Экстерминатор. Том 4 - Антон Чернов
При этом, в конце этого «прощального послания» была приписка, что не все маги проявили «благоразумие». И если данную записульку читает собрат, чудом не знавший о исходе…
— Таких, скорее всего, мало. Но точно есть: некоторые исследователи покидать Академию на десятилетия, без возможности связи, — уточнила Медея.
— А я понял причину сбора генетического материала, — задумчиво пробормотал Андрей.
Явно имея в виду скота-Велора, с его захватом женщин и разглагольствовании о «генетическом разнообразии потомства». То есть, скот-то скот — это понятно, но вот сам «сбор материала», похоже, был санкционирован на самом высоком уровне верхушкой Академии.
— В общем, что тут случилось — понятно, — подытожил я сказанное. — Какие-то маги в Рукаве Ориона остались, но мало и, скорее всего, только в Протекторате…
— Нет! — отрезала Медея.
— Что — «нет»? — хмыкнул я. — Тут… кхм… иллюзией по внутрикорабельной атмосфере написано, — указал я на всякие светящиеся в воздухе буквы.
— «Нет» — это значит, что остались не только в Протекторате.
— И сколько? И где? И откуда данные? — послышались вопросы от отряда, на которые я даже не стал наводить дисциплину: вполне резонные вопросы.
— Сколько — не знаю, но тысячи. Где — не знаю тоже, но узнать не проблема. Это, — обвела Медея буквы рукой, — послание, приветствие. А на поверхности Флогероса, в районе северного полюса планеты…
— Она же мёртвая и без тектонической активности, откуда у неё «северный полюс»? — удивился я.
— По звезде, — отмахнулась Медея.
Я сначала подумал, что она так на меня завуалированно матюкнулась, ну и думал — надо рявкать и гневаться, восстанавливая порядок. А потом до меня дошло: у звезды-то магнитные полюса вполне есть, как северный так и противоположный. А ось вращения Флогероса относительно звезды — позволяет использовать её как ориентир для обозначения полюсов.
— Там оставлен артефакт, подозреваю, и барельефы с данными. В послании эти… снобы очень неодобрительно отзываются об оставшихся, но данные есть, просто не транслируются на орбиту.
— Хм-м-м… — задумался я, попереглядывался с Трерилом, с отрядом.
«Дядюшка» энергично кивнул, ребята — в большинстве своём закатывали глаза и пожимали плечами. Но и кивали — тоже.
— Хорошо, высаживаемся. Опасности магического толка там нет? — уточнил я, потому что «физического толка» на этом полюсе и быть не могло.
За год, который у этого булыжника занимал тридцать земных суток, температура на поверхности плавала от минус полутора сотен, до пяти сотен градусов. И никакая неактивная, скрытая техника, не говоря о жизни, такие скотские условия не выдержит. Активная, с охладителями-обогревателями, желательно защитными полями — да, может. Но такую сенсоры Энериды обнаружили бы даже с орбиты, учитывая то, что планета была пустой и безатмосферной.
— Нет, — решительно помотала головой колдунья. — Это именно послание, а координаты на полюсе — скорее всего, не магической природы, оставлены для максимальной сохранности. Этот ритуал, — потыкала она в буквы. — Не самоподдерживающийся, да и не сделать такой без живого мага или постоянной жертвенной поддержки. Около тысячи лет он просуществует, но не больше.
Ну, кому год долго, кому тысяча лет — недостаточно. В общем, стали готовиться к высадке, точнее — Медея и Клемент, как её сопровождающий. И Самсон с Дергой плюс Дабл-Р: интересно-то было, но мы — не детишки на утреннике. Да и четвёрка, которая осталась на Дракончике, была исключительно для КРАЙНЕ маловероятной подстраховки. Так, в целом и оказалось: на планете была выполненная из чёрного металла огромная загогулина с завитушками, метров пятьдесят диаметром — ритуал для послания. И несколько шестигранных обелисков из какого-то чертовски сложного материала, имеющего чуть ли не тройную, дублирующую саму себя кристаллическую решетку. Медея вокруг поподпрыгивала, Клем фиксировал, мозг анализировал. Но всё равно, результаты обсуждать начали через полчаса после высадки, вместе, на Энериде.
— Четыре группы, — озвучил я, под кивки взволнованной Медеи. — Одна — нам неинтересна, и лучше бы её не было, — под смешки народа озвучил я. — И ещё одна — что она есть, что её нет.
Потому что на стелах были примерные данные по четырём группам магов в нашей галактике. Одна — вообще направилась в сторону внешней границы. Почему не свалили вместе с исходящими — чёрт их знает. Наверное, из-за магии.
Одна группа «ментомагов» обозначалась на карте в районе региона Протектората. Без чёткого места указания, но кто — понятно. И лучше бы их, как я и говорил, там не было.
А вот две оставшиеся нас, теоретически, интересовали. Некие группы вилотургов и танатургов. Кто такие — непонятно, так что была вызвана пояснительная бригада, в лице Медеи.
— Вилотурги — адепты пути биологического самоизменения, для повышения магических сил, долгожительства. Изменяют себя в рамках биологического тела так, что часто их людьми то не назовёшь. Как направление — запрещено, судя по посланию. И как по мне — обоснованно, что их не взяли: после невозможности иметь совместное потомство (а таких было немало), они — уже другой вид.
— Кубик тоже не сможет иметь потомства, — хмыкнул я.
— Сможет. ДНК человека сохранено, так что фертильность — вопрос решаемый. Вилотурги же не совместимы на клеточном уровня, хотя внешне, подчас, весьма красивы.
— Альты на максималках, — хмыкнул я под одобрительное гудение Отряда. — А танатурги — от «смерть»? — уточнил я, поскольку слова были условно-известными. — Мертвители?
— Не вполне… это довольно странное направление в магии, мне не очень… нравится. Они заняты попытками биологического воскрешения после смерти. Избежать саму смерть — практически невозможно, не откупаясь от неё жизнями, в геометрической прогрессии и разрушаясь как личность. Но танатурги ищут путь после смерти не скопировать, а вернуться своей личностью в материальный мир.
— Призраки? А они бывают? — хмыкнула Ирка.
— Да, — совершенно серьёзно ответила Медея. — Более того, они способны… контролировать, одержать живое тело. Это не совсем жизнь, насколько мне известно, некое её подобие, хотя… — взглянула она на Эпсилона. — Живут. Но претерпевают после смерти сильные личностные изменения, были даже исследования, считать ли их людьми.
— И не вечные?
— Нет. После некоторого времени личностные изменения достигают таких
