Мария Семенова - Новая игра
Путь наружу перекрывали двое двуногих, спускавших в подвал тележку с какими-то мешками. И один из них, видно что-то подозревая, уже тянулся к пожарному щиту, где висел багор — длинный, тяжёлый, с крюком, точно клык саблезубого тигра.
Это означало, что дорога к спасению оставалась только одна. Та, на которой пахло всего гаже и святотатственней. Через кухню.
Колякин. Камуфляж
А в обеденном зале «Золотого павлина» всё было тихо и мирно. За столиками сидели немногочисленные по дневному времени посетители, иные и с детьми, потягивали подносимый тоненькими официантками бесплатный жасминовый чай, весело пробовали разбираться в диковинных названиях блюд. Что ещё, к примеру, за «Пятнистый тигр, грозящий серому подземелыщику»? Это говядина или свинина? Или, может, вовсе баранина?.. А на гарнир что?..
Возле окна устроилась довольно большая компания молодёжи, половина местные, половина из Питера. Среди двадцатилетних ребят выделялся мужчина постарше, с тонким, смуглым, благородным лицом, глядя на которое становится понятно, отчего этнографы европейскую расу ещё называют кавказской.[163] Против мужчины сидела юная уроженка Пещёрки, рыжеватая, круглолицая и веснушчатая, этакое русское солнышко, словно созданное для веселья и смеха. Звали девушку Танечкой, она училась в Петербурге на ветеринара, а в свободное время постигала высокое искусство айкидо. И так здорово в нём преуспела, что даже умудрилась организовать в родной Пещёрке кружок. А теперь вот уговорила сэнсэя приехать со старшими учениками и провести семинар.
Только что прибывших питерцев хотели было вести в уютную «Морошку», где топили настоящую печку и подавали вкусные местные блюда, но кто-то из родителей отсоветовал. «Борьба у вас восточная, вот и отправляйтесь в „Павлин“. „Морошка“ что? Блины, мазюня,[164] шаньги с картошкой, нашли чем питерцев удивлять. А там красиво, торжественно, позолота…»
Знали бы взрослые, что из этого в итоге получится!
Однако покамест, повторимся, всё было тихо и мирно. Общий разговор вращался вокруг тонкостей первого, второго, третьего и даже четвёртого контроля,[165] но внимательный сэнсэй вдруг переменил тему.
— Какая ты грустная, Танечка, — тронув девушку за руку, проговорил он негромко, с едва заметным акцентом. — Что-то случилось?
— Да нет, Шумаф Хэгурович, всё в порядке… — не желая расстраивать гостя, замялась она, однако губы предательски дрогнули, и пришлось сознаваться: — У нас сегодня Прошка пропал…
Волею судьбы сотрапезником Колякина за двухместным столиком оказался человек с серенькой незапоминающейся внешностью, вдобавок совершенно незнакомый. В городках вроде Пещёрки все более-менее знают друг друга, так что приезжих распознают мигом. Колякин, у которого роились в голове разрушительные планы, сперва лишь мазнул по невзрачному человеку глазами, но и весьма беглого взгляда хватило, чтобы не на шутку расстроиться.
Перед ним был тот самый клиент, которому по всей справедливости полагалось бы сейчас сидеть в «Вечернем звоне» за поросятиной и грибами. Серенький тип оказался прикинут с такой вызывающей роскошью, что весьма не слабо упакованный майор почувствовал себя нищим оборванцем. Перстень у мужичка был с изумрудами, на запонках переливались бриллианты, а уж часы… Такие делает швейцарская фирма «Патек Филипп», и стоимость отдельных моделей измеряется миллионами.
В общем, при взгляде на этого человека сразу возникал вопрос: почему он ещё жив, здоров, дышит сам и не лежит в гробу? Почему он с таким счастьем да на свободе?.. Майор попытался вспомнить, стоял ли на парковке перед «Золотым павлином» какой-нибудь особо шикарный автомобиль, окружённый кавалькадой охраны. Не вспомнил. Когда шёл к входу, голова была занята совершенно другим. Он незаметно обвёл взглядом зал: где телохранители?.. Не эта же молодёжь у окна, увлечённо обсуждающая какие-то «никкё» и «котэ-гаеши»?[166]
— Добрый день, — опускаясь на бархатный стул, учтиво поздоровался Колякин с человеком-загадкой. — Пардон, не помешаю? Вы не против?
«Господи, какие же у него котлы![167] Да за такие часы всю Пещёрку купить можно. Вместе с мэром и его замами…»
— Нисколько, нисколько, присаживайтесь, голубчик, — по-доброму отозвался неброский олигарх, вежливо привстал и с достоинством подал руку. — Федот Евлампиевич Панафидин, Российская академия наук. Я здесь проездом. В научной командировке…
«А ещё жалуются, денег у них на науку не хватает. Потому, наверное, и не хватает. Да тут полбюджета российских, Абрамовичу и не снилось…»
Это была мысль номер один. Вторая мысль закономерно вытекала из первой.
«Ага, щас, академия. И куда ж это ты, голубь, проездом через наш-то тупик? Думать надо, прежде чем врать. Какую такую нефть здесь разнюхали, чтобы ты заинтересовался? Алмазы, уран?..»
А третья мысль была парадоксальна. Майор вдруг осознал, что обладатели знакомых лиц, присутствовавшие в «Павлине», его самого явно не узнавали. Ну как же, дорогой костюм, крутой «Мерин» вместо бесхвостого крокодила, ревущего от вечной обиды на жизнь. Всем камуфляжам, оказывается, камуфляж.
— Колякин Андрей Лукич. Из местных. — Майор чуть ли не благоговейно пожал искрящуюся изумрудами длань. — Очень приятно.
А рука-то у олигарха оказалась на удивление крепкой и жилистой. Не только контракты и денежные чеки умела подписывать. Майор шестым чувством ощутил скрытую опасность, таившуюся в пожатии. Вот она, финансовая акула. Возьмёт, паче чаяния, за глотку, и всё, считай себя коммунистом.
— Взаимно. — Панафидин сел, поправил галстук, улыбнулся. — Вы, Андрей, я так понимаю, из военных? Выправка, знаете ли… — Перевёл взгляд на «Омегу», деликатно улыбнулся. — Разрешите предположить… Генерал?
Взгляд у него был под стать руке, цепкий и острый. Не взгляд — бурав. Колякину стало неуютно.
— Майор, — отозвался он ровным голосом, как бы предлагая собеседнику додумывать, что за такие войска, где майоры выглядят полными генералами. — Вы, Федот Евлампиевич, уже заказали? Если не секрет, то что?
— Ничего пока, — скривился Панафидин и глянул на свои бесценные часы. — Уже целых шесть минут сижу, а официант не идёт. Да-а, китайцы… Философы, мудрецы, умельцы и труженики сидят себе дома, обустраивают страну. А к нам едет разный сброд. Спекулянты, мошенники, совратители детей, прохвосты всех мастей… Ненавижу!
Тут Панафидин стиснул пальцы на шее воображаемого врага и настолько перестал быть похожим на академика, что Колякин уже у него начал искать следы выправки. Ну там, не выправки, но хоть каких-то подсказок о природе силы, которой Панафидин, несомненно, обладал. Силы, примитивно-материальными проявлениями которой были все его бриллианты, изумруды и часы от Патека.
— А зачем же вы тогда пришли сюда, Федот Евлампиевич? — осторожно удивился Колякин. — Любите китайскую кухню?
Да, от Панафидина словно исходила аура — слово бы подобрать — ага, вот! — истинного величия. Майору на миг даже показалось, что он общался — какое там со своим генералом, какое с министром от МВД — с самим главнокомандующим. Да не с тем, который наш Президент, а в масштабах Земли.
— Китайскую кухню? Терпеть не могу, — неожиданно признался Панафидин. — А сюда пришёл потому, что врага нужно знать в лицо. Хорошо бы только его ещё найти… — И пока майор размышлял над загадочным ответом, Панафидин заметил наконец мэтра, нехорошо прищурился и сделал знак рукой. — Эй, любезный!
В его голосе прозвучало столько власти и авторитета, что мэтр мигом оказался у столика.
— Сисяс, сисяс.
Следом подскочила официантка, заученно улыбнулась, разложила меню.
— Пасялуста, — излучал радушие мэтр. — Просю.
Меню смахивало на букварь для дебилов. С огромными буквами, в ярких картинках. Под настроение можно было посмеяться, а можно было и обидеться: за кого нас принимают?
— Свинину чоу-мейн[168] и зелёный салат по-хэйлудзянски, — даже не глянув в меню, велел Панафидин.
Колякин, прельстившись фотографией, заказал рагу из кролика, как его делают в Харбине. Плюс жареную хрустящую печень чуй-чуй и лепёшки по-шаньдуньски с морской капустой и редисом. Пить было решено Моли Хуа Ча Ван — «королевский жасмин».
— Да-а, гадюшник… — проводив глазами официантку, задумчиво произнёс Панафидин. — Это вам, голубчик, не московский «Яр». Да не тот новомодный, с цыганами и кутежами, а настоящий, на Кузнецком мосту, угол Неглинной… Вот где был интерьер, так уж интерьер. Вот где была кухня так уж кухня… Таких трюфелей я и в парижском «Максиме» не едал. А вся атмосфера, а вышколенная прислуга, а сам месье Яр…
Впрочем, заказ прибыл в облаке такого благоухания, что Колякин едва не простил китайцам все их прегрешения. Чашка с лапшой напоминала клумбу, ухоженную заботливым садовником. Рагу из кролика томилось в маленьком керамическом казане, хрустящая чуй-чуй была одета в кружевной пеньюар зелени, а над лепёшками по-шандуньски завивался ароматный пар.
