Владимир Пекальчук - Долина смертных теней (СИ)

— Так ведь солнце много где заходит в один и тот же момент, — усомнился Михаил.

— Да, но местоположение мы уже и так знали приблизительно, знали, что Волгоградская область.

— Вот уж смеху будет, если мы ничего не найдем, — пробурчал Игорь.

— Ага, — согласился Макс.

Настроение испортилось окончательно. Он свято верил, что Слепнев точно знает место, а теперь оказалось, что нет. С точностью до километра, сказал Звягинцев, но одно дело точно знать где этот «километр», и совсем другое — высчитать. И может статься, контракт будет невыполнимым, если вдруг яйцеголовые ошиблись. Если так… Если так, то он все равно получит у Ставрицкого две дозы сыворотки, или же просто вышибет ему мозги в случае отказа.

Эта мысль, как оказалось, посетила не только его.

— Тогда вам лучше найти эту лабораторию, господа академики, — внезапно сказал Виктор, — иначе домой мы уедем без вас.

— Полегче, дружище, не нервничай, — попытался успокоить его Михаил, но не тут-то было.

— Не нервничай?! — взвился Виктор, — я бы не нервничал, если бы это твои дети прозябали в нищете и холоде! Если бы это твоей жене, а не моей, были нужны антибиотики!! Уж поверь мне, я бы не оказался тут, если б в Университете требовались охранники! Мне предложили место и паек — но на одного человека, а не на четырех! Никто не будет кормить моих детей и лечить больную жену! Никому, слышишь, никому нет до них дела, и они сейчас живут в почти вымершем поселке!! Я продал все, что имел, чтобы обеспечить их едой и топливом на месяц, и если по истечении этого месяца у меня не будет достаточно патронов, чтобы оплатить жилье в Университете, еду и лекарства, мне останется только пустить себе пулю в голову! Но перед этим, Бог свидетель, я пристрелю ещё кое-кого!!

— У меня идея получше, — негромко сказал Макс, — если выйдет пшик из всего этого, мы отправимся с тобой к Ставрицкому и все равно получим наши гонорары. Мне, как и тебе, уже нечего терять, я такой же смертник, как и ты.

Виктор промолчал, но бросил в сторону Макса благодарный взгляд, и тот ободряюще подмигнул, обрадовавшись в душе: ещё один человек, кроме Влада, который, случись что, будет выполнять его, Шрайка, приказы, а не Игоря.

— Я рад, что вы успокоились, — пряча недовольство в голосе, произнес Слепнев, — в конце концов, мы все заинтересованы в успехе, так давайте приложим для этого все усилия.

— Уж я-то приложу, — мрачно пообещал Виктор.

С крыши донесся шорох, и отряд уже привычно сместился к противоположной стороне улицы, дабы им на голову снова не свалился кусок шифера.

— Опять он, — проворчал Ворон, — надо придумать, как убить эту тварь, иначе не видать нам спокойного отдыха.

Ольга кивнула:

— Да. Нечего и думать о ночном путешествии, имея за спиной это чудовище.

— Значит, убьем его и дело с концом, — равнодушно отозвался Пустынник, как будто речь шла о мелкой шавке.

— Меня ободряет твой оптимизм, — хмыкнул Макс.

— Я рад. Потому что убивать его будем именно мы с тобой.

Наёмник на время потерял дар речи.

— Вдвоем на этого монстра? Ты в своем уме?! Только не говори мне, что ты таких десятками валил, когда в Москву ходил! — сказал он, когда снова смог говорить.

Сталкер остался совершенно невозмутим:

— Я никогда не сталкивался с такими, как этот. В противном случае мне не нужна была бы помощь.

— А почему вдвоем?..

— Да, почему? — забеспокоилась и Ольга.

— Потому что третий лишний на этой охоте.

Макс махнул рукой:

— Ну и ладно, я так я. Только почему? Потому что…

— Потому что только перед тобой у монстра не будет психологической доминанты.

— А если попроще?

— Люди боятся алчущих уже только потому, что они — алчущие. Ты уже дрался с ним один на один и понимаешь, что не так страшен черт, как его малюют.

— Так тому и быть, — вздохнул Макс, — к тому же, гораздо приятнее убивать этих тварей, глядя в их удивленные гаснущие глаза.

Он ухмыльнулся в предвкушении боя и с отрешенным удивлением подумал, что не просто не боится алчущего, а даже жаждет этой встречи. В конце концов, у него, Макса, есть ещё одно преимущество перед монстром, о котором Пустынник не знает. Алчущий — просто слабак, не сумевший убить себя вовремя. А вот сам Шрайк не боится ни схватки, ни смерти.

«Тебя ждёт сюрприз, тварь. Ты будешь сражаться с таким же, как сам, с той разницей, что для тебя это будет первый равный бой в жизни, а для меня — нет».

Макс ухмыльнулся ещё шире, чем слегка удивил тех, кто в этот момент видел его лицо.

Здание, выбранное для ночевки, оказалось офисным, изнутри очень похожим на мэрию Университета.

— Я бы почувствовал себя как дома, — заявил Петруха, — если б сюда ещё жирную харю Игнатия Петровича…

— Прибитую к стене гвоздями, — тотчас же отозвался Сергей, и оба расхохотались.

Латышевский улыбнулся в усы:

— Игнатий Петрович бы подумал, что это не смешная шутка.

— А мы с Петрухой думаем, что это вообще не шутка, — парировал тот.

— Сворачивайте балаган, — потребовал Игорь, — тут более уместна была бы харчевня с горячим меню…

— … Рулеткой и шлюхами! — закончил мысль Петруха.

— Да я бы только на третий пункт и то согласился бы, — вздохнул наемник.

— Увы. Шлюх не будет. Будет только горячее меню… вам чего подать, тушенку с галетами или галеты с тушенкой?

— Давайте я кашу сварю, — предложила Ольга, — а то мы нормально кушали только вчера, все тушенка да тушенка.

— Это дельная мысль.

Здесь, в кабинете какого-то давно умершего начальника, закрыв единственную дверь и подперев стулом, люди почувствовали себя в относительной безопасности. Благо, всего лишь второй этаж, окна забраны прочной, хоть и крепко поржавевшей решеткой.

Одно окно открыли и развели костер возле него, сломав на дрова несколько стульев, принесенных для этого из другой комнаты.

— Люди тогда были странные, — заметил Сергей, — в век стекла, пластика и композитных материалов, в таком основательном учреждении — и деревянная мебель… Несолидно.

— С точностью до наоборот, — ответил Пустынник, — деревянная мебель, да ещё отделанная кожей, считалась престижной, а пластик и металл — удел менее солидных офисов и начальников.

— И правда странные, — согласилась с Сергеем Ольга, — тратить древесину на мебель — глупо. Хотя, конечно, мебель-то всегда можно сжечь.

— Оль, не забывай, тогда люди имели в достатке и газа, и электроэнергии, а лесов было много. Это теперь за Пределом леса погибли от лютого бесконечного мороза, а тут — от засух. А тогда куда не глянь — лес был кругом. Не то, что сейчас, одни палки местами из-под снега торчат…

— А в Москве есть лес? — полюбопытствовала Рысь.

— Есть, рядом. Там, на грани Предела, с влагой получше, и потому леса сохранились. Я был в том большом лесу один раз.

— Там красиво, наверно? — мечтательно протянула девушка.

— Я не знаю. За мной по пятам гналась стая волков, сама понимаешь, тут уж по сторонам глазеть некогда. Да и то, волки там ещё не самые опасные звери.

Вскоре подоспела каша.

— Как по мне, не очень хорошая мысль — наедаться перед боем, — заметил Макс, набирая из общего котелка полную ложку душистой гречневой каши.

— То-то же я гляжу, ты ничего не ешь, — подколол друга Ворон.

— Не очень хорошая мысль — отдыхать перед боем на пустой желудок, — возразил сталкер, уплетая кашу, — ты же не думаешь, что мы пойдем на охоту днем? Отдохнуть надо вначале.

— Да, да, я помню, — кивнул Макс, — мы отдыхаем, а он нет. Все правильно.

— Не только потому. Он не станет драться с нами днем, и правильно сделает. Но мы и ночью его обыграем.

— У тебя есть план?

— А ты сомневался?

Поев, Макс снял с рюкзака скатку спальника:

— Я тогда на боковую. Разбудишь, как время придёт.

За миг до того, как провалиться в сладкие объятия сна, он услыхал тихий шепот Игоря:

— Во нервы… Ему с алчущим драться, как он спать-то может?

Ольге не спалось, и она завидовала остальным. Дрыхнут, гады, без задних ног, все, кроме нее, Сергея и Влада-Ворона — они часовые. Ну ещё бы, это ведь не им драться ночью с монстром. Даже погибни Макс или Артур — ну и что? Кому до них, по большому счету, есть дело? Им не понять тревогу, тисками сжавшую сердце девушки.

Все-таки, хоть Артур и лучший из лучших, но он ведь не бог и не супергерой из старых фильмов. И даже не фантастический киборг-убийца, умрет — не починишь.

Ей не раз приходилось смотреть в глаза смерти, но сейчас все равно очень страшно. Эпикур был в чем-то прав: когда мы есть — смерти нет, а когда приходит смерть — нас уже нет, так чего её бояться, если мы с ней не встретимся? Да только философ недоделанный не учел одного — со смертью можно встретиться, если умираешь не ты, а дорогой тебе человек. Хотя ничего удивительного, этот гребаный эгоистичный гедонист наверняка никогда никого не любил, кроме себя самого.