Дмитрий Вечер - Мы просто снимся бешеной собаке...
Вряд ли я влюбился в Где-то Там… Но что-то непонятное мягко пробежало между нами. На секунду задержалось, помахав пушистым хвостом. И мягко ушуршало дальше, клятвенно пообещав вернуться… В руках у Где-то Там колыхалась корзинка с едой. И это было очень кстати! Учитывая год моего пребывания в астрале. Звездное небо и зеленый круг до сих пор мерцали в памяти. Казалось, еще чуть-чуть… И я вспомню! Но в голове висел туман.
- Где-то Там… Какое красивое имя!
- Ты всем так говоришь?
- Тебе одной.
- Как мило... Ты наверное проголодался?
С этими словами Где-то Там разложила на блюде принесенные вкусняшки и пригласила меня к столу.
- Наслаждайся... А я пойду попудрю носик и переоденусь. А то через несколько минут твои вирусы начнут наслаждаться мной.
- Так это не навсегда? Как жаль…
- У меня последний дан кун-шу! Десять-пятнадцать минут в день я могу делать, что хочу… И даже то, что ты подумал.
- Круто... Ну тогда иди. Живая ты мне больше нравишься.
- Я мигом, только скафандр надену. Приятного аппетита!
И она ушла. А я как лев набросился на еду. Чувствуя на себе карающий взгляд последнего бормонида. Саблезубый кот урчал и тарахтел на полу как трактор. Изо всех сил пытаясь намекнуть, что он тоже голоден. В конце концов его душа не вынесла адских мук, и я услышал раздраженное:
- Вкус-с-с-сно?
- Ага… Твоя хозяйка просто мастер по выкладыванию буженины и докторской колбасы на огромные ломти маасдама и аммерлендера.
- Да ты садюга, Эрм! Ты что, не видишь: Я ТОЖЕ ХОЧУ ЖРАТЬ.
- Ой, блин… Братуха, извини! Вот этот бутер словно создан для тебя.
И я положил перед ним самый большой сэндвич, который только смог найти. Пускай поест, бродяга.
Вернулась Где-то Там. Уже в скафандре... Ну и что? Ведь даже в нем она была прекрасна. И ослепляла меня своей безумно-идеальной попкой. Невозможно было думать ни о чем. И хотелось заорать, как в древнем мультике про андрогинную Мочалку-Боба: «Мои глаза-а-а-а!» Ее попка просто выжигала мозг. Мне нужно было страдать и размышлять о своей трагической любви к небесно-голубой богине… А вместо этого в моей голове подпрыгивала аппетитная попка Где-то Там. Веселая и озорная. Она улыбалась, ласково подмигивала булочками и шептала: «Не грусти!»
- Тебе нравится моя попка?
- Ты знаешь… ПРОСТО ДИКО.
- Умеешь ты делать комплименты.
- Ну прости, наверное это был крик души.
- Может тебе просто надо снять какую-нибудь девушку, Эрм? И сладко… Ой, какая жалость! У тебя же сбой иммунитета. Ну тогда терпи.
Борм давно уже съел мегобургер и нарезал вокруг нас круги, заглядывая в глаза с немым укором: «Вы тут какую-то херню несете, а верный друг упорно хочет ЖРАТЬ. А вы… Эх, вы!» Ему было все равно, что кругом летают вирусы. Наверное через его хрустальную броню не мог прорваться ни один микроб. Урчащий бормонид подобрался поближе и потерся головой о белую титановую ткань скафандра Где-то Там. Она зарылась пальцами в почти прозрачную шерсть, отливающую зеленоватыми бликами лампы дневного света. И хрустальный кот вдруг показался мне пронзительно знакомым. Словно тот далекий, потерявшийся в глубинах воспоминаний зеленый круг.
На секунду я чуть не потерял сознание. В памяти невыносимо ярко вспыхнула картина… Черное ночное небо. Звезды со всех сторон. И мы сидим над этой бездной. Я и странный парень в джинсовой курке. Длинноволосый, с распущенным хайром. Седые пряди смешиваются с естественным цветом волос, оттеняя благородные черты его лица. Он курит черную эбеновую трубку. Затягивается пару раз и передает ее мне. Потом он долго смотрит на сверкающие звезды и продолжает рассказ:
- Когда-то давно, еще в бытность мою суровым красноярским панком без страха и упрека, мы сидели с моим закадычным другом Волосатым в глубине подвальной реп-точки «Баджей». А у нас тогда была общая подруга на двоих. Мы ее потягивали потихоньку... Ревновали жутко. Но она была такая сладкая и так умело вертела нами, что никакой зависти и злобы не вспыхивало никогда. Ну может один раз он съездил мне по лицу. Я ему ответил тем же, и все. После этого в нашем треугольнике воцарились только боль и нежность. И тихая грусть… Мы сидели вдвоем с этим парнем и пили пиво. Залечивали тела и души после его дня рождения, празднование которого, как обычно, продолжалось несколько дней. Волосатый сделал большой глоток, затянулся сигаретой и спросил: «Димон, а что такое любовь?»… Я подумал и ответил так: «Любовь - это когда просыпаешься после недельной пьянки. И вспоминаешь с ужасом, как дринькал все, что дринькается, без разбора. Не соблюдая градусы. Мешая все подряд. Без закуси, без запивона. И теперь тебе настолько хреново, что хочется сдохнуть. Ты чувствуешь тяжелый скрежет собственного мозга, который словно мельничный жернов перемалывает сам себя. Все тело пронзает невыносимая боль. А душу раздирает на части осознание того, что ты успел натворить за эту неделю. И от этого хочется сдохнуть еще быстрее. Ты с трудом поднимаешься на ноги, одеваешь первое попавшееся на глаза шмотье, чтобы скрыть позорную наготу ненавистного тела. И выходишь на улицу. Все люди кажутся врагами. Они сейчас набросятся на тебя и сожрут живьем! Чтоб отомстить тебе, парень... ЗА ВСЕ... Ты подходишь к ларьку с бухлом. Трясущимися руками вываливаешь в окошко последние рубли и получаешь взамен запотевшую бутылку пива… И уже прикосновение к прохладному стеклу сводит тебя с ума. Ты не можешь больше ждать! Прямо здесь срываешь крышку, запрокидываешь голову и как бесстрашный горнист делаешь первый могучий… ГЛОТОК… И все… Что дальше? Похер… Вот оно… СЧАСТЬЕ… Вот она, сука… ЛЮБОВЬ… Заклинить время! И остаться в этом миге… НАВСЕГДА.»
12.
Я облачилась в любимое платье и вернулась к парням, прихватив несколько сэндвичей для Эрма. Все-таки мужчина должен есть. Чтобы хватило сил хотя бы тапки принести своей богине. И растянуться на ковре у дивана с теплой мыслью в голове: «Утвердился я в этой квартире!» Я зашла в комнату к воскресшему Эрму и обалдела. Он был такой классный! Даже когда валялся в коме, он был крут. Но теперь… Живой… Эх, мать! Держи себя в руках, Где-то Там! Конечно Эрмитажник очень клевый, но суть его такая же, как у всех парней. И укладывается в одно полновесное слово… КОБЕЛЬ.
Чтобы отвлечься от безумных мыслей, я закурила «честер» и наблюдала за тем, как два самца ведут неравный бой со своим заклятым врагом. Имя которому: «бутер с колбасой». Когда великая битва закончилась, Эрмитажник заполировал еду пивком и спросил меня:
- А что это за место?
- Петергоф. Большой дворец... Я здесь живу.
- Ты живешь в огромном дворце с фонтанами, а меня закрыла в эту маленькую душную коморку?! Зашибись…
- Ну типа... Извини! Я же не знала, когда ты проснешься. Я часто отлучаюсь по делам. И не хотелось, чтобы в кровати под роскошным балдахином тебя нашли мародеры. Или кто похуже.
- Ладно… А ты крутая! Живешь в Большом дворце.
- Ой, блин… А ты живешь в Эрмитаже! Давай меняться?
- Не-е-ет! Я уже к своей хибарке прикипел… Каждый закоулок знаю. Ты лучше в гости приезжай… Идет?
- Уговорил! А ты здесь был хоть раз… в Петергофе?
- Снаружи был. Фонтаны видел. А дворец нет… Да я и в Эрмитаже-то ни разу не был, пока дельта-волны не расхреначили там все.
- В Питере?
- Да вообще везде... А тебя «претенденты» не беспокоят? Меня уже так задрали. Раз в полгода обязательно придет какой-нибудь чертила и начинает орать, чтобы я собирал манатки и уматывал. Так уже заколебался с парадной лестницы их мозги соскребать.
- Бедняга… Нет, меня не беспокоят. Здесь народу мало. Да и все кругом знают, что я долго не базарю. А сразу отправляю в Край Лесов Богатых Дичью и Озер Полных Рыбы. Даже дядя Саня из полиции приходит иногда и просит, чтобы я мародеров сильно не щемила. А то ему потом нетрудовые доходы собирать не с кого.
- Классно... Покажешь свой дворец?
- Да хоть сейчас! Идем?
- Пошли!
Мы решили посмотреть дворец, а потом пойти на улицу и заценить фонтаны. Которые до сих пор отлично работали. Я их сама включала каждый день. Эрм облачился в скафандр и совершенно наглым образом взял меня за руку... Словно мы сто лет знакомы! Сопротивляться его напору не было сил. Борм сказал, что ему срочно надо посмотреть на звезды и растворился в полутемных коридорах дворца... Ох, уж эти мужики! Но так было даже лучше. Никто не путался под ногами и не ныл о том, как сильно он хочет жрать. И я показала Эрму свои владения… Тронный зал. Голубую гостиную. Белую столовую. Китайские кабинеты. И Танцевальный зал! Это было что-то с чем-то. Эрмитажник зашел в него и потерял дар речи. Огромный зал, весь в зеркалах, в настоящих и фальшивых зеркальных окнах. Которые делали иллюзию пространства еще более бесконечной. Плафон потолка и миниатюры работы древних мастеров поражали изяществом, и красотой. Белые стены, усыпанные вязью золотых лепнин. Почти зеркальный паркетный пол, словно гладь спокойного озера отражающий наши тела.
