Протокол: Новый Архимаг 5.0 - Кирилл Геннадьевич Теслёнок
— Не преувеличивай, стажерка, — Ярослав наконец-то открыл глаза. Синий огонь в них был тусклым, но не угасшим. — Ты привязана. А я… я отдыхаю. Наслаждаюсь моментом. Не каждый день удается довести графа до менструальной мигрени, не поднимая и пальца. Уверен, на твоем лице сейчас та самая очаровательная гримаса бессильной ярости, которую я так люблю.
— Когда я отсюда выберусь, — прошипела Серафима, — я сотру эту ухмылку с твоего лица. Вместе с лицом. Я заставлю тебя пожалеть, что ты не остался в виде призрака.
— О да, детка, я уже дрожу, — его голос сочился сарказмом. — Но знаешь, а ведь он не остановится. Этот мой бывший садовник упрям, как осёл. И глуп, как пробка. Он вернется. С чем-нибудь посильнее. Возможно, с паяльником и набором ржавых инструментов. Это не наш метод. Мы должны действовать изящнее.
Серафима замерла. Она внимательно посмотрела на него, пытаясь разгадать его замысел.
— Что ты предлагаешь? Вызвать его на дуэль по плевкам на дальность?
— Почти, — в сознании Ярослава прозвучала усмешка. — Хочу дать ему то, что он хочет.
Тишина в лаборатории стала абсолютной. Даже писк аппаратуры, казалось, замер. Серафима смотрела на него так, словно он только что предложил ей добровольно прыгнуть в жерло вулкана.
— Ты с ума сошел⁈ — выдохнула она. — Отдать ключ от вселенной этому… садовнику? Да он не просто откроет дверь, он выломает ее вместе со стеной и устроит в Хранилище склад для своих гравитационных дубинок! Он разберет технологии Первых на запчасти для своих пыточных устройств!
На лице Семена появилась та самая хищная, всезнающая усмешка.
— С ума? Фима, Фима… ты все еще мыслишь слишком прямолинейно. Ты видишь замок, ключ, сокровище. А я вижу ловушку. Он хочет ключ? Отлично. Иногда лучший способ победить в игре — это позволить противнику думать, что он выигрывает.
Он посмотрел на нее, и синий огонь в его глазах блеснул с новой, дьявольской силой. Взгляд охотника, который уже расставил капканы и теперь терпеливо ждал, когда в них попадется самый крупный зверь.
— Просто поверь мне.
Глава 31
Меня выселили
Подземная лаборатория Морозовой гудела, как гигантский улей. Воздух пах озоном, горячим металлом и крепким кофе. Аромат которого был единственным, что удерживало двух гениев от окончательного погружения в пучину научного отчаяния. Профессор Соколов, сгорбившись над терминалом, вглядывался в хаотичные графики, которые плясали на экране, словно кардиограмма вселенной в предсмертной агонии.
— Это не солнечная активность, Катя, — пробормотал он, поправляя очки, которые сползли на кончик носа. — И не сбой в магнитосфере. Это… словно сама ткань реальности стонет. Как студент на пересдаче, который понял, что перепутал учебники.
Морозова, стоявшая у панорамного окна и глядя на черный купол, накрывший Академию, даже не обернулась. Она напоминала статую разгневанной валькирии, обдумывающей план мести.
— Не начинай свою метафизическую лирику, Савелий. Мироздание может стонать сколько угодно, моя задача — зафиксировать децибелы этого стона и проанализировать его частотный спектр, — ее голос был холоден и резок, как скальпель. — Мы зафиксировали массивный выброс экзотической энергии. Сейчас важно определить ее источник и природу. А не слушать стоны мироздания. Оно у тебя и от несварения стонет, если верить твоим теориям.
— Это была всего лишь гипотеза о влиянии гравитационных волн на пищеварительный тракт! — обиженно пробормотал Соколов, возвращаясь к своим графикам.
Они оба молчали. С того момента, как Сеня шагнул в Башню, прошло уже несколько часов. Связь с ним и Алисой оборвалась мгновенно и полностью, сразу после входа в это… сооружение. Они были в неведении, и это неведение было пыткой. Хуже, чем слушать доклад графа Велинского о роли аристократии в развитии сельского хозяйства.
На одном из мониторов включился экстренный выпуск новостей. Лоснящийся диктор с приклеенной улыбкой, которая, казалось, вот-вот треснет, вещал с экрана.
— … итак, уважаемые граждане, спешим вас заверить: никакой паники. Необычные световые явления, наблюдаемые сейчас над городом, являются всего лишь редким видом высотной грозы, помноженной на аномальную солнечную активность.
Диктор вещал из помещения с большим панорамным окном. За ним виднелись грозовые тучи, озаряемые изнутри яркими вспышками.
— Просто необычное северное сияние в неположенном месте. Правительство держит ситуацию под контролем. Оставайтесь дома и наслаждайтесь этим уникальным природным явлением!
— Северное сияние? — Морозова медленно повернулась к экрану, ее лицо было маской холодного презрения. — Они держат нас за идиотов? Мои дроны на орбите показывают, что в стратосфере температура подскочила на двести градусов, а пространственно-временной континуум ведет себя как пьяный матрос в увольнительной. Какое, к черту, сияние⁈
Она подошла к своему пульту и несколькими быстрыми, отточенными движениями вывела на главный экран изображение с одного из своих высотных беспилотников. Камера смотрела на город сверху. И на то, что творилось в небе над ним.
Гигантская, видимая с любой точки планеты надпись, сотканная из чистого света и тьмы, вспыхнула прямо в небе:
«ЯР КРАСАВЧИК, А ФИМА СТАЖЕРКА».
Тучи за спиной диктора разлетелись в стороны, словно от ураганного порыва ветра. Та же самая надпись появилась теперь уже в телевизоре.
Профессиональная улыбка на лице диктора начала медленно сползать, как подтаявшее мороженое. Его глаза забегали — видимо, он увидел панические, размашистые жесты режиссера за кадром.
Диктор медленно, почти против своей воли, повернулся в кресле. Его взгляд устремился в панорамное окно студии, прямо на то место, где секунду назад были лишь грозовые облака.
Челюсть диктора медленно отвисла. Он прочел космическое граффити раз, потом второй, силясь понять смысл написанного. Он повернулся обратно к камере. Его лицо, до этого выражавшее лишь спокойную уверенность, теперь было маской чистого, незамутненного ужаса и экзистенциального тупика.
— А-а-а… и, как видите, уважаемые зрители, наше северное сияние… — начал он, но голос сорвался на жалкий писк. Он судорожно сглотнул, пытаясь взять себя в руки. — Наше сияние… обрело… текстовую форму. И, кажется, выражает свое… эстетическое… мнение. Мы… мы уходим на рекламную паузу. Очень. Долгую.
Экран тут же погас, сменившись заставкой с радостно прыгающими криптокроликами. У кроликов глаза выглядели подозрительно выпученными. Словно даже они осознавали абсурдность момента.
Соколов, увидев это, медленно опустился в кресло. Он снял очки и устало потер переносицу, словно пытаясь стереть эту надпись прямо со своей сетчатки.
— Я так и знал, — выдохнул он. — Этот мальчишка… он все-таки выпустил его на волю. Необузданный, как первокурсник на первой вечеринке.
— Ярослав… Преступник SSS класса… — прошипела Морозова, ее пальцы сжались в кулаки. Она смотрела на надпись с выражением человека, которому только что нагадили на идеально
