Вадим Денисов - Закрытые воды
«Темза» по пологой дуге аккуратно зашла в протоку, и тут мы одновременно увидели — это не катер. Это вообще не судно.
— Матьеяети, самолёт!
Это была «Аннушка», биплан «Ан-2» на поплавках, легендарный «кукурузник».
Судя по всему, на берег самолёт выскочил с разбега, на взлёте или посадке.
— Профессора звать надо, с кормы ему не стрелять, — сказал я.
При ударе самолёт перевернулся, упав хвостовым оперением на два высоких дерева. Со временем сломанные сучья просели, но летательный аппарат так и не опустился на землю всей тяжестью, даже остекление кабины уцелело.
Я стоял на крыле с тепловизором в руках, пулемёт рядом.
— Чисто по теплу.
— Чисто! — крикнул от трубы Ярик. — Стайка каких-то гусей возилась в роще, щас пешком уходят! Надо их нам, Герман?!
— Отпускай, не до них!
Внизу палубная команда уже фиксировала судно.
— По центру затона частенько проходит канал, ну, канава такая промытая… там и поглубже бывает, — задумался шкипер. — И течение всегда есть, вот там Прорез стоять может. А вот тут, у берега…
— А если через протоку проник? — спросил Семён.
Хлопнула дверь.
— Не мог он через протоку, — срывающимся голосом пропыхтел профессор. — Только по течению выскакивают. А заходят в Крест — против течения.
Снизу уже махал руками народ.
— Пойду, пойду, — опередил я очевидный вопрос Самарина. — А как же. Там, где трупы, там всегда буржуин рядом прячется, это ещё твой любимый Маркс завещал.
— Подожди-ка, щас тут я всю живность распугаю… Внимание, ревун!
С этими словами капитан включил сирену, над затоном полетел страшный вой, от акустического удара которого любая местная чупакабра получит разрыв сердца.
Быстро заскочив в свою каюту, я переоделся и вышел к правому борту, где топтался готовый к подвигам спецназ «Темзы».
Миша Чубко, одетый в лёгкую непромокаемую куртку синего цвета с надписью «Полюс-Золото» и высокие зелёные болотники, выглядел весьма импозантно. В одной руке у него было ружьё, украшенное на прикладе патронташем, в другой — большая монтировка. Из левого кармана выглядывала коробочка уоки-токи, на шее — шнурок ножен с приличным таким кухонным тесаком внутри. Александр, Костя и механик оделись проще, но оружие не забыл никто. Экипированные и подготовленные, мы спрыгнули на берег.
Морось уже намочила песчаную отмель, покрыв её тёмной влажной коркой. Когда шли к берегу, она с шелестом продавливалась, выбрасывая наружу сухой жёлтый песок. Потом появилась галька, а ещё дальше и трава.
— Саша, Костя, давайте в обход, осмотрите местность, рощу прежде всего, вы пока на стрёме. Потом… под деревья, что ли, встаньте… Мы — к самолёту.
Пошли справа, где свободней от растительности. Обветшал старичок. Большая часть краски отслоилась от фюзеляжа, кое-где свисая клочьями. Нижняя плоскость подломилась, смяв стойки и сложившись к земле. «Ан-2» лежал вверх поплавками, уложив хвост в переплетенье толстых веток, а в передней части опираясь на верхнее крыло.
— Хана двигателю, носом в террасу влетел, от винта одни намёки, — сказал боцман.
Нос действительно всмятку.
— Где дверь-то… Растерялся что-то, — признался боцман.
— Слева, Миш.
Обшивка плоскостей порвана, в огромных прорехах виден каркас крыла. Жутко.
Пш-шш…
— Всё спокойно, всё чисто, — раздался Сашкин голос. — Вы работаете?
— Не, в хоккей играем! Смотрите дальше, позовём… Сколько же он тут лежит? — спросил я у напарников.
— Дык не вчера! — хмыкнул Заремба. — Кто-нить в бортовых номерах смыслит, это советские или уже современные?
Я отрицательно качнул головой, не удосужился как-то запастись такими знаниями. У меня на вертолёте точно другие.
С высоты террасы было видно, что в разгар лета вода в протоке уходит, обнажая новые отмели и волнистые островки из жёлтого песка. Место неплохое, красивое и чистое. Хорошее последнее пристанище для воздушного трудяги, не в болото рухнул. Жаль машину. Сильный, надёжный самолёт, покоритель Севера… Люди-то спаслись? И где они сейчас? Поправив кобуру «кольта» и перехватив монтировку поудобней, пошёл вдоль фюзеляжа.
— Вместе внутрь полезем, Миша, всё нормально, тут любой задёргается, думаешь, мне веселей? — успокоил я боцмана, на которого, похоже, опять накатывало.
— Да ничё, дышу, — отозвался тот за спиной.
Я ногой отвёл в сторону высокую траву. Круглые иллюминаторы, по четыре с каждой стороны, вроде тоже целы. Прочная конструкция, держава делала.
Вот и дверь.
— Закупорен, — сказал я.
— Ну, бляха, точно трупы, — тихим голосом вымолвил Мишка и сплюнул.
— Подождите-ка меня, ребятки, — неожиданно громко заявил механик, заходя сбоку. — Дайте старому взломщику дверь сломить нежно, исковеркаете ведь… А уж лезьте сами, я в тылах.
Он быстро приспособил железяку к щели, прижал, покачал, надавил — я торопливо набрал в легкие чистого воздуха. Крац!
— Готово.
Из салона пахнуло, но не сильно. Точнее, вообще не пахнуло, лишь странный запах тлена и мертвенной пустоты вынесло навстречу. Я шагнул вперёд, почти сразу споткнулся, зацепившись за что-то рантом. С трудом удержав равновесие, с громким матом выпрямился и огляделся.
— Ёлочки-пальмочки…
По корпусу тихо шелестели падающие капли набирающего силу дождя. Надо было ребят внутрь звать, промокнут до нитки. С палубы все подходы просматриваются. Нет, пусть лучше бдят, тут ещё один фактор добавился.
Вот вам и ответ, из какой эпохи самолет.
Весь пол, точнее, потолок перевёрнутого салона потерпевшей крушение «Аннушки» усыпан стандартными инкассаторскими сумками. Сероватыми, брезентовыми, со шнурами и пломбами, со вшитыми металлическими полосами застёгивающегося канта. На каждой стоял порядковый номер и надпись: «Госбанк СССР». Вытащив нож, я вспорол пломбировку, осторожно открыл. Полные!
— Инкассация! Деньжищ-то сколько, братцы!
— Что ты, Коля… Целое состояние по тем временам.
— Ты сам помнишь такие купюры?
— Помню, конечно… Но без эмоций, в девяносто первом году меня деньги особо не парили, я ещё иждивенец был. Фонарь дайте.
Темновато. Хорошо бы траву порубать у иллюминаторов. Ничего, ещё пара таких находок, пара рейсов по огромной реке, и станем настоящими асами в торговле и сборе ништяка, тупые ошибки исчезнут.
— Почему не тормозили, если от середины шли? Ведь не прямо же напротив слипов и здания гидропорта Прорез на воде светился, такое явление давно бы заметили и доложили бы, куда следует. А, Герман?
— Да кто его знает, Коля… А могли они груз сбрасывать? Вот низко и шли.
— Не! Я как-то летел на «Аннушке» на промысел, так был такой случай, — начал быстро рассказывать боцман, словно стараясь потоком слов унять нервное напряжение. — Попали в грозу, и тут у летунов высотомер отрубило. А что делать? Груз-то на точки доставить надо. Ну, они снизились до пятидесяти примерно, поддон скинули, а парашют раскрыться не успел. Так там даже консервные банки были всмятку. Так что нет смысла сбрасывать с малой высоты, всё раскокаешь. А ещё был случай…
— Миш, хватит, — обернулся я. — Уже представили.
Первый скелет лежал сразу за дверью, у двери в хвостовой отсек. Второй — неподалёку от двери, ведущей в кабину пилота. Там же валялись и остатки одежды. В углу у хвоста лежал серый чехол, в котором угадывалось какое-то оружие. Рядом со вторым на полу валялся револьвер «наган».
— Кокон хороший, дождь не попадал, — протиснувшийся вслед за нами механик, с опаской посмотрев на сероватые кости, уважительно хлопнул ладонью по фюзеляжу.
— Зато муравьи попадали.
Я лишь кивнул Мишке головой, что согласен — про муравьев уже всё знаем. Местные мурашки проникают повсюду. Стоит оставить на столе кусок хлеба или вовремя не смести крошки, как тут же появляются целые легионы этих красных дьяволят. Даже в бутыль с вином лезут, не закроешь плотно — целая шапка к утру будет плавать на поверхности.
— Спецпортфель с сопроводиловкой должен быть, — тихо сказал боцман, продышавшись. — В маршрутном листе можно посмотреть, кто сопровождал, с каким оружием и сколько мест груза. У старшего стрелка находится.
Стараясь ступать осторожно, чтобы не захрустело под ногами, он нагнулся и взял чехол, открыл. Внутри оказался автомат.
— Если не стреляли, то оживёт, как думаешь, Коль?
— Смотреть надо, дай-ка…
Бегло осмотрев «АКМ» и револьвер, Заремба выдал вердикт:
— Можно оживить, ржа не сильная, мазали хорошо, стреляли редко. Что-то поменять… Ствол у револьвера, конечно, погрызен, посмотрим… Может, ещё и пошумят. Пружинам в магазинах хана, что-то мутить надо будет.
В барабане «нагана» были три стреляные гильзы. Трактовать это обстоятельство можно однозначно — в салоне стреляли. И почти сразу ещё сюрприз! Осмотрев этот скелет, я обнаружил с левой стороны два сломанных ребра со следами пореза — сильный проникающий удар, а в складках одежды нашёл и старый охотничий нож с чёрной рукоятью в рубчатой насечке, тоже советский, так называемый «№ 1», у брата такой был.
