Уильям Дитц - Resistance. Ураганный огонь
— Первым делом надо победить химер, — говорил Джордан. — Потом я уволюсь из армии и продолжу учебу. Хочу основать компанию — крупную компанию, которая построит дома для всех, кто лишился жилья во время войны. А затем я построю большой дом для тебя, Ханна, и куплю тебе все, что ты только пожелаешь, и мы заживем счастливо. Что ты об этом думаешь?
— Я думаю, с меня будет довольно и половины твоих грез, даже четверти, лишь бы у меня был ты, — искренне ответила Ханна.
Но это будущее было похоронено вместе с тем, что, как ей сказали, было останками ее мужа, и Ханне пришлось жить без Джордана. К чему она долго пыталась привыкнуть, пока к ней не пожаловал Дентвейлер.
И вот теперь получалось, что ее муж жив, только это уже не совсем Джордан. Скорее химера, чем человек. Найдет ли она силы пережить встречу с ним? Вернутся ли к ней прежние чувства?
Узнать это наперед было нельзя, и Ханна прижималась лицом к иллюминатору, слушала монотонный гул двигателей и провожала взглядом редкие скопления огоньков. Они казались островами света, которые еще не поглотило море мрака, — но как долго им предстоит продержаться еще?
Городок Шеридан, штат Вайоминг, находился так далеко на севере, что изредка подвергался воздушным налетам химер, поэтому, когда ДС-3 заходил на посадку, все огни на аэродроме были погашены. Лишь в самый последний момент вспыхнули две параллельные линии фонарей, самолет быстро снизился, и Ханна ощутила резкий толчок, когда шасси коснулось бетона.
И тотчас же свет погас. ДС-3 свернул со взлетно-посадочной полосы и подрулил к ангару, частично освещенному двумя прожекторами. Подкатили трап, второй пилот открыл дверь, и в салон ворвался холодный воздух.
Дентвейлер стоял, дожидаясь, когда Ханна отстегнет ремень и выйдет в проход. Через пару минут они уже садились в машину, а в багажник загружали их вещи.
— Ехать совсем недалеко, — сообщил Дентвейлер. — Потом вы сможете немного поспать. Приступаем завтра утром.
Когда машина выехала из аэропорта, вокруг сомкнулся кромешный мрак, и Ханна даже не представляла, куда ее везут. Машина проехала по двухполосному шоссе около пяти миль, затем свернула на грунтовую дорогу, долго петлявшую среди скалистых холмов, и наконец остановилась перед воротами, которые охраняло отделение десантников.
После проверки документов ворота поднялись, и машина проехала внутрь. Ворота сразу захлопнулись за ней с громким лязгом.
Ханна Шеферд почувствовала себя пленницей.
Это была боль.
Не своя, порожденная необъятным телом, в которое был заключен Дедал, а чужая, ощущаемая кем-то другим. А по части боли Дедал знал толк. Когда-то давно это был просто сигнал о том, что у него в организме какой-то непорядок, который нужно исправить.
Но за те месяцы, когда на нем проводили всевозможные эксперименты, Дедал узнал, что бывают различные виды боли. Точнее, привкусы — как у мороженого, каждый со своим ароматом, фактурой и консистенцией.
После побега из центра в Исландии Дедал смог углубить свои знания о боли, вызывая ее в других и со стороны испытывая то, что чувствуют они, через их обычные и телепатические крики, пронзающие эфир.
Так что когда первое щупальце пронизанного страхом сознания коснулось разума Дедала, он попробовал этот страх на вкус, как знаток дегустирует новое вино, гадая, почему именно эти страдания оказывают на него такое сильное действие. Особенно если учесть, что мир буквально захлестывала боль, которая воспринималась уже как повседневный эмоциональный фон.
Затем Дедал понял, в чем дело: очередной крик боли не только был «обращен» к нему, но исходил от одного из тех превратившихся в тени людей, что населяли когда-то его разум. Тогда, когда он был частью без целого. Несчастным, отверженным сознанием, обреченным навеки жить в полном одиночестве, вместо того чтобы наслаждаться теплыми объятиями обширного единения, порожденного вирусом, которое наполняло смыслом всех химер и каждую химеру по отдельности.
По большей части Дедал старался игнорировать тени прошлого, и он не обратил бы внимания и на это настырное щупальце боли, если бы не одно — оно исходило от Ханны. Ее голос почему-то звучал громче — и более настойчиво, чем все прочие голоса на планете. Ханна была той единственной тенью, которая все еще была небезразлична Дедалу, женщиной, которую он обещал «любить в горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии».
Как таковых приказов не было. Лишь желания — они рождались в Дедале и тотчас переводились в конкретные действия более низкими формами химер, которые, если бы вдруг задумались, не смогли бы отличить его устремления от своих собственных.
С точки зрения химерианского вируса этот побудительный порыв не мог обернуться ничем, кроме как напрасно потраченной энергией, однако вирус не обладал собственной личностью и зависел от всех своих носителей в борьбе за покорение Земли.
А вот последнее ему удавалось прекрасно.
Дентвейлер ожидал атаки, поэтому, когда с севера вынырнули три химерианских истребителя, а за ними челнок, набитый гибридами, удивились только окружавшие его офицеры. Они с откровенным недоверием отнеслись к плану, особенно к той его части, что была связана с телепатией, но все равно были наготове. Когда истребители налетели на базу, все бросились в укрытия, и даже был открыт ответный огонь, впрочем, в основном для виду. Ведь Дентвейлеру было нужно, чтобы вонючки добились своей цели. Вот почему Ханна Шеферд стояла посреди естественной низменности, привязанная к столбу.
Ханна, которую на протяжении последних тридцати шести часов подвергали систематическим пыткам, лишь смутно осознала начало химерианской атаки. Она стояла лицом к столбу и будто обвивала его любящими объятиями, повиснув на крюке, к которому были привязаны запястья. Обнаженную спину покрывали вздувшиеся красные полосы от ударов кнута. Пощады не было — сколько ни молила Ханна. Иногда она проваливалась в забытье, но очень ненадолго, ибо всякий раз, когда вокруг смыкалась благословенная темнота, ведро холодной воды тотчас приводило ее в чувство.
— Извините, Ханна, — сказал Дентвейлер, пока обжигающе ледяная вода стекала по ее обнаженным ногам. — Но Дедал откликнется только на настоящую боль.
Ханна послала его к такой-то матери, и агент спецслужб, стоявший позади с кнутом, хмыкнул.
Она не знала, как долго все это продолжалось, полностью потеряв счет времени. Ей было известно только то, что теперь она одна, а где-то близко раздается рев — будто приближается какая-то машина, встреченная огнем из стрелкового оружия. Две пары рук грубо перерезали веревки, освобождая Ханну, и ей в ноздри ударил отвратительный смрад, от которого ее едва не стошнило.
Через считаные мгновения она оказалась на борту необычного летательного аппарата и почувствовала, как он отрывается от земли.
Дентвейлер наблюдал за налетом, укрывшись в надежном подземном бункере. Он видел, как челнок поднялся в воздух и повернул на север.
— Мы отслеживаем его продвижение?
Вопрос был излишний — ради этого и затеяна была вся операция, но майор, стоявший рядом с Дентвейлером, спокойно ответил:
— Так точно, сэр… Устройство слежения, вплетенное в волосы женщины, работает. «Сейбр» следует за челноком на север, кроме того, мы четко видим устройство на экране локатора.
— Хорошо, — мрачно усмехнулся Дентвейлер. — Предупредите поисково-спасательный отряд. Будем брать гада.
Ханна была в ужасе, и на то имелись веские причины. Вонь внутри челнока стояла просто невыносимая; вокруг было полно вооруженных до зубов гибридов, и выглядели они еще более отвратительными, чем на фотографиях. То, что все они в другой раз с удовольствием сожрали бы Ханну, не добавляло ей оптимизма.
Однако мерзкие твари не трогали ее, предоставив сидеть, прикрывая руками обнаженную грудь, дрожа от страха и холода. Исполосованная спина горела огнем, и Ханна знала, что если останется в живых, то до конца своих дней будет носить шрамы.
К счастью, перелет оказался коротким, и, если Дентвейлер был прав, в конечной точке ее должен был ждать Джордан. Когда челнок совершил посадку и трап под вой механизмов опустился на землю, Ханна почувствовала, как желудок наливается тяжестью.
Один из гибридов угрожающе зарычал, что Ханна восприняла как сигнал выходить. Встав, она спустилась по трапу на взлетно-посадочную площадку. От движений раны на спине открылись, и Ханна поморщилась от боли.
Площадка находилась посреди громадного цилиндра, достаточно просторного, чтобы принять по крайней мере три летательных аппарата. Ханна не понимала назначения того места, куда попала, а оглянувшись вокруг, увидела круглые галереи, свободно парящие зонды и полускрытое краем сооружения солнце. Она «услышала» Джордана за долю секунды до того, как на нее упала его внушительная тень.
