Игорь Абакумов - Модератор реальности

«Для несения караульной службы назначаются караулы. Караулом называется вооруженное подразделение, назначенное для выполнения боевой задачи по охране и обороне боевых знамен, военных и государственных объектов, а также для охраны лиц, содержащихся на гауптвахте и в дисциплинарном батальоне. Караулы бывают гарнизонные и внутренние (корабельные); они могут быть постоянными или временными».

Черт бы побрал эти праздники.

Андрей оторвался от томика устава и машинально опасливо оглянулся – не слышал ли кто крамольной мысли. Не слышал. Ленинская комната была пуста, если не считать штудирующего устав одинокого младшего сержанта да бюста Ленина. Худой и какой-то изможденный, не похожий на свои портреты гипсовый вождь мирового пролетариата взирал на позволившего себе вольную мысль курсанта строго и осуждающе. Андрей показал изваянию язык и быстро перелистнул страницу.

«Для непосредственной охраны и обороны объектов из состава караула выставляются часовые. Часовым называется вооруженный караульный, выполняющий боевую задачу по охране и обороне порученного ему поста».

Завтра на развод, по случаю праздника, наверняка припрется этот противный заместитель коменданта гарнизона. Подполковник Гнус. Не потому, что фамилия такая, а потому, что гнус. Человек с фамилией не может носить зимой шапку из каракуля, за которую любого другого подпола тут же в КПЗ замели бы. И вообще, никакой человек не может раздавать курсантам по пять суток ареста за малейшую оплошность на разводе караула. Только Гнус.

«Гарнизонные караулы подчиняются начальнику гарнизона, военному коменданту гарнизона, дежурному по караулам и его помощнику; караул при гарнизонной гауптвахте, кроме того, подчиняется начальнику гауптвахты».

Андрей захлопнул устав и, закрыв глаза, попытался вспомнить все каверзные вопросы, которые слышал на разводе за этот год. Вроде бы не осталось ничего такого, что могло бы быть неожиданностью и грозить служебными неприятностями.

– Младший сержант Бутченко, на выход! – крик дневального легко проник сквозь приоткрытую дверь ленинской комнаты и ударил в правое ухо.

Андрей выглянул в коридор казармы.

– Что? – спросил он дневального.

– С КПП звонили, – сторож тумбочки кивнул на телефон, – тебя там какие-то «фанерные» сержанты ищут.

– «Фанера»?

Андрей удивился. Среди его знакомых людей с голубыми погонами не было отродясь. Да и вообще, взаимоотношения между обитателями столь «разноцветных» училищ (красные погоны против синих) были, мягко говоря, весьма натянутыми. Так уж исторически сложилось. Издревле.

«Выводные и конвойные назначаются в зависимости от числа арестованных (заключенных под стражу) и расположения на гауптвахте мест общего пользования из расчета один выводной (конвойный) на 10 – 15 арестованных (заключенных под стражу)».

Андрей пожал плечами, надел пилотку и вышел из казармы. Скорее всего ошибка, но любопытно же.

Действительно, «фанера». Старший сержант и сержант, по четыре полоски на рукавах – четвертый курс, почти лейтенанты. Ах нет – они же пять лет учатся.

Андрей настороженно оглядел неожиданных посетителей:

– Вам точно я нужен?

– Ага, Андрюха. – Тот, что был старшим сержантом, широко улыбнулся. – Посылочка у нас для тебя.

Второй, с тремя лычками на погонах, достал из кармана магнитофонную кассету и протянул Андрею.

– Что это?

– Да не дрейфь ты, – старший сержант расплылся в улыбке еще шире, наблюдая за напряженностью собеседника, – не бомба.

Сержант протянул кассету еще ближе к Андрею и наконец тоже раскрыл рот:

– Найди магнитофон и прослушай. Просто прослушай. Только в одиночестве, больше – никому.

– Да вы толком… – начал Андрей, но сержант щелкнул пальцами свободной руки, и он осекся.

– Бери, бери.

Квокер молча протянул руку, взял кассету, задумчиво повертел ее в руках и сунул в карман. Так же молча развернулся и вышел из домика КПП.

Димон проводил Андрея взглядом.

– Сообразит, что к чему?

Слава кивнул.

– Я немножко модернизировал программку. То, что он услышит, даст ему память вплоть до того момента, как он себя минировал на болоте. Плюс к этому подпрограмму с реакцией и порталами я прямо к этому файлу подвесил. В одном флаконе, так сказать.

– Ну, тогда я спокоен и совесть моя чиста. – Базов глянул на часы. – Ах, ты ж! Поехали на вокзал, нам еще билеты брать.

– По мороженому? – Димон спрятал во внутренний карман купленные билеты и кивнул в сторону сладкого киоска. – Кстати, так в форме и поедем? Или смотаемся – переоденемся? Время есть…

Слава пожал плечами:

– Да зачем? Патрули не опасны, если что – глаза отведем.

Базов кивнул и, подкинув на ладони выуженную из кармана мелочь, направился к киоску на противоположной стороне площади. Вячеслав, прищурившись, глянул на солнце и пошел следом. Вокруг бурлила обычная вокзальная толпа. Из здания слева, отделявшего площадь от платформ пригородных электричек, потянулся поток дачников, пожелавших, видимо, праздничный понедельник провести в городе, а не на природе. Слава чуть ускорил шаг, чтобы побыстрее проскочить пространство, которое через секунду окажется заполненным двигающейся к трамвайной остановке толпой, и чуть не столкнулся с двумя милиционерами, стоящими прямо посреди проезжей части. Стражи порядка о чем-то расспрашивали неряшливо одетого небритого мужчину, держащего на поводках двух больших ротвейлеров, безразлично взирающих на окружающую суету. Видимо, то, что собаки выглядели гораздо ухоженнее своего хозяина, и подвигло милицию проверить у собачника документы.

Димка уже, сняв фуражку, засунул голову в окошко киоска и о чем-то любезничал с продавщицей.

– Мне крем-брюле, если не затруднит.

Слава хлопнул напарника по плечу и оглянулся, рассматривая соседние торговые точки.

– Я пока сигарет пойду куплю.

Кротков сделал несколько шагов до газетного киоска и, усмехнувшись родившейся внутри себя ностальгии, купил две пачки киевского «Фильтра». Вернувшись к уже отходящему от домика с мороженым Димону, протянул одну пачку ему.

– Симпатишная дивчина. – Дмитрий кивнул на продавщицу и обменял у Славы сигареты на вафельный стаканчик. – В следующем увале надо бы познакомиться поближе.

Друзья отошли к высокому забору из толстых металлических прутьев и, присев на бетонное основание, занялись уничтожением мороженого, посматривая со стороны на кипящую суетой площадь.

– Хорошо-то как…

Грядущее ненормальное изменение окружающей действительности Слава и Димка почувствовали одновременно. Димон успел поставить недоеденный стаканчик на бетонную полку забора, а Вячеслав сложить пальцы для щелчка.

Больше они не успели ничего. Время остановилось.

Будет хорошо, если она получит эту работу. От дома близко. Даже не срезая углы по подворотням, пешком минут двадцать, не больше. Катерина свернула с улицы Блохина на Большой проспект и достала из сумочки мобильный телефон. Сергей по-прежнему молчал – к домашнему никто не подходил, сотовый издевательски чихал короткими гудками. Куда ж он делся, засранец? И с кем он может столько времени по мобиле трепаться?

Несмотря на проклюнувшуюся перспективу трудоустройства, настроение у Кати было паршивеньким. Мало того, что ухажер куда-то пропал (уж не решил ли свинтить по-тихому?), так еще и старый знакомый (и, возможно, в будущем – опять коллега) решил попугать какими-то страшилками. Нет, в угрозу собственной жизни она, конечно же, не верила. Уж кто-кто, а она-то знает, что непричастна к проблемам бывшей работы. Да, Сережка работал (и до сих пор работает) со взломанным движком. Но он его вполне законно-подпольно купил на Казакова. А у Кати никогда ничего даже и не просил из этой области (хоть и знал, где она работает). Больше, собственно, никто о ее профессиональной деятельности и не знал.

Катя резко остановилась.

Ей частенько приходилось брать работу на дом. А жила она тогда еще у Ильи…

Нет. Катерина тряхнула головой и быстро пошла дальше.

Зачем это ему? Да и не разбирается он особо в таких материях.

Вспомнив о странном звонке и странном разговоре, Катя снова остановилась. Матерное замечание какого-то придурка, чуть не споткнувшегося об нее, пропустила мимо ушей. Порывшись в сумочке, Катерина достала связку ключей, оглянулась и решительно перешла на другую сторону проспекта.

В конце концов, компьютер пока стоит на том же месте. А Илья на дежурстве. А у нее все еще есть ключи. Почему бы и не заглянуть к бывшему супругу?

Все произошло почти так же, как и в кабинете Кроткова тогда, в две тысячи десятом. Мир просто замер где-то между ударами сердца. Обездвиженный Слава лихорадочно искал в доступном секторе обзора любую аномалию, способную прояснить причину пугающего своей непонятностью и неподконтрольностью явления. Что-то вроде лысого мента, способного двигаться в этой замороженной картине маслом.