ЧОП «ЗАРЯ». Книга четвертая - Евгений Александрович Гарцевич
«…ладно, бывай…» — Емельян облетел меня по кругу и приблизился к двери, неожиданно, став более плотным, как будто набрал немного силы: «…я слышал, что сегодня ночью поглотители магии отключат в коридор… на профилактику или что-то типа того… так что мы пошли, хоть живыми себя почувствуем… слышь, Афанас, живыми, ха-ха…»
— Подожди, а здесь тоже вырубят, — я показал на «одуваны» над головой.
«…нее, здесь, как это говорится-то…» — задумался фобос, но Афанас, тоже подлетевший к двери, ему подсказал.
«…штационарные, сами себя подпитывают… о, уже отключили…» — призрак махнул мне рукой и шагнул сквозь дверь, а за ним и второй.
Я подошел к двери, присел и попытался приподнять крышку смотровой щели. Будто свежий ветерок налетел — несмотря на запах железа и плесени, плюс тянуще-давившее чувство за спиной — там прямо-таки солнечно-цветочный луг начался по ощущениям. Конечно, не воздух свободы, но нестерпимо захотелось оказать за дверью — расправить плечи и вдохнуть наполненной силой грудью.
В двери щелкнул замок и она, заскрипев, сдвинулась на пару сантиметров, начав открываться.
Стоп, стоп, стоп! Я ее придержал, стараясь не толкать, но продолжать подглядывать в «глазок». Интересная профилактика именно в день моего заточения?
Дверь камеры напротив распахнулся, открыв вид на такую же пустую «однушку», как и у меня и на ее обитателя. Тощий старик с длинными слипшимися патлами и большими глазами на выкате, которые к тому же еще бешено вращались в разные стороны. Не то что интеллекта в них не было, ум-то обычный там днем с огнем не сыщешь. Старик присел на четвереньки и бочком, подпрыгивая как обезьяна, начал продвигаться на выход.
Переступил порог, оказавшись в коридоре без действия подавителя, восторженно завизжал и, улюлюкая, бросился бегом в сторону, пропав из моей зоны зрения. В ответ где-то очень близко за дверью раздался топот, еще один вопль, рычание и нечто похожее на демонический смех. Старик тут же вернулся — по дуге пролетев обратно. Вот только уже без головы и разбрызгивая повсюду кровь.
«…эй, малой…» — у меня над плечом неожиданно возник Афанас, чуть не напугав меня до чертиков: «…выходи скорее, здесь, кажется, намечается бунт! Все клетки открыты, веселуха!»
— Ага, вижу уже. Как там у классиков? Бессмысленный и беспощадный русский бунт. Я, пожалуй, отсюда пока посмотрю, — я отшатнулся от щели, когда в коридоре пролетела яркая молния, а за ней огненный шар. Дорвались, похоже, стихийники до силушки.
«…ну, как знаешь, мы, если что под потолком, оттуда вид лучше…» — фобос махнул рукой, опять чуть не перепугав, так как она появилась совсем с другой стороны.
Судя по звукам и отголоскам, применяемой силы, движуха там началась серьезная. Где-то в глубине тюрьмы едва слышно зазвонил колокол, с трудом пробиваясь сквозь тот шум, который творился в коридоре «магического» блока.
Это не побег и даже не бунт — резня какая-то. Скорее всего, здесь были заключенные, которые могли адекватно соображать, дорваться до своей силы и попытаться сбежать. Но, похоже, таких были единицы. Подавляющее большинство же давно поехало кукухой, устроив сейчас кровавую чехарду, где каждый сам за себя.
— Люди, опомнитесь! Нам надо убираться отсюда, — донесся голос одного из разумных, промелькнувшего в моем поле зрения.
Приличного вида мужичок, похожий на офисного клерка. Прям модный — борода расчесана, волосы чем-то зализаны на висках. Он сделал вокруг ладоней два магических щита и довольно успешно какое-то время уклонялся и отбивался от хаотично летавших по коридору сгустков силы. Но хватило его ненадолго, пропустил одну плюшку в голову, моментально сжегшую ему половину бороды, заверещал как резаный, оскалился и сам бросился в атаку на невидимого противника.
Его место в обзоре моего «глазка» тут же заняла какая-то чумазая рожа. Еще один безумный. Щербатое лицо, косо, будто застывший в ухмылке, открытый рот с кривыми зубами и текущей по подбородку слюной. Жиденькие грязные волосенки на почти лысой макушке — тьфу, мерзость. Напомнил Голлума, да и бурчал что-то себе под нос примерно так же, кривя голову, уставившись на мою дверь.
— Надо убить всего одного пленника, и тогда Любомир получит свободу…стражник обещал…но ведь стражник плохой, он обманет…Нет! Он хороший, он сказал, что Любомир хороший, просто оступился… Любомир же не хотел убивать, он просто хотел поиграть, а они оказались такими злыми… Прогнали Любомира. А узник в камере плохой… — Любомир (хотя какой к черту Любомир, Голлум он и есть Голлум) поговорил сам с собой и начал скрести дверь. — Выходи, поиграем! Любомир тебя не обидит…хе-хе… а вдруг стражник не только Любомиру предложил такую сделку? Рррр…хе-хе…
— Нет уж, давайте лучше вы к нам, — при всей стремности Любомира, даже сквозь дверь чувствовалось, что силы в нем дофига.
Аура, пусть и была неровной (тоже с проплешинами — как явный признак «разобранного» состояния мозга), но чуть ли не жаром обдавала. Да и другие участники бунта обходили его стороной. Как минимум двое пробежали мимо, и даже очень громкий сосед, который уже оторвал голову старику и выл не переставая, свалил куда-то в сторонку, как только Любомир оказался перед камерой. Он тоже уже с кем-то пересекся — руки, почти по самые плечи, были в крови.
Я отступил к стене, так чтобы оказаться за дверью в момент, когда она распахнется. Шанс выскочить в свободную от «одуванов» зону я не рассматривал. Объединяться с Афанасом и Емелькой и собирать их по кусочкам тот еще вариант, а из остального арсенала только новые винтовки в пространственном кармане и Хрустик в разрыве. Но и первое, а тем более второе светить было нельзя, иначе я уже никогда не отмоюсь от ярлыка приспешника скверны и лучшего друга Грешников. Но посмотрим по ситуации.
Любомир заходить не торопился. Тоже, видимо, понимал, что потеряет силу, снова оказавшись под работающими «одуванами». Пыхтел, сопел, пытаясь придумать, какими правильными словами меня выманить. Я чутка подтолкнул дверь, как бы приглашая. И либо это сработало, либо действительно конкуренты зашевелились, но он на кого-то зарычал, отгоняя, а потом сделал робкий шаг вперед. И еще один.
А как только его голова пересекла порог, я уже встретил. Накинул на голову одеяло и дернул за края, рывком затаскивая его в камеру. Получилось даже слишком хорошо — с лету, с закруткой тело «Голлума» шмякнулось о стену. Он крякнул, но боевого настроя не растерял, дернулся, огрызаясь, и…
Напоролся на заточку. Четыре раза. А потом еще и неудачно на нее упал. Еще восемь раз и один раз прямо на ухо. Реально очень скользкий пол.
Так, по крайней мере будет выглядеть моя версия, если меня спросят, что же тут произошло.
Отдышавшись, хотел выкинуть его из камеры, но в дверном проеме уже стоял следующий. Без головы — она просто в дверь по высоте не проходила, зато с такими «банками» на руках, что Стеча рядом с ним показался бы тощим задротом. Еще бы пару сантиметров и в дверь он бы уже поместился только боком, а так тютелька в тютельку. Эээх, не ту мышцу я качал… Зато я быстрый!
Громадину я подловил в момент, когда он сделал шаг вперед и наклонился, чтобы поднырнуть под дверной косяк. Вломил по коленке, выполнив, вероятно, лучший в своей жизни лоу-кик. Что-то хрустнуло (и вроде даже не у меня в ноге), а громила совсем потерял равновесие и начал заваливаться вперед. Я поднырнул под толстой «лапой», по которой струились силовые огоньки, и помог. Схватил за шкирку и со всей дури дернул его вперед, целясь его головой в угол каменной лежанки.
Не дожал, не хватило сил на такую тушу — о камень здоровяк приложился подбородком. Клацнули челюсти, а дальше уже в лучших традициях «зубы на бордюр», прыгнул на него сверху, ударив коленом в затылок.
Огоньки на мышцах здоровяка начали затухать, а тело уменьшаться и даже скукоживаться. Секунд через тридцать на полу, рядом с окровавленным «Голлумом» лежал обычный худой мужчина, явно изможденный и недоедающий. Но способность прикольная, этакий Халк на минималках.
Дверь им я уже не смогу забаррикадировать, но выкинуть смогу. А то дышать в камере уже было нечем — запах свежей крови наложился на застарелый пот и немытые тела заключенных. И вот теперь действительно стало скользко.
Дубль два. Подхватил теперь тощего и уже начал раскачивать его, чтобы выкинуть
