Весь Роберт Джордан в одном томе - Роберт Джордан
Наконец веревка порвалась и Конан вытащил свои обожженные руки из жара, но продолжал держать их за спиной. Взглядом он искал свой старый испытанный широкий меч. Он был прислонен к стене позади пьянчуг – добраться до оружия невозможно, не вступив в поединок с этими четырьмя.
Безносый в бешенстве опрокинул скамью. Конан замер. Человек схватил свой кубок и принялся расхаживать взад и вперед. При этом он бормотал насчет людей, которые выигрывают и не хотят после этого играть дальше, – и бросал мрачные взгляды на остальных троих, которые мало о нем беспокоились. Киммерийца, неподвижно лежавшего возле очага, он вообще не замечал.
Медленно, чтобы не привлечь к себе внимания, Конан придвинул к жару ноги. К вони от горящей пеньки добавился запах паленой дубленой кожи, но на это обратили столь же мало внимания. Обе веревки были теперь порваны. Вытаскивать кляп слишком долго. Киммериец перекатился по полу, схватил кочергу и вскочил.
Безносый первым сообразил, что Конан больше не связан, но времени у него хватило только на то, чтобы успеть распахнуть глаза, прежде чем мешком свалиться на пол с размозженной головой. Рыча, остальные поднялись на ноги. Теньо выхватил кинжал, и в тот же миг острая кочерга вонзилась в его грудь. Нож выскользнул из его пальцев, и киммериец подхватил оружие. Марусса поднял меч, но большего сделать не смог, поскольку кинжал уже торчал у него в горле.
С ревом бросился Джамаран на киммерийца. Он сомкнул свои медвежьи лапы на его теле и поднял его в воздух. Конан чувствовал, как мощные руки великана давят на его позвоночники, как начинают трещать кости. Конан замолотил кулаками по бычьему затылку своего противника, но тот, казалось, ничего не чувствовал. Джамаран давил все сильнее и сильнее, и киммериец знал, что его спина может сломаться в любой миг. В отчаянии он сдавил ладонями уши врага.
Закричав, Джамаран бросил его. Едва лишь пятки Конана коснулись пола, он ударил кушита по шее. Джамаран шатнулся и в тот же миг поднял огромный кулак. Конан отбил удар, обхватил рукой бритоголового и начал его бить, чувствуя, как ребра трещат под кулаками.
И тут в ночи горны протрубили сигнал к атаке, принятый в офирской армии.
— Первая рота – факелы наготове! – взревел голос. – Вторая рота – вперед! Пленных не брать!
На верхних этажах застучали пятки. Послышались пронзительные вопли.
Занятый смертельной схваткой, Конан не сразу сообразил, что на него свалилась новая напасть. Джамаран, скрежеща зубами, ударил головой о его голову. Конан зашатался, пытаясь совладать с чернотой, которая вот-вот уже грозила охватить его. И снова огромный кушит вцепился в него. И тогда Конан резко ударил его коленом пониже живота, так что тот выпустил его, и сразу вслед за этим нанес мощный удар в подбородок. С ужасающим хрустом бритая голова откинулась назад на сломанной шее, и кушит рухнул.
Конан сорвал со рта кляп и бросил его на труп того, кто грозился убить его. В этот момент в бойницу всунулся факел. Киммериец перепрыгнул через стол, опрокинув его по дороге, схватил свой меч и отшвырнул ножны из лошадиной кожи. Если солдаты получили приказ не брать пленных, они убьют всех, кто попадется им на пути, не спрашивая, враг это или пленник врага. Конан не имел ни малейшего желания погибнуть по недоразумению.
Один человек ворвался в дверь с поднятым мечом, Конан занес свой и поспешно отдернул его, когда он остановился всего лишь на ширине ладони от головы Махаона. Нарус обежал ветерана кругом, а за ним последовали еще двое из Вольного Отряда.
— Вы! – вскричал Конан. – Так это вы «офирская армия»?
Нарус передернул плечами и поднял медный горн.
— Я как-то учился. То и дело выясняется, что не зря. – Он оглядел лежавшие вокруг трупы. – И снова ты нам не оставил работы!
— Наверху еще много, – возразил Конан, но Нарус потряс головой.
— Они попрыгали через окна в крепостной стене. Решили, что мы те, за кого себя выдаем. Удрали в ночь.
— Все равно дел по горло, – заверил его Конан. – Карелу скрутили. Я собираюсь освободить ее.
Борос видел огни на горе Аль-Киира – вот его единственный ориентир. Там и нужно искать.
— Нам надо поворачиваться побыстрее, если вы хотите идти со мной.
— Митра! Конан, – проворчал Махаон, – можно мне тоже вставить словечко? Сейчас не время заниматься женщинами, даже такой, как эта. Мы прибежали искать тебя, потому что в Офире разверзлись преисподнии Зандру.
— Аль-Киир! – У Конана желудок свело судорогой. – Им, стало быть, удалось вновь призвать этого бога!
— Я ничего не знаю ни о каких богах, – буркнул Махаон, – но Вальдрик таки помер от своих хвороб, и Искандриан занял королевский дворец.
Конан уставился на него, недоверчиво моргая.
— И?..
— И старый генерал открыто встал на сторону Валентиуса, – пояснил Нарус. – А этот молодой балбес взял себе имя «Морантес Второй». Как будто имя уже сделает его королем. Я слыхал, будто он не стал ждать погребения, даже жреца не дождался, сорвал корону с еще теплого тела и водрузил на себя.
— Прекрати молоть языком, Нарус, – фыркнул Махаон. – Большинство аристократов думают так же, как ты, киммериец. Они собирают свои силы, но Искандриан уже выступил, чтобы разбить их, прежде чем они успеют причинить вред. Через час после того, как Орел посадил Валентиуса на трон, он выступил из Ианты с большей частью армии. Таурианус громко ворчит, что Отряд должен примкнуть к аристократам. Он рассказывает всем и каждому, что если Искандриан победит, это будет конец всем наемникам. – Лицо Махаона, украшенное шрамом, приняло свирепое выражение. – И я скажу тебе, Конан, что здесь Таурианус прав. Искандриан быстро положит конец всем наемникам в Офире.
— Об Искандриане мы позаботимся позже, – рявкнул Конан. – Сначала Карела и кое-что поважнее, чем она. Сколько с тобой человек, Махаон?
— Семь, включая Наруса и меня. Все, кто пришел с нами из Немедии. Двоих я оставил охранять Юлию. С остальными дело скверно, киммериец. Если ты хочешь сохранить отряд, ты должен немедленно вернуться. Карела продержится какое-то время. Она сделает это лучше, чем любая другая женщина.
— Мы нашли твоего жеребца среди лошадей этих разбойников, – вставил Нарус.
— Кром! – вскричал Конан. Их было слишком мало, если они хотели встать на пути того, что он