Сергей Зайцев - Призраки Пустоши
«Вот как… Бикаэлка, ты хорошо стреляешь?»
«Вполне, – откликнулась Зайда.
«Цун, кинь ей игломет. Опознаватель не забудь обнулить».
«Спасибо за доверие, капитан, – насмешливо поблагодарила бикаэлка, поймав брошенный ствол. – Лучше поздно, чем никогда».
«Капитан, по предварительным выводам ИскИна базы чужаки используют гравитационное оружие. Чем меньше дистанция, тем мощнее может оказаться…
«Помню, Цун. Спокойно».
«Капитан, есть предложение не ждать!» – не желал успокаиваться пехотинец.
«Мы слишком слабо вооружены и не знаем, что на самом деле от них можно ожидать. ИскИн может и ошибаться, ведь такого оружия нет у людей. Как бы теория не оказалась всего лишь… теорией».
«Потом будет поздно, капитан! Смогу накрыть плазмой всю стаю одним расфокусированым выстрелом, потом они будут слишком близко, и плазма не поможет!»
«Хорошо. Действуй!».
Цун все равно опоздал.
Удар пришел из темноты. Бесшумный удар – но воздух взвыл от сотен разлетающихся каменных осколков. Слепая безжалостная сила разодрала пространство пещеры, сметая все на своем пути – сшибая тела лежащих людей с той же легкостью, с какой сбивает кегли шар для боулинга, срывая камни и разнося вдребезги сталактиты. Лайнусу на миг показалось, что верх и низ поменялись местами, и свод пещеры рушится прямо на него… Но нет, это его вместе с Зайдой перекрутило винтом, и лицо со всей дури приложилось о каменный пол. В глазах от страшного удара полыхнуло ослепительным светом, шею заломило, дыхание тараном вышибло из сдавленных легких. Зайда рухнула ему на спину, придавив своим немаленьким весом, но на фоне общего потрясения он ее почти не почувствовал.
Лайнус не сразу смог шевельнуться.
В ушах стоял звон, перед глазами – полная темнота. Лоцман. Лоцман отключился, понял тавеллианец, слепо ворочаясь на камнях под неподъемной тяжестью бикаэлки, и машинально пытаясь перезапустить лоцман. Вспыхнула рамка виртуалки, высыпали окошки загружаемых приложений операционной системы. Удалось. Мысленно он коснулся теплыми ладонями висков Зайды, делясь своей жизненной силой.
«Зайда… Зайда, очнись…»
Бикаэлка пошевелилась. Не удивительно, что ее почти вырубило – она лежала впереди него и невольно закрыла тавеллианца своим телом, поэтому ей досталось гораздо сильнее. Но она жива… Главное – жива, все остальное поправимо…
«Сейчас», – бикаэлка глубоко вдохнула и откатилась в сторону, чтобы освободить тавеллианца.
Сознание после удара плыло, сосредоточиться было нелегко. Лайнуса мутило, желудок словно горел от едкой кислоты. Острое ощущение смерти витало вокруг, оно опаляло душу тавеллианца кипящим водопадом, но взять жизненную силу ушедших он уже не мог, слишком поздно. Это все равно что пытаться выпить воду из опрокинутого на землю стакана. Времени было так мало, а ситуация настолько патовой, что использовать тех, к кому пришла смерть, не было никакой возможности, и теперь их сила растворялась, уходила в астрал, сливалась с окружающей природой. И все же им с Зайдой досталось не так уж и сильно, если они выжили…
Лайнус поднял голову, приподнялся на дрожащих от слабости руках, обнаружив, что удар развернул его на сто восемьдесят градусов.
Взгляд сразу остановился на жутковатой картине горящего тела возле недоломанных ворот. Тут даже тепловизор не нужен, все и так отлично видно. Капитан Старфокс погиб мгновенно. Его отшвырнуло по воздуху метров на двадцать, прежде чем удар об ворота переломал ему кости. И теперь по его одежде бегали синеватые язычки пламени, перекинувшись от раскаленного металла. Цуна спасла броня – оглушенный, он ворочался среди обломков разбитых сталактитов, пытаясь подняться, метрах в десяти от ворот, в стороне от прохода. Где-то рядом с ним, по ощущения, находился почти в бессознательном стоянии особист – Лайнус его не видел, тепловизор не помог, видимо, Семик зарылся в обломки еще глубже, и они экранировали едва тлеющее тепло его тела. Что это было, черт побери?! Что за сила сотворила такое?!
«Если это и есть гравитационное оружие, о котором толковал пехотинец… то будь я проклята, если мы переживем второй удар».
Реплика Зайды озвучила собственные выводы тавеллианца.
Лайнус упал на бок, развернувшись и устремив взгляд в сторону озера.
Старлея-дока, в отличие от Цуна, броня не спасла. Редсама, лежавший рядом с ним, уцелел чудом. Видимо, броня Старика закрыла собой сержанта так же, как Зайда прикрыла своим телом тавеллианца. Но окровавленная голова самого старлея была размозжена о камни. Когда Редсама завозился под телом дока, стало ясно, что сержант угодил в ловушку – ловушку неподъемной тяжести пехотных доспехов. Грудь Старика придавила сержанту ноги. А вес доспехов – около трехсот килограмм.
– Да помогите же кто-нибудь! – заорал сержант, когда отчаянная попытка сдвинуть такую тяжесть с себя не удалась. Бросив полный ужаса и боли взгляд на приближающуюся к нему стаю чужаков – «жало» среди россыпи «ежей» плыло, словно король в окружении свиты, он снова задергался. Чужаки были уже так близко, что тавеллианец мог рассмотреть грани обтекаемого ромбовидного тела «жала», поблескивающие отраженным светом пламени раскаленных ворот. Несколько «ежей» пересекли кромку берега, слегка ускорившись, отделились от общей стаи и устремились к Редсаме. Тот, заметив это, зарычал от отчаяния и ярости, словно дикий зверь.
«Сейчас…» – преодолевая предательскую слабость в теле, бикаэлка приподнялась, отплевываясь от песка и каменной крошки, попавших в рот. Ей такая задача была по силам – сдвинуть тело в доспехах.
Ощущение очередной смерти полоснуло по нервам, словно бритва.
«Нет!» – Лайнус мертвой хваткой вцепился в руку бикаэлки. – «Лежи! Оружие с тобой?»
«Сейчас поищу… Где-то рядом…»
«Лежи, сказал! Доверься мне!»
«Ежи» окружили сержанта. Завились вокруг хороводом. Редсама все же был физически сильным человеком. Не настолько, чтобы сдвинуть доспехи, но у него хватило силы, чтобы в порыве отчаяния совершить роковой для себя поступок. Он сорвал с пояса Старика плазменную гранату, свернув ее со сверхтугой чеки, вскинул руку и лихорадочно завертел головой, запоздало пытаясь сообразить, куда же теперь кидать. Враги были слишком близко. А из его положения далеко не кинешь. И граната уже активирована. До него дошло, на что он себя обрек. И Лайнус почувствовал, как отчаяние и ужас в этом человеке в одно страшное мгновение переплавляются в яростную решимость.
– Твари! Сдохните, сдохните все, сдохните! Проклятые тва…
Крик оборвался, Редсама застыл. Один из «ежей», отделившись от хоровода, ткнулся ему в грудь, и словно размазался по его телу, впитался в него без следа. В этот момент Редсама не умер, нет. Но с ним произошло что-то очень близкое к смерти, Лайнус не смог определить точнее. Но медлить не стал. Цилиндрик гранаты выпал из вскинутой руки сержанта, и не успел он коснуться земли, как тавеллианец забрал жизнь гравилетчика. Акт милосердия? Вряд ли. Мертвые уже не способны поделиться силой, на это способны только живые. Поэтому – лишь голый рационализм.
– Прикрой лицо! – рявкнула Зайда, и Лайнус резко, до боли ткнулся лицом в камень, закрывая голову руками.
Вспышка. Настолько ослепительная, что безжалостный режущий свет, казалось, превратил в стекло человеческую плоть – свет пробился сквозь ладони. И сразу накатил дикий иссушающий жар, раскалил одежду, яростно вгрызся в кожу, огненным дыханием дракона впился в готовые вспыхнуть волосы. Тавеллианец задохнулся – жар лишил воздух кислорода, удушливым кулаком заткнул горло. Они с Зайдой оказались слишком близко от разрыва, и плазма если и не убила бы их, то покалечила бы всерьез… не поделись Редсама своей жизненной силой – Лайнус прикрыл ею себя и бикаэлку, как щитом. Но и ее бы не хватило, не окажись бикаэлка настолько сильной и решительной, какой она была. Тавеллианец вдруг ощутил, как ее руки хватают его за ткань комбеза на спине, сумасшедший рывок, и он уже летит, словно снаряд. Он успел приготовиться к жесткому приземлению и боли не почувствовал, хотя его кости затрещали, когда он покатился по камням. Отчаянным рывком он остановился, вскинулся на руках.
Зайда бежала следом. Даже не бежала, а летела, неслась длинными прыжками.
Камни вокруг нее шипели, окутанные испаряемой влагой, волны жара разбивались о ее широкую спину. Рядом с тавеллианцем вдруг оказался Цун, упал на колено, вскидывая плазмоган. Вспышки выстрелов высветили искаженное гримасой лицо пехотинца, беззвучно оскаленный рот – грохот выстрелов заглушил яростный крик. Трассы реактивных пуль пронеслись рядом с бикаэлкой, разрывая в пыль уцелевших после взрыва плазмы «ежей». Зайда в прыжке приземлилась на корточки, оскалилась в бесшабашной усмешке. Ее одежда заметно дымилась, по коже открытых рук и лица расползались волдыри многочисленных ожогов – она словно выскочила из кипящей кастрюли. Лайнус погасил ее боль, забыв о себе. Лечить все равно было больше нечем – медицинский ранец сейчас горел в «братском» костре из двух тел – дока и сержанта Редсамы.
