Весь Роберт Джордан в одном томе - Роберт Джордан
С усталым вздохом она опустилась на низкую скамеечку и смахнула с лица серебряные волосы. Она сняла одежду – ничем не украшенное платье из красной шерсти было единственным, что ей удалось схватить во время бегства. И какого бегства!
— Но как же я могла знать, какие силы я развязываю? – прошептала она. Кто бы мог подумать, что человек так...
Она беспомощно вздрогнула.
В руках Конана она почувствовала, что ее захватила такая стихия, против которой был человек бессилен, как перед лавиной. Он зажег и раздул в ней пламя, и погасить его было невозможно. И когда это пламя поглотило все и варвар удовлетворил разбуженное в нем желание, он сумел зажечь его снова. Она пыталась порвать бесконечный круг – не раз и не два, – но ее захлестнули воспоминания... Воспоминания о криках, которые невозможно было подавить, когда слова не шли на язык и разум висел на тонком волоске, когда рассудок раздирали страсти. Ее чары не только пробудили в нем похоть, но, и усилили его многократно, сделали ее неодолимой и ненасытной. Его сильные руки обращались с ней, как с куклой. Его руки, которые были такими сильными, опытными и так в ней были уверены.
— Нет, – пробормотала она рассерженно.
Она не хотела думать о его руках, это делало ее слабой! Лучше она подумает о том унижении, которое она испытала, когда, почти без сил, она выбралась из своей собственной кровати, когда варвар наконец заснул и как она кралась, словно воровка: только чтобы не разбудить его. Она знала – влечение вспыхнет в нем снова, если он только ее увидит. Она спала на полу своего чародейского покоя, свернувшись на жестком мраморе, без всякого матраса, даже тонюсенького, какие имеются даже у ее рабынь. Спала, укрывшись плащом, не то размышляя, не то погружаясь в грезы. Да, подумай об этом, приказала она себе, а вовсе не о том влечении, которое даже в воспоминаниях окатывало ее жаром.
Из ее горла вырвался громкий всхлип. Она вскочила на ноги и заметалась. Ее взгляд упал на серебристую пластину. Расплавленный воск затвердел. Зола крови и волос все еще лежали на ней. Чародейство было завершено. Больше ей никогда не придется переживать ночей, подобно этой, когда она стала пылинкой в урагане страстей варвара. Он всегда будет принадлежать ей к вершинам наслаждения, но его похотью можно будет управлять.
«Почему я так долго боялась?» – спросила она себя. Если этим заниматься с умом, то это что-то изумительное, чудесное. Нужно только держать мужчин под контролем, чтобы они не использовали свою власть.
Вот то, чему женщины не научились. Но ей это как раз хорошо известно. Если женщины не хотят избегать мужчин, им нужно уметь управлять мужчинами. У Синэллы всегда будет власть. Как удивительно и как прекрасно, что в данном случае эта власть будет также и ключом к ее безопасности!
Стук в дверь прервал ее размышления. Кто же осмелился мешать ей здесь? Постучали снова, на этот раз более требовательно. Держа плащ на груди и запахнув его, она рванула дверь, намереваясь пригрозить слуге содранной шкурой.
Но вместо этого у нее вырвалось:
— Ты?!
— Да, я, – сказал Тараменон, едва сдерживая ярость. – Вчера вечером я хотел навестить тебя, но ты была... занята.
Она нежно положила ладонь на его грудь и оттолкнула его. Как легко она могла управлять им даже в его гневе! Она закрыла за собой дверь. Ни один человек, даже Тараменон, не должен входить в ее колдовские покои.
— Хорошо, что ты здесь, – сказала Синэлла, словно не услышав обвинения в его голосе. – У нас есть кое-что, что мы должны обсудить. Нам нужно найти женщину...
— Ты была с ним! – проскрежетал аристократ. – Ты дала этой свинье, этому варвару то, что обещала отдать мне.
Синэлла выпрямилась во весь рост, и ее ледяная ярость ударила его, как кинжал.
— То, что я кому-то даю, – мое дело. То, что я делаю, – мое право. И никто не смеет мне здесь приказывать!
— Я убью его! – простонал Тараменон, полный душевной муки. – Я убью его, как шелудивую собаку!
— Ты будешь убивать, кого я тебе прикажу убить. И когда прикажу.
Голос Синэллы стал мягче. Эта встряска прогнала ярость с лица Тараменона. У нее еще найдется применение для этого человека. Она уже давно знала, как управлять им без всякого колдовства.
— Варвар мне еще понадобится некоторое время. Потом я разрешу убить его, если ты захочешь.
Последнее пришло ей в голову только что. Конан был чудесный любовник, но зачем ограничивать себя только одним? Мужчины тоже ведь обычно не удовлетворяются одной женщиной. Но все же молодой великан всегда будет занимать в ее сердце особое место, потому что он открыл ей путь к неожиданной радости. Как только она станет офирской королевой, она соорудит ему роскошный мавзолей.
— Я нашел нужного тебе бандита, – ворчливо проговорил Тараменон. – Или, во всяком случае, бандитку.
Синэлла подняла брови.
— Женщина? Без сомнения, холодная как лед, шлюха с лохматыми волосами и сверлящими глазками!
— Она самая прекрасная женщина, какую я когда-либо видел, – возразил он.
Внутренне Синэлла вздрогнула, и лицо ее напряглось. А почему этот болван вломился к ней? Что это за нашествие? Прислужницы не успели одеть ее и сделать привлекательной!
— Если она принесет мне свитки из собрания Инароса, мне безразлично, как она выглядит.
Он усмехнулся, и она уставилась на него. Внезапно он стал держаться куда увереннее, словно что-то было у него на уме.
— Если ты полагаешь, что у тебя получится меня провести, – начала она угрожающе, но он прервал ее:
— Я не стал поручать ей это дело с библиотекой Инароса, – сказал он.
Синэлла онемела. Когда голос вновь вернулся к ней, она смогла лишь прошипеть:
— Почему же?
— Потому что я велел ей достать статуэтку Аль-Киира. Она знает, где эта вещь. Она описала мне ее. Это я, я достану тебе то, что тебе необходимо. И ты думаешь, тебе удалось скрыть твое нетерпение, твою жадность? Ты жаждешь заполучить эту вещь больше, чем все остальное из собранного тобою вместе взятое! Я принесу тебе то, чего ты жаждешь, Синэлла, я – а не этот зверюга-варвар. И за это я ожидаю награды. Хотя бы такой, что получил от тебя он.
Ее темные глаза, казалось, излучали лед. Плащ упал на пол. Тараменон закашлялся, пот проступил на его лбу.
— Ты попадешь в мою постель
