Юрий Корчевский - Броня. «Этот поезд в огне…»

Среди своих, в окопе, умирать не так страшно. В архивы занесут, родным «похоронку» отправят. А умереть в одиночку, в лесу, не имея поддержки товарищей, не каждый сможет.

Сергей смотрел на пленного с жалостью – настоящий безымянный герой.

За лейтенантом шли солдаты – они попарно несли своих убитых: одного, второго, десятого… Ого, не таким победоносным и удачным оказался рейд! Пощипали немцев окруженцы, проредили ряды партизанские «сюрпризы».

На лице офицера читалось недовольство, усталость.

Когда рота подошла к полицаям, офицер показал рукой на пленного:

— Кто его знает?

Но ни один полицай не признал в пленном местного.

— Ты коммунист? — спросил офицер.

— Сочувствующий! — прохрипел пленный. Губы его были разбиты: видимо, при задержании обозленные солдаты били его.

Пленный посмотрел на полицаев, и в его взгляде было столько ненависти, что Сергей поежился.

— Что, фашистские прихвостни? Рады? Всех вас, предателей, виселица ждет.

Пленный хотел сказать что-то еще, но офицер выхватил из кобуры пистолет и выстрелил пленному в голову. Безымянный герой упал замертво.

— Швайне!

Офицер был зол и не скрывал этого. Его солдаты погрузили в грузовик своих убитых и залезли сами. Грузовики тронулись и выехали из села, и Сергей перевел дух.

Павел вернулся тоже, но выглядел уставшим. Полицаи обступили его и стали расспрашивать.

— А чего говорить? Партизаны бой устроили – убитых немцев вы видели. А отряд бандитов разгромлен подчистую.

Полицаи радостно загалдели, а Павел продолжил:

— В лесу, недалеко от опушки, я видел повешенного Аксенова.

Полицаи замолчали – новость была неожиданной и неприятной: пленный, только что застреленный немецким лейтенантом, обещал полицаям виселицу. Не успела еще осесть пыль от грузовиков – а такое известие, прямо пророческое.

Один из полицаев сказал, ни к кому не обращаясь:

— А не эти ли повесили?

Все поняли, что речь шла о застреленном красноармейце, и холодок пробежал по спинам полицейских.

Временами стрельба в лесу была интенсивной, даже пулемет стрелял. По звуку Сергей предположил – ДП, отечественный, ручной.

На войне многие виды оружия – от стрелкового до артиллерии, причем и своего и немецкого, различали на слух, потому что это был вопрос выживания. Сергей не видел, чтобы немцы несли из леса оружие партизан. Конечно, не царское это дело, полицаи на то есть.

По причине позднего времени Сергей разрешил полицаям разойтись. Вроде бы немцы лес зачистили, радоваться надо. Но случай с пленным, а потом известие о смерти Аксенова всех выбило из колеи. Расходились в угнетенном состоянии.

— Семенов, зайди, надо поговорить.

Самогон в доме Савченко был, в подвале еще три четверти стояло – крепкого, прозрачного, но вонючего, из свеклы выгнанного. Сергей нашел кусок сала, нарезал огурцы. Хлеба не было, но к соседке Сергей не пошел. Он разлил самогон по стаканам.

— Давай за бойца безвестного выпьем, герой он!

Они выпили за упокой души красноармейца, закусили салом.

— Похоронить бы его достойно надо, — предложил Павел.

— Невозможно. Как ты себе это представляешь? Мы, полицаи, приспешники немецкие, красноармейца хороним? Сразу в городском управлении полиции известно будет. Не успеешь и глазом моргнуть, в гестапо окажешься.

— Что же он, как пес бездомный, гнить будет?

— Плохо о селянах думаешь, Паша, завтра ты его там не найдешь. И гроб сделают, и омоют, и похоронят по-людски, только ночью.

Так и случилось. Утром Сергей сделал крюк, прошел по крайней улице, но тела не было. А позже, по слухам, на сельском кладбище появилась новая свежая могила, но без креста или памятника.

Утром, на построении, Сергей объявил, что надо идти в лес, собрать оружие и еще раз лес прочесать. Полицаи пошли, но с видимой неохотой. Сергей же в душе был доволен: не все им самогонку пить да над людьми изгаляться.

Полицаев с каждым днем становилось все меньше, осталось всего шестеро. Рассыпались они редкой цепью и шли осторожно, держа заряженные винтовки в руках.

Сергей шел рядом с Павлом: Семенов был в курсе, где установлены партизанские «сюрпризы», а то не хватало только подорваться на «растяжке» или мине.

Довольно скоро они наткнулись на первого убитого. Одежда цивильная, бритый, стало быть – житель городской или сельский, но не партизан. Павел его тоже не опознал. Да и оружия при нем не было. Назвать убитого случайным прохожим язык не поворачивался, в войну случайных людей в лесу не бывает.

Павел, по приказу Сергея, обыскал убитого, но карманы его одежды были абсолютно пусты, чего в жизни не бывает. Видимо, немцы постарались.

Только полицаи двинулись дальше, слева раздался взрыв – кто-то из полицаев подорвался на «растяжке». Полицейские сбежались к пострадавшему, но помочь ему уже нельзя было ничем: весь левый бок полицейского был изрешечен, и он уже не дышал. Двое полицейских забрали винтовку убитого, а тело решено было подобрать на обратном пути.

Полицаи шли, глядя под ноги, а не по сторонам.

Лес они все-таки осмотрели, хоть и не до конца. Нашли двух убитых – в красноармейской форме. Возле одного лежала винтовка с пятью стреляными гильзами, возле второго – ручной пулемет ДП с единственным пустым магазином. Парни отстреливались до последнего патрона.

Павел пулемет забрал, а винтовку красноармейца нес другой полицай.

На обратном пути они подобрали тело подорвавшегося на «растяжке» полицейского и вынесли его к селу. Полицай был из местных, и тело принесли к избе, где проживал убитый.

Полицейский участок за десять дней сократился вдвое, и Сергей на сходе объявил об очередном наборе в полицию. Однако желающих больше не находилось: подставлять голову под пули, защищая интересы гитлеровских оккупантов, никто не хотел.

Сергей попросил Павла передать в отряд, что вакансии есть, и вполне можно было зачислить в полицию пять человек. Лучше жить на легальном положении, иметь документы и возможность свободно передвигаться, для разведчика и диверсанта – самое то, что нужно.

Партизанский отряд вернулся на старое место дислокации через день, а еще через день Павел принес сообщение из отряда: командир решил направить на службу в полицию своих людей. В течение недели поодиночке подходили мужчины, говорили: «Вам привет от Гладкова», и Сергей зачислял их в полицию, снабжал аусвайсом, формой и выдавал оружие. Отделение полиции пополнилось до штатной численности – десяти человек. Учитывая Сергея, в помещении было шесть человек из партизанского отряда. Еще оставались «старослужащие», принятые на службу настоящим Савченко, но Сергей подумывал о том, как и от них избавиться. Решил: при каждом удобном случае посылать их на опасные задания. Погибнут – для партизан лучше, собакам – собачья смерть.