Василий Головачев - Смерш-2
Директора Купола заметно оживились. Они знали, кто такие Бегемот и Кавалерист, — премьер и министр обороны. Главное, что волновало всех, скрипучим голосом выразил Банкир:
— Надеюсь, командовать парадом будем мы?
— О да! — Георгий Георгиевич произнес это таким тоном, что остальных пробрала дрожь. — Власть, я имею в виду настоящая, — единственное, ради чего стоит жить, не так ли? А настоящей властью обладаем только мы, элита общества, хоть и находимся в тени. Итак, начнем игру, отцы?
— Один вопрос, — подал голос Летчик, распечатывая колоду карт. — Куда делась партия оружия, изъятого нами из «Арсенала»? В том числе знаменитые «удавы»?
Георгий Георгиевич подавил вспышку ярости, улыбнулся с притворным добродушием:
— Оно перевезено на запасную базу. Возникли некоторые осложнения.
— Так это правда, что «Смерш» вышел на след похищенного оружия?
— К сожалению, правда. Однако прошу заметить: те, кто работал по этому делу в «Смерше», нейтрализованы.
— Кроме того волкодава-перехватчика, ганфайтера, который и нащупал, где спрятано оружие.
Георгий Георгиевич внимательно посмотрел на Летчика. С виду спортсмен, он занимал достаточно высокое положение в Генштабе МО.
— Вы очень хорошо информированы, Александр Александрович. Впрочем, неудивительно: «Смерш» — ваша епархия. Не беспокойтесь, этот человек — всего лишь рядовой исполнитель, найти и убрать его легче, чем комиссаров «Чистилища». Мы выйдем на него очень скоро, и я представлю вам его голову. Хочу сообщить вам еще одну добрую весть: с нами согласился сотрудничать… некто очень и очень могущественный, для кого разрешить все наши проблемы — все равно что дать нищему милостыню.
— Президент, что ли? — проворчал Мэр. — Или Господь Бог?
Георгий Георгиевич на шутку не обиделся, сказал спокойно:
— Да, что-то в этом роде.
Прозвенел трамвай, и на улице снова стало тихо. Район, где обретался в общежитии Шурик Залупыйченко, не отличался от других количеством ресторанов, кафе и магазинов и к заходу солнца пустел, как и все остальные. Привыкшие к ухудшению криминогенной обстановки по вечерам, жители спешили пораньше закончить дела и укрыться в квартирах, увы, тоже не спасавших от грабежей и насилия.
Проехала патрульная машина с мигалкой, за ней кавалькада мотоциклистов, и снова тишина. Лишь издали, со стороны ресторана «Макдоналдс», доносилась музыка, нестройное пение и крики: гуляли «крутые».
Матвей вспомнил, как накануне вечером примерно в такое же время он возвращался домой, страхуясь от возможной засады. Он чувствовал, что квартира под наблюдением, однако наблюдателей не обнаружил. Это обстоятельство и позволило ему рискнуть: брать его не хотели, только пытались проследить, куда он пойдет.
Кристине удалось каким-то образом выбраться из квартиры, и дверь была заперта. Матвей надеялся на записку, но и ее не оказалось. Оставалось уповать на то, что Кристина послушается его совета и уедет домой, к родителям.
На сборы потребовалось две минуты, ушел Матвей, не выключая света, через крышу, давно спланировав путь отступления в случае прямой угрозы захвата. Те, кто надеялся выйти через него на связных «Чистилища», не учли подготовки ганфайтера, и, хотя на крыше была установлена аппаратура подслушивания и ночного видения, Матвей ушел.
Свою «Таврию» он оставил в гараже Ильи вместе в запиской, в которой предупредил Муромца, чтобы перекрасил машину и сменил номерные знаки, — Илья уже вышел из больницы, — а сам забрал его серую «семерку». Дорожной службы он не боялся, с гаишниками всегда можно договориться…
Проехал еще один трамвай. Матвей вышел из машины и неторопливо направился вдоль здания к небольшому стадиончику, где напротив стояло общежитие «малосемейного» типа, принадлежавшее Останкинской префектуре. Одет он был в серый костюм с галстуком и летние туфли, бровные накладки, искусственные скулы и усы, а также прическа «а-ля агент ЦРУ» надежно изменили его лицо.
Вахтеру Матвей показал удостоверение майора милиции, спросил, как найти коменданта, который жил здесь же, и поднялся на четвертый этаж. В однокомнатной квартире под номером сорок четыре обитал Александр Гаврилович Залупыйченко, официально — работник ведомственной охраны часового завода, а неофициально — охранник сразу двух высших ведомств: Купола и правительства.
В квартире играла музыка, звучали голоса, и Матвей с неудовольствием подумал, что свидетели совсем нежелательны. Однако иного подхода к боссам Купола снизу не существовало. Он позвонил еще раз и еще. Музыка стихла.
— Чего надо? — раздался за дверью хриплый голос.
Оценив толщину двери, Матвей вогнал себя в состояние ки-аи[43] и в прыжке распахнул дверь, выбив замок и сорвав цепочку. Шурик Залупыйченко — почти двухметрового роста детина с покатыми плечами, широколицый, волосатый, голый до пояса — получил удар дверью в лоб и отлетел в глубь прихожей.
— Кого там принесло, Саш? — донесся из глубины комнаты, скрытой стенкой коридорчика, ленивый женский голос. — Ты что свалил?
Залупыйченко упруго вскочил — выгибом вперед, как гимнаст, и без лишних слов бросился в атаку: правый кулак в лицо вошедшему, левый в печень, поворот на девяносто градусов и удар ногой. На повороте Матвей и перехватил, удачно попав большим пальцем в чжанмэн — так называемую свободную точку одиннадцатого ребра. Добавив короткий йокомен-учи[44] в шею, Матвей отправил хозяина в глубокий нокаут и прошел в комнату. Навстречу ему с громадной кровати, занимавшей полкомнаты, поднялась голая девица с великолепно развитыми мышцами. Матвей сразу вспомнил ее — одна из воительниц Белого — Шмеля, встретивших Соболева в офисе батальона «Щит», и она же — секретарша Белого — Дадоева, брюнетка, приходившая с проверкой к Матвею домой.
Он чуть было не ляпнул: мир тесен, мадам, но вовремя придержал язык.
— Саш, кто там? — позвала девушка, неторопливо кутаясь в простыню.
— Шурик отдыхает, — любезно отозвался Матвей, бегло оглядывая «конуру» Залупыйченко.
Комната выглядела неприлично голой, несмотря на кровать, одинокую тумбочку с водкой и закусками, громадный телевизор «Панасоник» с видеоплейером той же марки и висевший на стене метровой длины календарь с обнаженной красоткой. Ни платяного, ни книжного шкафов, ни серванта здесь не было. Зато на одном из двух стульев лежала наплечная кобура, из которой торчали рукоять пистолета — все тот же «волк-2» — и метательный нож, напоминавший японский кинжал дзюттэ.
Девица, сразу смекнув, что гость объявился не тот, кошкой метнулась к стулу и наткнулась на бедро опередившего ее Матвея. Перелетев через бедро, она вся собралась и атаковала пришельца по всем правилам школы сётокон-рю. Матвей вынужден был принять бой с этой разъяренной молодой тигрицей, натасканной на уничтожение любого препятствия в образе мужчины не хуже мастеров кэмпо.
Получив чувствительный маэ-гэри[45], Матвей поймал брюнетку в начале атаки — положение какари — и без особого сожаления нокаутировал ее ударом стопы в нижнюю часть грудной кости. Подумал: с таким телом тебе бы лучше заняться бодибилдингом, сеньора, стала бы чемпионкой. После этого он разрядил пистолет, забрал кинжал и вернулся в прихожую. Шурик Залупыйченко уже пришел в себя и мычал, пытаясь встать и понять, что случилось. Однако мутные глазки Шурика быстро прояснились, когда Матвей брызнул на него водой и усадил у стены на груду свалившейся с вешалки одежды.
— Слушай внимательно, Сашок, — сказал Матвей с холодным равнодушием. — Лично ты меня не интересуешь, а вот твой хозяин — настоящий хозяин — даже очень. Сейчас ты скажешь мне его имя, назовешь начальника смены телохрана и его адрес, и мы разойдемся как в море корабли.
— Гни-да! — выдохнул Залупыйченко в два приема. — За-да-влю!
Матвей перехватил удар снизу и сочно врезал ладонью по скуле Шурика. Сказал с той же холодной невозмутимостью:
— Сиди тихо, Сашок. Вопрос слышал? Повторить?
— Я т-тебя… из-под земли…
Матвей ударил сидящего еще раз.
Существовал целый класс ударов, не наносящих травм и синяков, но очень болезненных и надолго запоминающихся. Особенно хорошо их знали и применяли мастера заплечных дел и палачи Китая и Японии, опиравшиеся на двухтысячелетний опыт Востока по использованию пыток. Матвей тоже знал эти приемы.
Залупыйченко заревел от боли, как бык, с изумлением и страхом глядя на незнакомца.
— Иди ты!.. — неуверенно начал он, пытаясь подняться.
Матвей вздохнул и снова ударил.
Через полминуты Шурик сдался. Всхлипывая и постанывая, он назвал имя босса, которого охранял, оговорившись, правда, что это Банкир. Кличка Матвея не интересовала, но он ее запомнил, как и сведения о команде отделения личной охраны Банкира.
