извергались кровавые фонтаны.

Галео поднял штурм-болтер. В совершенном единстве мы повторили его движение, и Кастиан открыл огонь вместе с остальными братьями.

Это было последнее, что мы сделали вместе.

+ Сейчас. +

Все рыцари, которые еще держались на ногах, направили свою мощь в беззвучный крик капитана Таремара.

О вражеском войске забыли. На дьяволов из Кровавой Претории, если они еще остались, больше не обращали внимания. Они были значительно меньшей угрозой, с которой могли справиться другие воины.

Ангрон. Примарх Двенадцатого легиона. Вот за кем мы пришли.

Благословенные снаряды вырывали сгустки крови из его тела, но падший примарх выдерживал нашу объединенную атаку. Я закричал, поднимая оружие, каждый из нас закричал, вслух и в разумах братьев.

Самым распространенным проявлением психических сил является феномен, который часто называют колдовской молнией. Искрящие дуги потрескивающей энергии окутали красную плоть Великого Зверя, разрезая ее, словно бритвой, выпуская фонтаны зловонной жгучей крови. На пике этого первобытного проявления гнева мы питали колдовство шестого чувства, которое било по колоссу.

Ни один Серый Рыцарь не обладает теми же дарами, что и его братья. Попытайтесь вообразить проявление гнева и неповиновения конкретного человека. Именно это мы и метали в избранного чемпиона Кровавого Бога. В небе и на земле с ураганной силой разверзались бреши в реальности, поглощая ближайших нерожденных и даже заставив пошатнуться самого Великого Зверя. С его крыльев мощной струей потек дым вперемешку с кровью, затягиваясь обратно за завесу, откуда проистекала скверна существа.

Другие рыцари, которые не владели подобными дарами, атаковали зверя сверкающими клинками, их психическая сила подпитывала освященную сталь, пылавшую божественным светом изгнания. Оружие из рода немезиды было анафемой для демонорожденных, как и сами наши души. Каждый меч или молот, ударявший по плоти Ангрона, причинял боль разъяренному божеству. Они устрашали его, оставляли ссадины, срывали плоть с треснувших костей — но, казалось, не давали совершенно никакого эффекта.

Наши телекинетики — среди которых был и Малхадиил — защищали остальных мерцающими куполами отражающей силы, которые выдерживали удары огромного меча примарха. Но после второго или третьего взмаха эти священные щиты лопались, словно пузыри. Крики Ангрона сотрясали небеса, кровавый дождь превратился в секущий ливень, сжигающий кинетические щиты у нас над головами.

Сам зверь стал безумным, зловещим пятном. Его клинок двигался быстрее, чем мог уследить глаз, с треском опускаясь, чтобы разметать сполохи света на силовых куполах или одним ударом вырезать целое отделение. От былой чистоты единения не осталось и следа. Слишком мало голосов вздымалось в непокорности, и каждый из них окрашивался лишь сконцентрированным гневом.

Мой дар проявлялся так, как мне всегда было легче всего. Огонь. Он вырывался из моих кулаков, окутывая крылья примарха, словно вязкая нефть, приклеиваясь и поглощая все, к чему касался, словно едкая вторая кожа. Остальные пирокинетики выплескивали схожие потоки разъедающего огня — мы заживо плавили существо.

Более того. Мы одновременно рвали его на куски, ломали, испепеляли и рассеивали.

Он смеялся.

Смеялся, не переставая нас убивать.

Первым из Кастиана погиб Думенидон.

Один миг он был еще с нами. Следующий — его не стало. Думаю, когда это случилось, он потянулся ко мне. Не знаю наверняка.

Клинок зверя нес опустошение, его лезвие отскакивало от мерцающих куполов кинетической силы, которые держались на последнем издыхании. Он пробил другой щит, разорвав находящихся под ним рыцарей, и зверь тут же обернулся к следующей угрозе.

К нам.

Глаза черного пламени впились в нас пятерых, а менее чем через один удар сердца опустился и клинок. Он врезался в кинетический щит Мала с громом, походившим на то, как военный корабль входит в варп-пространство между мирами. Второй удар, третий, четвертый…

Мал упал на колени, бессловесно крича по воксу.

+ УБЕЙТЕ ЕГО, УБЕЙТЕ ЕГО, УБЕЙТЕ ЕГО, + пульсировал он агонизирующим потоком.

С пятым ударом кинетический щит громогласно треснул. Малхадиил рухнул как подкошенный. Думенидон упал вместе с ним, превращенный клинком в неузнаваемое месиво. Вот так просто он исчез, оставив пустоту в моем разуме.

Клинок поднялся и снова упал.

+ ГИПЕРИОН, + прозвучал голос Галео.

Я поймал меч.

Не руками. Разумом. Я словил этот ужасающий громадный меч волной отчаянной концентрации, удерживая его в воздухе у нас над головами. Потоки психической силы превратили воздух вокруг моей брони в тепловой мираж.

+ Сделайте… что-нибудь… + удалось мне отправить.

Энцелад и Галео метнули свои мечи, будто копья. Они глубоко погрузились в запястье зверя, и оба тут же воспламенились, объяв огнем и нечистую кровь существа. Но оно все равно не выпускало клинок.

Ангрон взревел. Без силового барьера звук накрыл нас всей своей мощью, срывая с брони пергаментные свитки и табарды, заставив нас заскользить по вязкой, пропитанной кровью жиже.

Я отдал все силы, которые у меня остались. Абсолютно все. Я медленно сжал поднятые руки в кулаки, выплескивая все свое тело и душу в шестое чувство, которое сжимало меч. Я не мог их сжать полностью. Просто не мог.

В глазах поплыло. Я почувствовал, как из уголка рта потекла слюна. Мои мышцы свело спазмом, сердца забились неравномерно.

Я сам себя убивал. Целенаправленное опустошение жизненной силы, направляемой в психическую энергию. Но я ведь и так уже покойник, поэтому какая разница?

Занесенный над нами черный клинок треснул.

И все замерли.

Звук показался таким же мрачным и чуждым, как смех посреди похоронного шествия. Даже лорд Двенадцатого легиона застыл в нерешительности, недоверчиво выдохнув прогорклый воздух.

Клянусь, самым громким звуком на поле боя был мой крик по воксу. Я чувствовал, как психический иней покрывает броню, сильнее всего охватывая вытянутые руки. От переизбытка психической энергии мои глаза загорелись призрачным пламенем, безболезненным, но все же ослепительно ярким.