Камень. Книга шестая (СИ) - Минин Станислав

— Александр!.. — возбудилась Вяземская.

— Как и наметки твоего портрета, — успокоил ее Петров. — Ты у меня вообще в приоритете.

— Правда? — «растаяла» девушка. — Ты это серьезно?

— Вика, дай мне сдать сессию, и я тобой займусь! — Сашка аж руку к сердцу приложил, а потом сделал таинственное лицо. — Только тс-с-с! Никому! А то государыня обидится!

— Я могила! — важно кивнула Вяземская.

— А Решетова? — невзначай «бросил» Прохор.

— Сразу же после Вики. — Теперь в районе сердца лежали уже две ладони, что явно обозначало некое подобие клятвы. — Но ты же понимаешь, Прохор, что мне хотя бы иногда нужен… оригинал.

— Будет тебе оригинал. После сессии?

— После сессии. Только еще раз прошу не распространяться. — Петров напрягся. — А то, как выражается Лешка, счастья не видать…

Мы с Прохором понимающе переглянулись и кивнули, нашему примеру последовала и Вика, после чего мы все повернулись к Михееву.

— Я вообще ничего не слышал! — улыбался ротмистр. — У моей жены, кстати, тоже очень интересное и живое лицо…

— Грубишь, Иваныч… — Прохор сделал вид, что нахмурился. — Пригласишь как-нибудь… Александр оценит…

Охрана Долгоруких, Шереметьевых и особенно Юсуповых с самого начала учебы подопечных в университете не очень хорошо относилась к попыткам других менее родовитых родов парковаться на той стоянке, где им было удобнее всего. Ситуация кардинально поменялась после объявления великого князя Алексея Александровича, когда его дворцовые полицейские стали зачищать территорию облюбованной стоянки и окружающее ее пространство с особенной тщательностью: больше на это место не смел покушаться никто из менее родовитых, и охрана всех трех дружественных главных родов вздохнула с облегчением. Вот и сейчас, глядя на то, как Долгорукие и Юсупова встречают Шереметьеву, охрана последней радовалась, что княжна сумела восстановиться после нелепой аварии недельной давности.

— Анька, прекрасно выглядишь для проболевшей неделю, — сходу заявила Юсупова, когда Шереметьева вышла из машины. — Прямо расцвела!

— Инга, ты, как всегда, мне льстишь, — отмахнулась та.

— Уж не после тех ли новостей, когда тебе выпало с Алексеем на бал в паре идти? — не отставала Юсупова.

— Именно после них, — решила согласиться княжна. — Ты довольна?

— Как я могу быть довольна, Анька? — «возбудилась» Юсупова. — Предполагалось, что это именно я пойду на бал с Романовым, но опять влезла ты! Я даже платье и туфли подбирала такие, чтобы они с курсантской парадкой отлично гармонировали!

— Хорошо, Инга, — кивнула та и, взяв Андрея Долгорукого под локоток, буквально потащила того на аллею. — С Алексеем на бал идешь ты.

— Анька, ты это серьезно? — еще больше «возбудилась» Юсупова.

— Мы же договаривались еще в детстве, Инга, — обернулась к ней Шереметьева, — из-за мальчиков не ссориться. Забирай Алексея, раз уж он тебе так нужен, а я как-нибудь перебьюсь.

— Хорошо, — неуверенно остановилась Юсупова. — А как он узнает о твоем решении?

— Твои проблемы, подружка, — усмехнулась Шереметьева, подхватила Долгорукого еще крепче и зашагала с ним по аллее.

— Ну ты и наглая, Ингуся! — улыбнулась Наталья Долгорукая. — Я бы так точно не смогла!

— Это точно, — только отмахнулась Юсупова, которая и сама не знала как реагировать на подобный «подарок» Шереметьевой.

— Иван Васильевич, настоятельно прошу вас обратить особое внимание на курсантку Пансулаю, очень перспективная девушка подрастает. — Мы с генералом и Прохором неторопливо шли в сторону полигона. — У нее какая-то ерунда с браслетами происходит, на дистанции сдыхает, а вот во всем остальном полный порядок. Особенно в рукопашке. А уж про доспех для ее возраста я вообще молчу.

— А она не из тех ли Панцулаев, которые у нас в Корпусе потомственные пограничники? — наморщил лоб генерал. — Если так, сам бог велел дивчину глянуть.

— Иван Васильевич, не затягивайте, ее, по слухам, уже дворцовая полиция к себе в качестве валькирии приглядывает, и это на первом-то курсе.

— Спасибо за наводку, Алексей, — генерал усмехнулся. — Я даже спрашивать не буду, почему за нее хлопочешь. Верю, что из любви к подразделению.

— Все так, — кивнул я. — Прикипел как-то.

— Рад слышать, ваше императорское высочество. Какие у нас планы на сегодня?

— Сколько неправленных волкодавов осталось?

— Семь.

— А себя вы посчитали?

— Тогда восемь, но меня последним, и только после того, как ты проверишь Смолова.

— Есть, ваше превосходительство!

Учитывая, что было десять утра, и, следовательно, в обеденное время оставалась возможность отдохнуть, правило для себя распланировал следующим образом: троих сейчас, потом обед и сон, а ближе к вечеру еще двоих. Если сегодня все получалось по плану, на завтра оставались последние два волкодава и сам генерал Орлов. А уж там, в конце недели, дело оставалось за малым: просто приехать в Ясенево пару раз на проверку состояния последних поправленных и уже потом согласовать финальные испытания с привлечением отца и дядьки Николая.

Своими планами поделился с Прохором.

— А выдюжишь? — поинтересовался он, глядя при этом на полосу препятствий, которую как раз сейчас проходил «женский батальон». — Пятерых человек за один день на моей памяти ты еще ни разу не правил.

— Поглядим-посмотрим, — пожал плечами я. — К вечеру видно будет. Если что, перенесем на завтра.

— Тоже верно. Смотри, Лешка, не перестарайся, а то возиться с тобой, в очередной раз находящимся в бессознательном состоянии, мне не очень хочется.

— Будет исполнено, господин императорский помощник!

— Тихо ты! — зашипел он. — Чего разорался? И вообще, я очень скромный и незаметный воспитатель великого князя, только и всего! Иди уже, тебя заждались.

И Прохор опять повернулся к полосе препятствий…

— Андрюшка, что нам теперь делать? — Юсупова отодвинула в сторону тарелку с супом Долгорукого.

— Отстань, Инга! — Андрей пододвинул тарелку обратно. — Дай нормально поесть, остынет же!

— Ну, Андрюшка?!

— Да что б тебя! — Долгорукий раздраженно кинул ложку на стол, после чего по очереди посмотрел на расстроенных Ингу и Наталью. — Вы в очередной раз все испортили, понимаете вы это? Алексей уже не относится к вам двоим серьезно, а теперь еще и Аньке становится все равно! — Подружки опустили глаза. — Что вам делать? Во-первых, извиняться перед Шереметьевой, а во-вторых, отменить все договоренности по этим вашим парам с Николаем и Александром, а потом звонить Голицыной и уже ей объяснять сложившуюся ситуацию.

— Позорище-то какое! — буркнула Юсупова.

— А как ты хотела, Инга? — хмыкнул Долгорукий. — И не забудьте Машке с Варькой все рассказать, чтобы этого не пришлось делать мне. Иначе я так краски сгущу, мало вам не покажется!

— А Коля с Сашей не обидятся, что мы с ними на бал не пойдем? — влезла его сестра.

— Наташа!!! — на нее одновременно посмотрели брат с подружкой.

— Действительно, чего это я? — с невозмутимым видом пожала плечами Долгорукая. — Это же Коля с Сашей, эти-то только рады будут…

План по правилу пяти волкодавов к шести часам вечера мною был успешно выполнен, договоренности по поводу завтрашнего дня достигнуты, ранний ужин состоялся, мягонькая подушка под голову на заднем сиденье Прохоровской «Нивки» подложена, и я приготовился к очередному легкому пересыпу, пока воспитатель везет меня к училищу. Но отдохнуть не удалось, в кармане завибрировал телефон:

— Привет, Алексей! Как дела? — поинтересовался дед Михаил.

— Все хорошо, Прохор вот меня из Ясенево в училище везет. Как твои?

— Отлично. Чего звоню-то, внучок, ты помнишь, что у нас с тобой завтра ужин в обществе князя Демидова и его внучки должен состояться?

Я мысленно выругался и вздохнул:

— Теперь вспомнил, деда.