Андрей Белянин - Лайнер вампиров
Я не сразу сообразил, что моя невнятная истерия ещё больше убеждает внимательно кивающего шефа, что кандидатура выбрана верно.
— Вот так себя и ведите, — подтвердил он. — Вы уже вполне вошли в роль, видите, это нетрудно.
— Прошу простить, я, конечно, на многое готов ради дела, но изображать чёрта нетрадиционной ориентации не намерен! — как можно спокойнее прорычал я, развернулся и вышел.
Успокаивая взвинченные нервы, добежал до ближайшего кафе, заказал себе блинчик с осиным мёдом и чай, сел за свободный столик. Кое-как успокоился, но не сразу. Почёсывая рога, я даже не мог толком объяснить самому себе, с чего так завёлся? Ведь если разобраться, то ничего такого уж невыполнимого от меня не требовали. В конце концов, речь шла только о том, чтобы поизображать. Кто ко мне будет приставать в женском университете, там ведь все сплошные феминистки?
И всё разно нет! Не моё это, не люблю дешёвого актёрствования, полицию и так должны уважать на любом уровне. А если мы притворяемся, если прогибаемся под нелепые требования отдельной социальной группы граждан, то не умаляет ли это права остального народонаселения? Или, арестовывая домового, я буду обязан одеться как домовой, а вызывая на допрос вампира, сначала выпивать стакан искусственной крови?! Это уже форменное поругание чести полицейского мундира…
С такими мыслями я вернулся в отделение и сел за свой стол, перебирая бумаги, когда двери распахнулись и к нам влетела Эльвира, свежая и благоухающая как всегда. На этот раз меня не накрыло волной восторга от её появления. Я догадывался, что её вызвал Жерар как тяжёлую артиллерию, дабы убедить меня в сотрудничестве…
— Ты чего? Все женщины любят геев, — с места в карьер взяла она. — И я не понимаю, почему вы, мужчины, так напряжённо относитесь к этому вопросу. Это же просто неприлично! Ты гомофоб?!
Я не знал, что ответить. Как ей объяснить, что мы, большинство, не такие, а они, меньшинство, пытаются убедить нас, что это непротивоестественно?!
— Вот видишь, ты молчишь, ты даже сам не знаешь, почему вы, мужчины, так остро реагируете на малейшее подозрение в нетрадиционной любви. Не понимаю, право, не понимаю. Лично я на твоём месте была бы только рада стать мужчиной-геем. У них такой хороший вкус, они красиво одеваются, они умеют так тонко чувствовать и выражать свои эмоции, они так трепетны, ухоженны и так понимают нас, женщин. Мне даже кажется, больше, чем мы сами себя…
— А у тебя что, уже были друзья-геи?
— Пока нет, но какая девушка не мечтает о таком друге? Всё дело в том, что у нас в городке многие ещё живут старыми понятиями и при малейшем подозрении в «инакости» местные крестьяне могут тебя запросто на вилы насадить. Поэтому геи у нас вынуждены скрываться, бедняжки. — Эльвира смахнула вполне натуральную слезу. — Но я уверена, что в твоём случае всё обойдётся. Ты же всё-таки полицейский! Хотя о репутации, конечно, придётся забыть. Мужчины просто перестанут с тобой считаться. Зато женская половина, окружив заботой и вниманием, будет всем и во всём откровенно делиться. А это в вашей работе может оказаться неоценимым подспорьем! Ты первым будешь обладать нужной информацией. Представляешь, какой карьерный скачок тебя ждёт?!
Меня бросало то в жар, то в холод после каждой её фразы. А коварный Флевретти только утвердительно кивал, соглашаясь со всем, что она говорила. Мне же хотелось тихо придушить обоих. Может быть, я уже смирился с перспективой «стать» геем и уже копирую их психологию?
— Милый, мне кажется, месье Жерар прав и другого выхода у вас действительно нет, — нежно продолжала Эльвира, утешительно гладя меня по руке. — Я сама звонила им, пыталась договориться, но мне сказали, что журналистов они не любят ещё сильнее, чем мужчин, и меня туда тоже не пустят. Хотя если переодеться, перекраситься, взять чужие документы и изобразить, что я нанимаюсь к ним в прачки, то… Шанс есть, но на это может уйти много времени, а расследовать вам нужно по свежим следам. И, честно говоря, никто из обслуживающего персонала им не требуется…
— Ты уже столько успела выяснить? Это ведь даже не твоя работа.
— Пара звонков, чего особенного? Просто Жерар попросил. Он знал, что меня это заинтересует. Это же будет сенсация! Их университет окружён тайной, о их жизни так мало известно, мне ещё никогда не удавалось раскопать о них хоть что-то. Это будет бомба! — восторженно вскинулась она. — Читатели придут в восторг. А если там действительно произошло убийство и вам удастся его раскрыть, то это будет главным событием дня после нашумевшего дела с заядлым серийным убийцей-карликом, которое ты так блестяще раскрыл, и я ещё больше укреплю свой пьедестал лучшей журналистки округа! Ну ради меня, дорогой, пожалуйста…
Это было последним снарядом, пробившим крепость моего упорного сопротивления, и последней каплей, подточившей ноги моего глиняного колосса.
— Хорошо, уговорили, — с трудом пробормотал я.
— Вот и чудненько! — Эльвира чмокнула меня в щёку и тут же убежала, сославшись на срочную работу, но обещая зайти после обеда.
В следующую минуту я стоял перед шефом и слушал его распоряжения:
— Итак, вы проникаете в святая святых женского закрытого университета. На моей памяти такого не было лет пятьдесят, да и раньше случилось бы вряд ли. Однако для выполнения задания вы должны «стать» геем. Думать как гей, выглядеть как гей, действовать как гей.
— Я это уже понял, — едва не зарычал я и тут только уловил последнюю часть фразы. — Но-но, только не действовать!
— Речь идёт о манерах общения с окружающими, мягкости, обходительности, понимании женщин и всё такое прочее. Из-за отсутствия мужчин там у вас не будет реальной угрозы, так что не тушуйтесь, вам не придётся играть гея до конца.
— До какого… конца?!
— Стыдитесь, Брадзинский!
Но, несмотря на то что весь наш диалог строился в таком вот стиле, он всё-таки немного меня успокоил. Хотя, конечно, перспектива того, что все в городке отныне будут считать меня геем и скорее всего в памяти большинства мокропсовцев это останется навсегда, не радовала. Более того, от одной мысли, что я теперь вечно буду здесь «голубым», бил нервный озноб и охватывала паника. Я с трудом взял себя в руки, понимая, что всё равно отступать уже некуда. Долг превыше всего! Но почему, почему, почему всегда именно я…
— Какие будут указания, шеф?
— Для начала приведите в соответствие свой внешний вид. А уже после обеда вас ждут в Сафо. Не забудьте о косметике, сколько помню по фильмам и модным журналам, у вас как минимум должны быть подкрашены ресницы и выщипаны брови. Выбор губной помады оставляю за вами, на мой вкус, берите бордовые оттенки.
— На ваш вкус?! То есть вы бы предпочли бордовый… Я запомню, шеф.
Что мне оставалось? Не дожидаясь обеда, я направился в ближайший магазинчик одежды, сеть которых держали желтокожие домовые из Тайланда, и прикупил кремовую рубашку, обтягивающие брюки зелёного цвета с разводами, а подумав, ещё и шляпу.
Всегда хотел носить такую широкополую, с высокой тульёй, но смелости не хватало, да и к мундиру не очень шло. Поля шляпы затеняли небольшие рога у меня на лбу, что с моей точки зрения придавало мне романтичный и интеллигентный вид. Потом выбрал самую дешёвую тушь, два тюбика губной помады и до кучи розовую пудру. Мало ли, вдруг пригодится?
В участок я вернулся одетый так, как, по-моему, должен был выглядеть настоящий «голубой». То есть я в обычной жизни в такое добровольно не нарядился бы и под угрозой расстрела. Флевретти одобрительно кивнул и, достав из ящика своего стола, великодушно подарил мне тёмные очки, слишком похожие на женские, чтобы это были его. Я попросил помочь мне с подкраской ресниц и, сжав зубы, терпел, пока он, высунув от усердия язык, мазюкал меня чёрной щёточкой.
Но тут вошла Эльвира, охнула, схватилась за сердце и, уставясь на меня, просто застыла на месте. Мы с капралом сначала подумали, что, видимо, образ получился удачным, раз такая реакция, и даже оба немного загордились, но журналистка просто расхохоталась нам в лицо и этим опустила ниже бордюра наше понимание природы и вкуса геев. Хотя, по мне, так я выглядел очень даже неплохо. Особенно в шляпе. Шляпа-то чем ей не угодила?
— Да-а-а. — Отхохотавшись, моя подруга без сил опустилась на стул. — Среди геев, конечно, есть женственные, есть брутальные, есть манерные. Но таких расписных уродов и ряженых клоунов среди них нет! Кто и за что тебя так?
— Флевретти, — трусливо сдал я мигом смывшегося капрала, «забыв» упомянуть, что он сделал это по моей просьбе.
Эльвира сунула руку в сумочку и достала пакет влажных салфеток.
— Сейчас же стирай с себя всё это. Прямо Чунгачмунк в боевой раскраске. А теперь идём со мной по магазинам. Я тебе покажу, как одеваются настоящие «голубые».
