Андрей Посняков - Кокон
Народишко быстренько потянулся на танцплощадку.
Налетели вдруг дожди, наскандалили,Говорят, они следов не оставили… —
наяривали музыканты, народ плясал, пока только в основном девушки, юноши доходили до танцевальной кондиции рядом, за тополями, накачиваясь «Солнцедаром», «Агдамом», «Анапой» и прочей бормотухой, скромно именуемой в советской торговле «креплеными винами».
Трехглазые монстры, опираясь на копья, смирно стояли здесь же, у тополей, и, как показалось Максу, с интересом посматривали на молодежь: а чего это тут такое пьют?
— О! И наши друзья здесь! — Тихомиров кивнул на давешнюю троицу — рыжего Ваньшу, Серого с вечно нечесаными патлами и юного импрессиониста Митяя. — Видать, на озере мало вина показалось.
Ну да, конечно, мало: Серый уже доставал из-за пазухи бутылку «Яблочного» — Максим даже разглядел тускло-желтую этикетку. Как же, как же — «крепленое вино».
— Митька, ириски взял?
— Не, в сельпо их не было…
— Чтоб тебя! Опять придется мануфактурой занюхивать!
— Да ладно вам, мануфактурой… Я подушечек взял. Двести грамм.
Рыжий Ваньша захохотал:
— Двести грамм! Во дает, а? Да ты, Митяй, что, чай пить собрался?
— Чем ржать, лучше б у ребят стакан попросил, — обиженно буркнул художник. — Они вроде как уже выпили.
Ну да, выпили. И теперь задымили, кто «Беломором», кто «Стрелой», а особо продвинутые — дорогим «Союз-Аполлоном».
Тут подскочил и Серый:
— Парни, стаканчика не дадите?
— На!
— Мы вернем потом.
— На дерево там, на сучок, повесьте.
И вот наконец-то вся троица по очереди принялась причащаться, точнее, приводить себя в пригодное для танцев состояние, чтоб не страшно было и быстрые танцы поплясать, покобениться, и на какой-нибудь сопливый медляк девчонку пригласить, лучше из тех, что в коротеньких юбочках, вон они какие стоят, аппетитные…
Даже Петрович глаз положил, улыбнулся мечтательно:
— Вот, раньше песня была… ммм… девчонки стоят в сторонке… примерно так как-то.
— Ой, смотри, смотри. — Макс толкнул Олесю локтем. — Стаканами хлещут! Ну, молодежь…
— А эти-то не уходят. — Девушка кивнула на монстров.
— Так тоже, видать, выпить хочется. А зуб неймет! Вот и злятся, по сторонам зыркают.
— Нас вынюхивают…
— Это понятно.
— Так что же нам теперь, до утра тут торчать?
Максим усмехнулся:
— А ты попробуй уйти раньше. Вон, черти-то трехглазые — каждую парочку провожают, обнюхивают. Так что придется ждать… Да что тут, плохо что ли?
Олеся неожиданно улыбнулась:
— Да нет, вообще-то — забавно. Нет, ну разве ж можно так пить?!
Рыжий уже заглотил стакан и теперь, набулькав, протянул следующий Серому — тот расправился с винищем одним глотком, после чего вытер мокрые губы рукавом и смачно рыгнул:
— Эх, жить хорошо!
— А хорошо жить — еще лучше! — хором сообщили рыжий с Митяем.
Серый ухмыльнулся и, забрав у приятеля бутылку, лихо выплеснул остатки в стакан:
— На, Митя! Смотри, тебе даже больше досталось.
— Ну, за здоровье.
Юный художник вздохнул, зачем-то сплюнул и, сморщившись, выхлебал вино маленькими глоточками… и вдруг, удивленно хлопнув глазами, выронил стакан под ноги. Хорошо — не разбил!
— Э! Ты че, опьянел что ли?!
— Да нет… — Митяй смотрел… прямо на монстров! Тихомиров почему-то был в этом уверен.
— Ты че застыл-то? Вино плохо пошло? Может, тебе закурить дать?
— Да.
— Во дает! Ты ж не куришь?
— Дайте…
Помотав головой, юное дарование, наконец, пришло в себя и, неумело затянувшись «Стрелой», закашлялось.
— Ну, ты даешь, Митенька! Я смотрю, ты во хмелю буйный… Стакан общественный чуть не грохнул… Да что с тобой такое? Опять голая девчонка привиделась?
— Если бы девчонка… — Митяй зябко поежился. — Такие страсти привиделись, что и… Ладно! Пошли танцевать что ли?
Местный ВИА уже наяривал очередной хит:
Мой адрес не дом и не улица,Мой адрес — Советский Союз!
Обдавая невидимых монстров дешевым перегаром, парни потащись на танцплощадку. Трехглазые попятились и отвернулись, как показалось Максу — брезгливо.
— А винишко-то тварям, похоже, не нравится, — усмехнулся Петрович.
— Ничего удивительного. — Олеся раздраженно фыркнула. — Мне бы тоже вряд ли понравилось такое пойло. Ну, коли уж нам все равно тут ошиваться… А пойдемте-ка и мы плясать!
— Ну, я уж для этого стар, — засмеялся инженер. — А вы идите.
— Белый танец! — громко объявил в микрофон ломкий подростковый голос. — Приглашают девушки.
— Ну вот… — Олеся щелкнула Максима по носу. — Разрешите вас пригласить, месье?
— О, силь ву пле, мадемуазель, силь ву пле!
Чернобровую дивчину,Мою светлую кручину,И наряд ее венчальныйЯ рисую каждый вечер…
Ах, как здорово было! Максим даже на миг позабыл о монстрах и вообще о том, как и зачем они здесь оказались, настолько было приятно танцевать вместе со всеми, крепко прижимая к себе любимую девушку…
— Ну и наряд у нас… — тихонько смеясь, прошептала Олеся. — Хорошо, что никто не видит…
Она вдруг поцеловала Максима в губы — крепко, жарко, так что заломило виски…
И когда песня закончилась, они все стояли посреди зала и целовались. Все никак не могли насладиться друг другом, словно не виделись по меньшей мере лет десять. А над их головами, в черном бархатном небе, ярко сверкали звезды.
Солист объявил в микрофон последний танец.
Уау! Насколько он оказался энергичным… Еще бы — «Венус» из репертуара «Шокинг Блю»…
— Ой, смотри, смотри — Петрович! — со смехом показала пальцем Олеся.
Тихомиров даже присвистнул — уж никак не ожидал подобных коленцев от пожилого в общем-то инженера.
А тот, выламываясь, словно в припадке, помахал им рукой:
— Эгей! Неужели «Шизгару» не спляшу?! Да и черт-то с ними, с монстрами!
Вот именно — черт с ними! Наверное, беглецы уже устали бояться, сколько можно-то?
* * *Когда танцы закончились, они пошли вместе с толпой молодежи, с одной из весело хохотавших групп, а поскольку таковых было много, то и трехглазые растерялись, перебегая от одной компании к другой.
— Сейчас они все разойдутся, — негромко сказала Олеся. — А мы куда денемся? Что-то не очень-то хочется монстрам в пасть!
— И мне не хочется… — Максим скосил глаза — они как раз проходили мимо небольшого деревянного магазинчика с заманчивой надписью «Вино». Вывеску освещал желтоватым светом укрепленный на столбе рядом фонарь.
— А ну-ка… — Придержав своих спутников, молодой человек кивнул на магазин. — Пошли-ка… что там за вино? Глянем!
— Максим! Мы ведь его все равно выпить не сможем, ты что, забыл?
— Да нет, не забыл, помню… Пошли!
Поднявшись на крыльцо, беглецы остановились перед закрытой на железный засов дверью.
— И что теперь? — недоверчиво усмехнулась Олеся. — Взломаем? Вообще-то я не очень понимаю…
— Сейчас поймешь…
— Нам вовсе не надо здесь ничего взламывать, Олесенька, — пояснил Петрович. — Достаточно просто разбежаться и, так сказать, бухнуться головой.
— Уж тогда, Григорий Петрович, вы первый!
— А запросто! Знаете, интересно даже…
Не тратя времени даром, инженер с силой оттолкнулся от перил крыльца и…
И исчез! Прямо вот пролетел сквозь стенку.
— Ну? — Максим посмотрел на девушку. — Давай и мы.
— Я… я боюсь… — честно призналась Олеся. — Знаю, что проскочу, но… духу как-то не хватает.
— Ничего, не бойся. Лучше дай руку… А теперь — как в воду. Раз-два… Побежали! Ухх!!!
* * *В магазине было темно и душно. Петрович, правда, отыскал на прилавке спички и теперь чиркал ими, старательно освещая ряды таинственно мерцающих бутылок. И шепотом читал этикетки:
— «Пшеничная», «Стрелецкая», «Старка»… Эх, Максим, что за названия, ах! А вот там… там — «Агдам», «Поляна», «Золотая осень»…
— Чего они там пили-то? — Тихомиров озадаченно почесал затылок. — «Солнцедар», кажется…
Инженер обернулся:
— Не, не «Солнцедар» — «Яблочное».
— А есть оно тут?
— Да вон, целый ящик. Рядом с «Плодово-ягодным».
Вытащив из ящика бутылку, Максим грохнул горлышко о прилавок, понюхал, поморщился:
— По-моему, то, что доктор прописал. Олеся, иди сюда… Наклонись.
— Зачем это?
— Наклонись, я кому сказал?!
— Ну ладно… Ой!!! Ай!!! Ты чего творишь-то?!
Девушка взвизгнула: еще бы, Тихомиров со всего маху вылил ей за шиворот всю бутылку «Яблочного» вина.
— Так, Петрович… Давай еще одну!
— Вы… вы зачем это? — Олеся с возмущением подняла было руки… и тут же расхохоталась.
