Олег Никитин - Черный Шаман
Наконец он с воем пропал в кустах, сопровождаемый добрым хохотом однополчан.
– Рядовой Косинцев, так ты действительно сбросил капитана с БТР? – спросил Забзугу.
– Он сам свалился, когда уснул, – обиделся диверсант. – Я же не могу видеть, что у меня за кормой. Небось даже не проснулся, когда упал...
– Ладно, верю. Штраф в размере трех суточных окладов, – подытожил полковник и удалился, тяжелым взглядом раздвинув толпу.
* * *Услышав глухой звук падения тяжелого тела Онибабо и последующий вскрик, Люсьен отклонил голову вниз. Перевернутый мир, автоматически обработанный разумом, обрел привычный вид и резкость.
Капитан за кормой БТР несколько раз перекувыркнулся, однако ничуть не пострадал. Лишь выронил пистолет из кобуры.
LSn-01.2 мгновенно принял решение и отделился от днища боевой машины: лучшего момента, чтобы заполучить оружие, может больше не представиться. Пока армия удаляется маршем в сторону Малелы, капитан беззащитен и оглушен жестким падением. Пора действовать! Андроид стремительными прыжками ринулся в сторону Онибабо, пока тот не очухался и не вернул оружие. Начни толстяк пальбу, мятежники мигом переполошатся, а это по-прежнему не входило в планы Люсьена.
Капитан уже подполз к пистолету и готовился схватить его, когда могучая фигура в развевающемся балахоне нависла над ним и взмахнула двумя устрашающими копьями, зажатыми в обгорелых лапах. Рот Онибабо открылся в немом крике. Наконечники, перемазанные засохшей кровью бесчисленных жертв, устремились вниз. Глаза капитана закатились. Глубокий обморок вычеркнул злосчастного воина из реальности, не дав увидеть, как копья глубоко погрузились в утоптанную землю, пригвоздив к дороге края его одежды. Одна из черных лап протянулась к пистолету.
Наконец-то LSn-01.2 был удовлетворен собственными действиями и действиями сержанта Косинцева, так ловко, а главное скрытно передавшего ему оружие. Он зафиксировал пистолет в захватах на правом бедре и побежал догонять БТР.
* * *Ночь грозила превратиться для Вадима в сущий кошмар. Он даже собирался втихомолку смыться подальше от бивака и пережить ее в какой-нибудь звериной берлоге, но не рискнул. Все-таки местность, хоть и носила следы экспансии человека, окультурилась не до конца – попадались порой даже несорванные аборигенами фрукты. В общем, как страх перед дикими животными, так и опасность нарваться на обвинение в дезертирстве удержали бывшего сержанта в лагере.
– Что делать будем? – мрачно осведомился он у черного соратника.
– Как это что? Спать, конечно.
– Тебе хорошо так говорить, на тебя не точат зубы Онибабо с Кваквасой.
– Полковника Забзугу не забудь. И Джадо.
– Джадо кое-что другое точит, подонок. Век бы его не видать!
– Не скажи, чувак, сейчас это твой единственный помощник в жестоком мире насилия и смерти, – рассудительно заметил негр и широко зевнул.
– А ты? Эй, братишка, неужели ты просто так уснешь? Давай хоть по очереди меня сторожить – сначала я, потом ты, а лучше наоборот.
– Ищи дурака... – сонно пробормотал Ирвин и моментально захрапел.
Вадим прислонился к пальмовому стволу и до рези в глазах стал всматриваться во тьму. Впрочем, насчет своей зоркости он иллюзий не питал. Нельзя разглядеть в темных джунглях негра, особенно если его там нет. Но лежать и покорно ожидать каждую секунду удара клинком Косинцев также не мог. Вслушиваясь в шум ночного леса, он при удаче сумеет различить легкую поступь убийцы – а значит, пока не исчерпались душевные силы, следует сидеть тихо и слушать.
И он действительно услыхал шаги. Вадим уже приготовился броситься с ножом на врага, как тот запалил зажигалку и расплылся в широкой улыбке, которой недоставало нескольких зубов.
– Не спишь! – шепеляво сказал воин-освободитель. – Так я и думал. Ведь ты мучаешься от того, что не можешь ублажить женщину? Я тебя спасу, белый брат. Смотри, что у меня есть... Настоящая «живая» кожа!
Солдат извлек из кармана знакомый, но донельзя обтрепанный лоскут с дырой, и ласково потер его между пальцами.
– И почем отдаешь? – заинтересовался сержант.
– Триста двадцать метикалов. Бери, это мелочь, зато с девками никогда проблем не будет. Сами за тобой станут бегать. Настоящая «живая» кожа, брат. Редкая штука, клянусь Номмо. Ладно, отдам за триста, но ни квачей меньше. Сам за столько купил.
– Хорошо, утром куплю, если ты будешь всю ночь бдительно оберегать мой сон.
Однако это предложение почему-то испугало негра. Сделав еще одну, безуспешную попытку выманить у белого водителя деньги, таха в досаде удалился во тьму, то и дело настороженно озираясь.
«Наср, надо было грязью обмазаться, – в досаде подумал Вадим через несколько минут, когда устал всматриваться в черные джунгли. – Тогда бы я был неотличим от ствола дерева».
То и дело Вадим вздрагивал от шумов, которые представлялись ему опасными, но спустя секунду вновь расслаблялся. Минут через двадцать такого нервного ожидания, когда сон стал властно овладевать организмом утомленного диверсанта, со стороны Малелы послышался нарастающий рокот. Сначала Косинцев принял этот звук за шум надкрыльев особо крупного хищного жука, который летит поживиться теплым мясом солдата, и приготовился дать насекомому жесткий отпор. Однако с каждой секундой стрекот становился все более зловещим, и наконец Вадим сообразил, что слышит вертолет!
Если убийца крался в этот момент к нему, лучшего времени для разящего удара клинком трудно было найти. Косинцев утратил былую настороженность. Он вскочил и по застарелой диверсантской привычке ринулся под прикрытие крон деревьев, по пути пнув Ирвина в бок. Убежал он вовремя. Через мгновение с неба ударил слепящий прожекторный луч, разом выхватив из мрака всю освободительную армию.
Среди воинов таха поднялась паника. Обученные и хладнокровные ветераны в одночасье превратились в испуганное стадо новобранцев, которые с паническими воплями рассеялись по зарослям. Вновь наступил неплохой момент для того, чтобы под шумок перерезать белому солдату горло. Но убийца, очевидно, растерялся подобно всем остальным, и не подумал об этом. Или собственная жизнь показалась ему дороже десяти метикалов. Или, наконец, убийцу Кваквасе завербовать так и не удалось – вряд ли памятливые негры позабыли арифметический спор между ним и Вадимом.
Так или иначе, через несколько секунд воинство растворилось в джунглях.
В небе заполыхало жерло скорострельной вертолетной пушки. Во все стороны полетели щепки от разбитых деревьев, камешки, комья земли. Следом под ударами ракет погибли джип командарма и БТР. Машины буквально разнесло по винтику. Взорвались принайтованные к джипу баки с горючим. Осколки с визгом прошили джунгли, засели в стволах и кронах деревьев, в почве, а также в телах доблестных воинов. О количестве жертв пока нельзя было судить по причине неразберихи.
Причинив колоссальный урон в технике, летающая крепость вероломных киафу и приспешников правящей клики из KFOR совершила торжественный круг над братской могилой ОАТ и удалилась в сторону Малелы.
– Армия, стройся! – спустя несколько минут завопил полковник Забзугу.
«Уцелел все-таки, подонок», – с досадой подумал Вадим.
Джунгли пришли в движение. Воины таха начали опасливо выбираться на открытое место. По скромным прикидкам, армия потеряла павшими и дезертирами около половины личного состава. Существовала, конечно, вероятность, что еще не все решились высунуть головы из кустов. Или просто оглохли от разрывов.
– Ведем счет погибших. Осмотреться на предмет контакта с павшими солдатами, – сформулировал задачу полковник. – Давайте-давайте! Быстро пересчитали героев, отдавших свои жизни во славу народа. Дважды одного не считать! Зажигалки не палить, отстрелю вместе с пальцами!
Повсюду загудели печальные голоса, но внятный ответ поступил только один.
– У меня есть покойник, – тоненько крикнул Онибабо.
Вадим сразу узнал его мерзкий голос. Вернулся все-таки в стан командарма под шумок, жирная сволочь! Бывший капитан, оказывается, стоял чуть ли не рядом с Вадимом, и тот стал невольным участником сцены опознания трупа. Вместе с Зейлой и Онибабо Косинцев угодил в хилый кружок света, возникший после того, как полковник зажег карманный фонарик.
На траве, головой в черном кровавом пятне, лежал мертвый Джадо. Осколок металла впился ему в горло, едва не отделив череп от туловища. Смерть мужелюбивого снайпера была мгновенной.
– Он был великим воином, – сурово сказал Мвимба-Хонго.
Незаметно для всех маршал очутился рядом с полковником и теперь возвышался костлявым демоном ночи, с сурово сжатыми губами и сталью в очах. Боевая татуировка на его мужественном лице как будто стала живой и текучей – а может, это внезапная дрожь в руке Забзугу, от которой свет поколебался, делала ее такой. Кость в носу командарма зловеще пошевелилась, когда он открыл рот для продолжения речи.
