Константин Муравьёв - Шаг в бездну

Я уже некоторое время брел по девственному лесу этого нового для меня мира и задавался единственным значимым на текущий момент вопросом. Есть на этой планете разумная жизнь или нет? Этого я сказать не мог.

Одиночество не страшило меня, но я не хотел всю оставшуюся жизнь играть роль Робинзона и поэтому надеялся на то, что рано или поздно выйду к тем, кто хоть отдаленно будет похож на людей. Я не был против и других возможно встреченных мною тут рас, но как я смогу сосуществовать с ними, ответить сейчас не мог.

Правда, на текущий момент единственным доказательством существования разумной жизни на этой планете были лишь те развалины, которые я покинул несколько часов назад.

Так и продолжался мой путь в вопросах, загадках и раздумьях.

Но все время предаваться отвлеченным мыслям мне не дала элементарная безрассудность (ведь встреча с волком должна была меня чему-то научить, но похоже, даже на своих ошибках я учусь достаточно плохо).

Остановила мои размышления на самом интересном месте спрыгнувшая с ближайшего дерева на меня немаленькая кошечка, размером с нашу рысь, но немного более крупная, крепкая и упитанная. Да и странный, несколько зеленоватый переливающийся окрас и необычно вытянутая морда с крупными оскаленными клыками, которая больше походила не на кошачью, а собачью. Да еще и необычный тихий, будто металлический шелест, который и выдал этого хищника во время прыжка. Плюс раздвоенный хвост, вилявший одновременно в разные стороны, ясно говорил о том, что вряд ли передо мной находится кто-то из представителей земной фауны.

Еще во время ее полета я понял, что нужно уйти немного в сторону, для того чтобы ее острые когти не располосовали мое лицо. Но что меня удивило, это ее размеры. Даже мне было понятно, что у нее было не так много шансов причинить мне какой-то ощутимый вред, слишком разные у нас были весовые категории. И мне кажется, это должен был понимать и зверь. Поэтому для меня показалось странным, что он кинулся на меня.

Но все мои вопросы исчезли, как только хищник выпустил все свои когти.

Оказывается, их у этого животного было несколько больше, чем принято считать на Земле, в центре каждой передней лапы, прямо в срединной подушечке было по еще одному когтистому шипу.

И вот именно тогда, в момент непонятной для меня опасности, я в первый раз за все время явственно ощутил, во-первых, непонятную чуждость этих необычных когтей животного и их странное отличие от всего прочего окружающего меня фона, а во-вторых, исходившее от них сильнейшее ощущение опасности и смерти.

Видимо, это и послужило дополнительным толчком в восприятии магических проявлений и их странной и непонятной идентификации, способность к которой с того дня стала стремительно развиваться во мне.

Что удивительно, как оказалось впоследствии, свойство опознания или «познания сути», как я стал его называть про себя, появившееся у меня тогда, осталось со мной навсегда. И распространялось оно теперь не только на артефакты или предметы с магической начинкой, но и на совершенно обычные предметы, у которых имелось какое-либо достаточно сложное устройство или непонятное мне предназначение.

Бой с кошкой хоть и закончился моей победой, но обошёлся мне в порванный рукав куртки и отбитый о дерево левый бок.

Ускорение, спасшее меня от волка в пещере, в этот раз дало сбой. Хоть оно и сработало, но оказалось недостаточным, мы с кошкой двигались с одинаковой скоростью. Видимо, это было второй причиной, кроме опасных когтей, почему она не боялась нападать на более крупных животных, с которыми, похоже, спутала и меня.

Единственным моим преимуществом в этот раз оказалось видение критичных зон и уязвимых точек в окружающем пространстве и на теле хищника.

Поэтому после первого неудачного прыжка зверя я, кляня себя за всю ту же безрассудность и непредусмотрительность, вытаскиваю свой охотничий нож, так как его было извлечь гораздо проще и быстрее из ножен, чем пистолет из застегнутой кобуры. А то, что сейчас все решают даже не мгновения, а их доли, я знал точно.

Зверь между тем уже успел развернуться и сделать свой второй прыжок, но теперь в направлении моей шеи.

Простого шага, чтобы успеть уйти с линии атаки хищника, сейчас было недостаточно, и поэтому, вложив в толчок своих полусогнутых ног все имеющиеся у меня силы, я не глядя отпрыгиваю в сторону, при этом понимая, что полностью не успеваю отскочить от животного. Я вижу, что удар одной из двух лап вот-вот настигнет меня.

А поэтому совершаю то единственное действие, что могло спасти меня, по крайней мере, так мне показалось в тот момент. И коли я сейчас могу вспомнить то происшествие, то это значит, что я не очень и ошибся.

Уже в прыжке, отлетая в сторону, я на ходу, дождавшись наиболее удобного, на мой взгляд, момента, перехватываю протянутую в моем направлении лапу чуть выше кисти и начинаю еще в воздухе раскручивать свое тело.

Похоже, мое действие сильно поразило кошечку, так как сначала она с непередаваемым удивлением посмотрела на мою руку, схватившую ее за лапу, и только после этого постаралась своей второй лапой ударить меня по руке или поцарапать ее, не знаю. Особого желания продолжать такой тесный контакт и узнать дальнейшие подробности у меня не было, и поэтому я выпустил ее из руки, при этом круговым движением придав ей ускорение и кинув в направлении своего дальнейшего полета.

Уже в последний момент хищник все-таки успел махнуть лапой так, что зацепил мою руку, но я ее отдернул, и поэтому он располосовал мне только середину рукава.

А в следующее мгновение мой план удался, зверь, полетев вперед с моей небольшой помощью и благодаря приобретенному ускорению, со всей силы хребтом налетает на стоящий перед нами ствол дерева и, на некоторое время дезориентировавшись, падает на землю. Да еще так удачно, что в этот момент открытым оказывается живот хищника.

Вот только сейчас я и увидел ту действительно уязвимую точку на теле животного, примерно в центре между его передних лап. До этого мне было непонятно, куда нужно бить, так чтобы обезвредить или убить хищника. Почему-то все было весьма расплывчато и неточно. И однозначно место будущего удара определить у меня не получалось.

Сейчас же, точно зная, что должно произойти дальше и как, я только покрепче сжимаю зубы, ожидая удара о тот же ствол, но не закрываюсь руками, чтобы его смягчить.

Они будут нужны мне свободными. Тем более в одной из них у меня зажат мой нож.

И вот он удар. Искры летят из глаз, но я, поборов резко вспыхнувшую боль и стараясь не потерять сосредоточенности, удерживаю свой взгляд на той точке, куда должен войти клинок. Чтобы отвлечь животное, я, сверху приземлившись на него, одновременно бью хищника по морде в район вытянутого носа и, когда вслед за ударом немного смещается его лапа и показывается его незащищенная ею грудина, мой нож точно входит в нежную точку на теле животного.