Игорь Николаев - Там, где горит земля

— Последнее донесение – «ведём артиллерийский бой, несём большие потери от авиации». Больше сообщений нет.

— Хорошо, — тихо сказал Константин. – Хорошо…

«Флотские традиции дисциплины и слаженности по–американски» достигли апогея в момент, когда капитан «Джорджа Вашингтона» скомандовал «Второй башне — залп!» и только после этого осознал, что все три ствола были заряжены специальными боеприпасами. Таким образом, два снаряда — десять процентов атомного арсенала Конфедерации — ушли не на поражение врага, а на придание своеобразия фейерверку. Джейм Талбот Конг, четырехзвездочный адмирал, на разборе произнес по этому поводу фразу, ставшую легендарной: «Я был на всемирной ярмарке, на родео, но и там не видел такой глупости».

Впрочем флотоводцам Объединенной Нации и Британии было не до смеха.

Свой атомный арсенал Нация уже обрела и даже перевезла «на ту сторону», но её доктрина предполагала использование уберзарядов на полях сухопутных сражений. Резкое, с самой завязки схватки использование атома на море четко показывало, что аборигены идут ва–банк, поставив все на генеральное сражение. Что ещё хуже, уберснаряды забили помехами радиосвязь, вывели из строя часть аппаратуры и до предела осложнили работу главного козыря Евгеники — авиации. Теперь противники двинулись друг на друга, стенка на стенку, как в старые добрые времена господства тяжелых артиллерийских кораблей – у кого больше стволов и крепче дух.

— Радиосвязи нет, — глухо прогудело из переговорной трубы, — Аппаратура вышла из строя.

Томас встал на четвереньки, затем кое‑как утвердился вертикально. Машинально посмотрел в триплекс, но сразу же отвел взгляд от прорези и нащупал в кармане специальные затемнённые очки. Их выдавали тем, кто первый раз проходил через портал, непривычному глазу могли повредить оптические эффекты переноса. Дали и Томасу, нобиль машинально сунул их в карман и забыл до этой минуты. Только старательно утвердив черные очки на носу, нобиль вновь глянул на окружающий мир.

Сам транспорт, как можно было бы судить по беглому взгляду, от атомной атаки почти не пострадал. Корабль в колонне справа, похожий на танкер, источал плотный черный столб дыма. Даже на неискушённый взгляд Томаса общий строй конвоя начал потихоньку колебаться, часть кораблей сильно выбилась из кильватерных линий. Впрочем, сложно было сказать, что оказало большее влияние – атака или последствия перехода, дезориентировавшего экипажи.

Там, где совсем недавно взошли искусственные солнца, творилось нечто непонятное и трудновообразимое. Привычный «гриб» атомного взрыва формируется за счет всасывания пыли и верхних слоев почвы в вакуум, образовавшийся вместо выжженного воздуха. На море почвы не было, спецснаряды сначала испарили несколько миллионов кубометров морской воды, а затем подняли в воздух ещё примерно столько же воды и пара ударной волной и эффектом «пылесоса». Облако, похожее на клочья ваты, плотное даже на вид, расползалось над взбаламученной поверхностью. Океан сошел с ума, насколько хватало взгляда, везде хаотично гуляли волны, крутились водовороты.

— Замените блоки, — бросил капитан, уже собранный и спокойно обозревающий происходящее. — И, в любом случае, держим курс и скорость. Вольф, извольте нанести на карту последние оперативные данные, и ради всех богов, возьмите заточенный карандаш. Поднимите приказ «Следовать прежним курсом, отставших не ждать». Людей к орудиям. Аварийные партии в готовность.

Почти на уровне мостика, строго перпендикулярно курсу «Левиафана» воздух прочертили два дымных следа, нацеленных на соседа справа, контейнеровоз примерно в половину размера гипертранспорта. На их пути беззвучно захлопали маленькие облачка, безобидные на вид, одна из ракет (а это оказались именно они) рассыпалась тучей мелких обломков, вторая продолжила короткий и смертоносный полет, врезавшись в какую‑то надстройку — Томас не знал, как она называется и для чего служит. Третья ракета выскользнула вообще непонятно откуда и попала в скулу борта, над самой ватерлинией контейнеровоза.

Фрикке ещё успел удивиться, как слабенько, неэффектно выглядит настоящий взрыв настоящего морского реактивного снаряда. Он подумал, что, наверное, все дело в расстоянии. И сразу же вслед за этим немного в стороне, слева по курсу возникла ослепительная вспышка, которая, казалось, просвечивает даже сквозь силуэты впереди идущих судов. Она была невообразимо, немыслимо ярка. Даже в солнечный день, несмотря на очки, казалось, словно в непроницаемом черном экране проделали отверстие, и солнечный луч уколол глаз, доселе никогда не видевший света. Томас зажмурился и отшатнулся от триплекса, под защиту брони, которая сейчас показалась тонкой, как бумага, такой слабой и бесполезной против рукотворного ада. В жёлто–красном сиянии заколебались, растаяли контуры судна, ближайшего к атомному взрыву – то ли марево раскаленного воздуха исказило очертания, то ли сгорали мелкие детали оснастки. И ещё с того же корабля разом сорвались какие‑то бурые облачка, как будто с модели сдули давно копившуюся пыль – это облетала сожженная температурной вспышкой краска.

Глава 17

— Нет связи, — тихо повторил офицер. – Только обрывочные слова. «Эшелон» немного расчистил небо, но потери все равно огромные. Управление боем потеряно, соединения сражаются по своему усмотрению.

— «Дивизион»? – коротко спросил Константин.

— Начал подъем самолетов, — доложил после короткой паузы другой связист.

Пожаров на соседних судах прибавилось, уже не меньше десятка дымных столбов циклопическими свечками поднимались к небу, одни черные, другие белесые. Сразу было видно, что горит – мазут, бензин или синтетическое топливо сверхвысокой очистки. «Левиафан», что удивительно, пока избегал атак. То ли ему до сих пор везло, то ли противники здраво оценивали свои возможности и стремились поразить более мелкие и уязвимые мишени. Скорее первое. Зато пораженный предыдущим ракетным залпом контейнеровоз получил ещё три попадания, злосчастный корабль быстро терял ход. Из люков и пробоин выбивались темно–красные языки пламени.

Серое марево вокруг заполонили многочисленные инверсионные следы, ПВО непрерывно рассыпала целые гроздья крошечных букетиков противоракетной шрапнели. Трассирующие пунктиры резали сгустившийся воздух сотнями, тысячами очередей. Время от времени в поле зрения мелькал самолет, но их было очень мало, непривычно и неправильно мало.

Фрикке не интересовался морскими сражениями, и разбросанные по штурманской карте значки говорили ему немного. Кроме того, поскольку «Левиафан» не являлся командным кораблём, было сомнительно, что его данные хоть сколь‑нибудь адекватно отражают действительность. Но карта все равно притягивала взгляд. Кажется, «красные» пытались охватить «синих»… так, вот это очень похоже на столкновения патрулей и разведки… это — на обнаруженную и уничтоженную диверсионную группу… А прямо к «обозу», в котором, видимо, и везли ягеров, прорывалось что‑то, судя по количеству полосок на значке, серьезное.

Хуже всего было то, что нобиль просто не понимал, что происходит. На суше он мог ориентироваться по картам, донесениям, радио, интуиции, наконец. Сейчас вокруг разворачивались события титанического охвата, вовлекающие тысячи людей десятки, если не сотни боевых аппаратов, а Фрикке чувствовал себя слепцом в стране зрячих. Он совершенно не ощущал масштаб происходящего, и от отсутствия привычных ориентиров – терялся.

— Господин капитан, — произнес Томас, старательно подбирая слова и интонации. — Не будете ли Вы любезны, как профессионал, уделить несколько минут случайному сухопутному человеку на мостике и пояснить, что происходит?

— У меня на мостике не бывает случайных людей, — отрезал капитан, улыбнувшись уголком рта. Впрочем, улыбка получилась кривоватой, механической, у капитана явно дрожали губы. — Прошу прощения, я вспылил. При всей моей вере в науку и технику Объединенной Нации, есть силы, которые не стоит… называть вслух. В некоторых случаях.

Он говорил чересчур быстро и почти без интонаций, торопливо, без пауз приставляя слово к слову. Фрикке кивнул.

— Они навалились всей силой, — продолжил капитан. — Мы уже потопили больше подводных лодок, чем в любой из прошлых переходов, а они все не кончаются. Надводные корабли идут в лобовую атаку. Самое большее, что нам грозило раньше — случайная ракета с дирижабля или подводная лодка, прорвавшаяся к ордеру. Сегодня все по дру…

Томас обернулся, туда же, куда расширенными глазами уставился моряк.

Небо, прорезанное багровыми вспышками, иссечённое пунктирами трассеров, опустилось так низко, что, казалось, сейчас оно обрушится на океан, сплющив, раздавив все на поверхности. Из взбаламученных туч вывалился объект, похожий… да, более всего он походил на обкусанный бублик. Не сразу, но Томас вспомнил, что это дирижабль ПВО в виде кольца, с оружием и рабочими модулями, интегрированными прямо в многосоставной несущий корпус. Обкусанным он казался из‑за множественных попаданий, «сдувших» большую часть гелиевых контейнеров, несмотря на защиту и протектирование