С 3 (СИ) - Калбанов Константин Георгиевич "Калбазов"

— Здравствуйте, барышня, — улыбнувшись, ответил он с небольшой заминкой.

— Вы позволите вас угостить? Или как злой бука, увидите в этом подаяние нищему.

— Обижать подобным образом девушку, присуще мальчишке, каковым, надеюсь, я уже не являюсь.

— Уверена, что вы успели повзрослеть, — протянув ему пакет, мило улыбнулась она.

— А уж я-то как на это надеюсь, принимая угощение и сразу же извлекая из него заварное пирожное.

Вкус был тем же самым. То есть, восхитительным. Нигде он не ел таких замечательных пирожных. Ну или ему это только казалось.

— Фи. Есть прямо на улице неприлично.

— Знаю. Но ничего не могу с собой поделать, — с набитым ртом ответил он, и протянул пакет ей. — попробуйте. На ходу и на природе оно всегда вкуснее, чем за столом.

— Вы прямо змей искуситель, — потянувшись к пакету, произнесла она.

— Прогуляемся? Или вас не поймут?

В ответ она пожала плечами, не в состоянии ответить из-за кусочка пирожного во рту. Наконец проглотила и обернулась в сторону торгового зала.

— Девочки, идите без меня, — после чего решительно сошла на брусчатку тротуара. — Как вы меня нашли?

— Признаться, я вас не искал, Катя. Не скрою, питал конечно же надежду, что наша встреча возможна. Но настолько слабую, что и поминать о том не стоит.

— Отчего же? — скосила она на него взгляд, в очередной раз откусывая от лакомства.

— Ну, два года назад, я помнится уже бродил по этой улице. Не единожды проходил мимо «Славянки» заглядывая в ее окна. И все время оглядывался, не собьет ли меня юная велосипедистка.

— Ох, Борис, только не говорите, что искали встречи со мной, — наигранным тоном произнесла она, отправляя в ротик остатки пирожного.

— Но все именно так и было. А уж знали бы вы как я себя корил за то, что после случая с велосипедом не проводил вас домой.

— И кто же вам мешал?

— Моя глупость.

— А может вы просто робели перед барышней и знатного рода.

— Перед барышней, да. Что же до вашего происхождения, то я тогда понятия не имел, кто вы. И уж не обессудьте, но предполагал, что будете из разночинцев.

— Я? — все так же наиграно удивилась она.

— Ну да, — пожал он плечами.

— Хотите сказать, что дочь боярина Яковенкова можно принять за разночинку? — все с тем же неестественным возмущением произнесла она.

— Ну, знаете, не ведите себя с незнакомыми лоботрясами как с равными, глядишь и за боярышню станут принимать.

— Фи. Ну и пусть вас, — пожав плечиками, просто произнесла она.

— Вот, вот, а я о чем говорю.

— Как прошел переход? — сменила она тему.

— Без происшествий.

— О вас много писали.

— Не обо мне, а о Проскурине и Рыченкове.

— Просто нужно уметь читать между строк.

— А тут как ни читай.

— Та атака, на минном катере… — девушка остановилась, и обернувшись к нему вперила в него встревоженный взгляд. — Вы участвовали в ней?

— К чему сейчас об этом вспоминать, Катя. Было и прошло. Все ведь закончилось хорошо.

— То есть все же участвовали.

— Господи, да там и риска-то никакого не было. Главное знать, на что способна артиллерия, а я знаю. Помните? Я виртуоз-наводчик.

— А картечницы и винтовки?

— А для чего по вашему я устроил защиту из броневых листов? Риск конечно был, но минимальный. И как результат, капер на дне, а мы не успели даже испугаться.

— Врете конечно. Но врете складно. Кстати, батюшка сказал, что это новое слово в тактике. Он стоял у истоков минных катеров, и ему будет интересно поговорить с вами на эту тему.

Борис посмотрел на нее внимательным взглядом. Она же лишь тихонько вздохнула, и потупила взор. Получается, она все же рассказала отцу о своем новом знакомом. И Боярин однозначно в курсе, что Борис одаренный. Иных вариантов быть не может. Если бы Москаленко просто попросила усыновить Измайлова без подробностей, тот пожалуй пошел бы навстречу своему вассалу и главе рода. Но коль скоро о нем упомянула дочь, которая уже на выданье… Лично Борис раскопал бы всю подноготную.

— Если боярин сочтет для себя возможным говорить со мной, то…

— Вас ему представят на завтрашнем приеме в доме Москаленко.

— Даже так?

— Ну вы же не могли подумать, что столь значимое событие, как обретение нового родовича, пройдет скромно и незаметно. Фактически, завтра родится новый член рода.

— Ну, что же, пока я не родился, давайте погуляем и поговорим. Уж простите, но пригласить вас где-нибудь посидеть я не могу. Мы с вами все еще стоим на разных сословных ступенях.

— Уж не социалист ли вы, Борис?

— Нет, Катя. К ним меня точно отнести нельзя. Но считаю, что реформы все же не помешают. Я сам из низов и прекрасно знаю, сколько среди рабочих умных талантливых людей. Только подняться из грязи суждено лишь единицам. А это невыгодно в первую очередь самому государству.

— Только батюшке об этом не говорите. Сразу же причислит к социалистам. А они для него все бомбисты. Один из моих братьев погиб от их рук. Ему еще не было восемнадцати.

— И давно это было?

— Еще до моего рождения.

— Хорошая у вашего батюшки память. Только, если он так переживает за своих детей, как же он вас отпустил в путешествие. И даже после того происшествия не отозвал обратно.

— Ну, гибель в море или в бою, лицом к лицу с врагом, он поймет. Но удар в спину никогда не спустит и не забудет.

— Хорошо, Катя, я обещаю следить за своим языком.

Они гуляли несколько часов. И он проводил ее домой когда солнце уже начало клониться к закату. Сказать, что он был счастлив, это не сказать ничего. У него словно крылья выросли. Господи, ну прямо великовозрастный мальчишка.

Яков косился на него весь вечер, утро и день. Пока взволнованный Борис собирался на прием. Нет, церемония усыновления его не волновала. К чему париться по этому поводу. А вот будущее знакомство с родителями Кати… Чего уж там, это не рядовое событие в любом возрасте.

— Матушка, все же я не понимаю, к чему тебе понадобилось усыновлять этого мальчишку.

Н-да. Картина, что говорится маслом. Высокий, крепкий мужчина под пятьдесят, с сединой на висках, и вдруг такое обращение к девушке как минимум вдвое младше него. Однако никакой ошибки, капитан первого ранга Москаленко Петр Алексеевич, стоял перед своей матерью. Какой бы несуразностью со стороны это ни казалось.

— То есть, того, что он спас мою жизнь и пленил обидчика, тебе мало?

— Разумеется мало. За подобные деяния предусмотрены награды. И совсем не обязательно одаривать потомственным дворянством.

— Он одаренный.

— И что с того, — ничуть не стушевавшись, пожал плечами он. — Ты ведь дала ему слово, что он будет на особицу, вольным дворянином. То есть, даже десятина роду от него не обломится. Какая нам от того выгода?

— А если мне хотелось сделать приятное девочке? Ну кого предложат Катюше в мужья? Какого-нибудь старичка, после которого она останется молодой вдовой, обреченной в одиночестве куковать свой век.

Елизавета Петровна знала о чем говорила. В этом мире царило не просто сословное общество, но еще патриархат. Женщины понемногу отвоевывали себе позиции, но процесс этот был крайне медленным. Поэтому выходя замуж, девушка переходила в сословие мужа. Ну и уходила в другую семью, разумеется. И если женщина хотела сохранить положение доставшееся ей от покойного мужа, она зачастую оставалась вдовой. Разумеется, если было за что держаться. Как самой Москаленко. Шутка сказать, но она здесь глава рода. Пусть и небоярского.

— Никогда не думал, что ты можешь быть настолько сентиментальной. Мальчишка будет на особицу, а случись, так нам за него держать ответ. Ведь откреститься от него не получится. Пусть и паршивая овца, но наша. Ну и представила бы его пред ясны очи боярина, пусть бы сам разбирался. Или тащил его к царю.

— Во-первых, этот мальчик не заставит нас краснеть, уж поверь моему опыту. Во-вторых, к чему я должна отказываться от выгоды.