Юрий Корчевский - Спецназ всегда Спецназ. Прорыв диверсанта

Потянулись пригороды Смоленска – сначала деревянные, а потом уже и кирпичные дома.

– Где передовая? – спросил Вилли. Теперь они уже все шли рядом.

– Откуда мне знать? Видно будет, – пожал плечами Саша.

Город носил страшные следы разрушения. На улицах стояла разбитая техника – наша и немецкая, некоторые дома сгорели, от многих остались только руины, видно бомба попала или снаряд. И лежали трупы гражданского населения, в советской форме – военных. Трупов немецких военнослужащих не было – скорее всего, их убрали похоронные команды.

Впереди послышалась пулеметная стрельба.

– Парни, давайте в развалины, осторожнее теперь надо.

Они зашли в глубину квартала – немцев не было видно. Впереди, в сумерках, светлело высокое здание.

– Гляди-ка, церковь уцелела, – удивился Сергей. Он направился к ней, поскольку двери были сорваны, однако тут же выскочил оттуда и бегом вернулся к окруженцам.

– Братцы, там немцы!

– А ты кого ожидал увидеть?

– Нет, я не то хотел сказать. Там артиллерийские корректировщики. Я в церковь вошел, а у них фонарик горит – ужинают. Ну, я и назад.

– А с чего ты решил, что они корректировщики?

– Так я же артиллерист, неуж буссоль и дальномер с полувзгляда не узнаю? Точно, корректировщики!

Корректировщик – довольно лакомая цель. В рядах врага должны выбиваться в первую очередь офицеры и они.

Корректировщик – глаза пушкарей. Сидит он обычно недалеко от переднего края на возвышенности или высоком здании и по рации управляет огнем батареи. Без него батарея пушек слепа.

Саша сообразил сразу.

– Сколько их?

– Не считал, но человека три-четыре будет.

– Володя, ты как, сходишь со мной в церковь?

– Я атеист, – ухмыльнулся танкист, – но на экскурсию схожу.

– Тогда так. Врываемся в церковь. Ты стреляешь в тех, что справа, я беру на себя тех, что слева.

– Так стрельбу же услышат!

– В городе и так стреляют. Кроме того, у церкви стены толстые, звук пригасят. Автомат с предохранителя сними.

Стараясь идти тихо, они подобрались к церкви сбоку. Было это непросто, учитывая, что на подошвах немецких сапог набиты металлические набойки. Замерли у дверного проема.

– Володя, – зашептал танкисту в ухо Саша, – заходим спокойно и открываем огонь. На нас ихняя форма, и они сразу не поймут, не встревожатся.

– Понял, – кивнул в ответ танкист.

Они спокойно вошли, постукивая по каменному полу подковками. Один из корректировщиков вскочил было, но, увидев своих, успокоился.

Огонь открыли сразу из двух стволов. Никто из корректировщиков не успел оказать сопротивления.

Зал, где проводились церковные богослужения, затянуло пороховым дымом, а звук выстрелов, множась эхом от высоких потолков, бил по ушам.

И в самом деле, в углу аккуратно стояла буссоль и около нее – дальномер. Рядом с телами убитых, помаргивая желтым огоньком, попискивала рация.

– Добей немцев, если кто еще жив.

Саша решил вывести из строя оптические приборы. Вещь дорогая, точная оптика и механика – на складах такую еще поискать надо.

Александр автоматом разбил оптику на дальномере и буссоли, ударами каблука снял металлические корпуса. Обратил внимание – что-то тихо в церкви.

Он повернулся к танкисту.

– Ну, ты чего?

– Как-то не по-людски раненых добивать. Уж лучше ты!

– А они бы нас пожалели? Враг хорош, когда он мертв. Или ты воевать в белых перчатках хочешь? Не получится.

Саша подошел к лежащим на полу немцам. Сергей просчитался – их было пятеро. Четверо были мертвы – с такими ранами в груди и голове не живут. Пятому же пули угодили в живот, он был без сознания и часто дышал.

Саша вытащил пистолет и выстрелил раненому в голову, вторым выстрелом разнес рацию. Какой-никакой, а ущерб.

– Пошли!

На танкиста было жалко смотреть. Он плелся за Сашей, как побитая собачонка. За рулем трофейного грузовика рисковал, в церковь войти и стрелять не побоялся, хотя кто-то из немцев вполне мог успеть выстрелить в ответ. А раненого добить кишка оказалась тонка. Вот почему так? Или в русских сострадание к увечным – даже врагам своим – от рождения заложено?

– Долго вы что-то, – обеспокоился Вилли при встрече.

– Сам бы, наверное, быстрее сделал. Только чего тогда вместо меня не пошел? – зло прошипел танкист.

– Хватит ссориться, только время попусту теряем.

Они пошли на звуки стрельбы. Была уже ночь, но стрельба не стихала. То винтовочный выстрел бабахнет, то пулемет басовито очередью зайдется.

Вывернув из развалин на улицу, они увидели блестевшую впереди воду. Днепр!

Саша такого даже и предположить не мог. Оказалось – позиции немцев и наших разделяет река. Сами-то они переплывут – не дворяне, а как же оружие, портфель с документами? Да и свои красноармейские книжки желательно не замочить.

– Бойцы! Надо искать бревна или кусок забора. Портфель с немецкими документами и оружием на него положим.

– А ведь верно.

Вскоре бойцы нашли разбитый взрывом забор – бревенчатый столб, жерди и доски. Уж портфель и оружие по-любому выдержать должен.

– Давайте влево, там вроде бы пока не стреляют.

Переправляться желательно так, чтобы не попасть под огонь врага. Ночь, луна периодически выглядывает в просветы между облаками. Если их на воде обнаружат, посекут из пулеметов. Ну, немцы – это понятно, так еще и наши могут принять за гитлеровцев, встречного огоньку добавить, тогда – полная хана.

По заваленным обломками домов улицам они пробрались влево – квартала два. Тут не стреляли. Осторожно спустились к воде.

– Парни, документы свои личные – в портфель. Он кожаный, даже если вода попадет, сразу не промокнет. И оружие сюда же – плыть сподручнее будет.

Они столкнули импровизированный плот в воду. Сергей и Володя полезли в воду сразу.

– Вы что, сдурели? Снимайте сапоги, френчи, брюки! Или хотите к своим в немецкой форме явиться? Да вас еще на берегу расстреляют!

Глава 9. Снайпер

Все, кроме танкиста, разделись до исподнего. Он снял только сапоги. Их, как и оружие, уложили на плотик, потому как редкостью были сапоги в Красной армии, и в основном только у комсостава. Бойцы же ходили в ботинках с обмотками.

О! Эти обмотки! То они разматываются во время марша, и боец падает на ходу, то во время тревоги их невозможно быстро намотать.

Немецкая же армия была вся обута в сапоги. У офицеров – хромовые, лакированные; у солдат – попроще, с широкими голенищами, удобные в носке. Немецкие пехотинцы чего только за голенищем не носили – запасные магазины к автомату, губные гармошки, гранаты с длинными деревянными ручками.

Жалко было бойцам бросать такую обувь.

Они вошли в воду, и пушкарь тут же порезал ногу – на дне реки было полно всякого хлама.

Держась за плот, поплыли. И только оказавшись в воде, Саша осознал, что он допустил ошибку. Плот был тяжелым, и его быстро сносило течением – как раз к тому месту, где шла перестрелка.

Как же он так опростоволосился? Вплавь, без плота – и все получилось бы нормально. Но плот, сносимый течением, как якорем держал вокруг себя окруженцев, неся их в опасную зону.

Вспыхнула осветительная ракета, высветив людей на самой стремнине. Немецкий пулеметчик дал длинную очередь. Пули цепочкой ударили по воде, фонтанчики стремительно приблизились к плоту, от которого полетели щепки.

Саша, не отпуская плота и задержав дыхание, с головой погрузился в воду. Свет над водой погас, и он вынырнул, жадно хватая ртом воздух. Почувствовав, что кого-то не хватает, обернулся влево. Чье-то тело уплывало от плотика. Это был Володя, танкист – только он не раздевался, поскольку был в комбинезоне. Жаль мужика, но сейчас надо было заботиться о живых.

– Парни, дружно толкаем плот к берегу.

Сказать просто, а ты попробуй погреби в полную силу, когда этих самых сил уже нет.

Снова хлопнула ракетница, и над Днепром повисла на парашютике еще одна осветительная ракета. Вот ведь дурацкая ситуация – ты виден всем, а самому спрятаться невозможно.

Немецкий пулеметчик явно ждал подходящего момента. По плоту и людям ударила очередь, следом – еще одна. Патронов пулеметчик не жалел.

Все четверо нырнули в воду – так меньше шансов попасть под пули, да и скорость в воде они теряют быстро, становятся менее опасными.

Ракета погасла, и окруженцы тотчас вынырнули, пытаясь отдышаться.

Саша оглядел оставшихся. Иван тут, Сергей тут, хотя ему труднее всего – обмотанное вокруг тела знамя намокло и тянуло вниз. С ним – трое. Четвертого не было. Вилли… Значит, русский немец Вилли, или Витька, погиб. Может, если бы только ранен был, но на твердой земле – перевязка, госпиталь, а там глядишь – и в живых бы остался. На воде же ранение всегда страшно чревато. Даже не смертельная рана сильно кровит, и кровь не останавливается. Пока до берега доберешься, кровью изойдешь.

Как только взлетела следующая ракета, Саша тут же скомандовал: