Владимир Брайт - 32. Агония мира
Генерал Коррел лично выехал на место проведения операции. Он хотел быть стопроцентно уверенным, что на этот раз осечки не произойдет.
Хотя вообще-то его присутствие ничего не могло изменить. Все указывало на то, что Чужому просто некуда деться. Туннель был заблокирован войсками и полицией с обоих концов. Так как он представлял из себя огромный герметичный цилиндр, то вырваться на свободу каким-нибудь другим способом, кроме как выйти через «парадную дверь» (охраняемую войсками), было в принципе невозможно.
Крыса попалась в железную бочку, оставалось только вытащить ее оттуда.
Коррел прибыл как раз в тот момент, когда рабочие с помощью специальной техники, открыли первые ворота.
Поезд с пассажирами находился в следующей секции, поэтому ждать оставалось совсем немного.
— Почему они там так долго возятся? — В словах генерала, обращенных к офицерам его штаба, слышалось нетерпение.
На этот чисто риторический вопрос не последовало ответа. Рабочие и так делали все возможное. Быстрее открыть огромные железные створки было не в их силах.
В туннель, как в огромную черную пасть, втягивались войска и техника. Освещение обеспечивали несколько мощных прожекторов, установленных на двух армейских грузовиках.
Воздушное пространство над рекой патрулировалось тремя вертолетами. Каждый из них был оснащен специальным оборудованием, позволяющим обнаружить человека под водой на глубине до тридцати метров. Максимальная глубина реки в черте города составляла порядка двадцати метров, так что и с этой стороны не могло возникнуть никаких проблем. Даже если бы Чужой смог каким-то чудесным образом вырваться из плотного кольца окружения, ему все равно не удалось бы повторить свой утренний побег, растворившись в мутных речных потоках.
— Сэр, вторые ворота открыты, — доложил по рации офицер связи.
Генерал вместе со своим немногочисленным окружением шагнул в темный проем туннеля. Ему предстояло пройти около пятисот метров, чтобы достигнуть начала второй секции, где в данный момент находился поезд.
— Докладывайте обстановку, — приказал он на ходу.
— Пассажиры выстроены вдоль стены... Начали проверку состава...
— Что с подозреваемым?
— Пока ничего.
Всем участвующим в операции была выдана ориентировка на бродягу-алкоголика, а также фоторобот человека, устроившего кровавый хаос на восемьдесят шестом этаже небоскреба.
— Смотрите внимательно, он должен быть там.
Несмотря на все заверения Зета, что Чужой непременно должен находиться в этой мышеловке, в душу генерала начало закрадываться сомнение.
«А вдруг его здесь просто-напросто нет?» — подумал Коррел, невольно убыстряя шаги.
Он должен был лично убедиться, что его люди все досконально проверили.
— Сэр. — Офицер связи вышел на связь, когда генерал уже практически достиг начала состава. — Имеется восемьдесят семь пассажиров. Из них тридцать шесть мужчин, сорок пять женщин и шесть детей, включая грудного. У дальних ворот, ведущих к третьей секции, обнаружен труп голого белого мужчины, предположительно убитого ударом по голове — вероятно, камнем или каким-то тяжелым предметом неправильной формы.
— Голого? — переспросил генерал.
— Нет даже трусов. Неподалеку валяется мятое грязное тряпье...
Вот оно!!! Сердце Коррела учащенно забилось.
Чужой, несомненно, был здесь. Никакой, даже самый алчный и жестокий преступник не станет убивать человека для того, чтобы ограбить его и забрать одежду в ситуации, подобной этой, — паника в туннеле, замкнутое пространство, полная неизвестность, абсолютная темнота...
— Просканировать заданное пространство на тепловое излучение, — приказал генерал. — Я должен быть абсолютно уверен, что, кроме восьмидесяти семи живых и одного мертвого, здесь больше никого нет.
Он достиг зоны оцепления и прямо сейчас шел мимо вереницы испуганных людей, прижатых автоматчиками оцепления к стене.
Генерал вглядывался в их лица и видел только страх и растерянность. В этом не было ничего удивительного, если учесть обстоятельства, в которых они оказались. Сначала остановка среди кромешной тьмы, затем паника, слабый луч надежды и в конце концов освобождение, которое оказалось хуже плена.
Пройдя до конца колонны, Коррел так и не увидел никого, кто бы хотя бы отдаленно напоминал Чужого.
Оставалась еще последняя надежда, на мертвого, но и она не оправдала себя. Голый мужчина ничем не напоминал того, кто был ему нужен. Генерал подошел к неподвижному телу.
— Вы гарантируете, что он мертв? — Вопрос был обращен к военному медику, стоявшему неподалеку.
— В этом нет никаких сомнений.
Врач в звании майора медицинской службы прошел от начала до конца три локальных конфликта и видел достаточно смертей, чтобы со стопроцентной уверенностью отличить труп от живого человека в любом состоянии.
— Передайте тело полиции, пускай попробуют опознать его.
На генерала неожиданно навалилась какая-то всепоглощающая, опустошающая усталость... Все было сделано правильно, операция проведена безукоризненно четко, но результат в который уже раз оказался нулевым. Существовала огромная вероятность того, что Чужой находится среди восьмидесяти семи задержанных, но что-то подсказывало Коррелу: он ушел. Крыса вырвалась из западни и продолжает разносить споры заразы, которая в конечном итоге погубит весь мир.
— Сворачиваем операцию, — приказал он. — Всех задержанных обыскать, разбить не десятки и перевезти под усиленным конвоем на военную базу.
«Пустышка... — стучало в висках тяжелым набатом. — Мы опять вытащили пустышку».
Как ни странно, предчувствие не обмануло генерала — крыса действительно вырвалась из стальной западни. Хотя, казалось бы, не имела ни малейшего шанса.
20
— Тебе действительно предстоит умереть, — повторила Милая.
— Откуда такая уверенность? Ты же не веришь в предчувствия.
Меня не покидало стойкое ощущение нереальности происходящего. Не то чтобы я так уж сильно боялся смерти. Наверное, нет. Я уже давно относился к ней спокойно, потому что знал — и без того несколько месяцев живу в долг. Но вот так просто сидеть и обсуждать подобные вещи с искусственным интеллектом, состоящим из микросхем и еще какой-то ерунды... Это даже для моего ко всему привыкшего разума было малость чересчур.
— Я знаю, потому что сама сделаю это.
Она не сказала «ликвидирую тебя», а употребила более мягкую формулировку, но смысл от этого не изменился.
— Интересно как? — Мне действительно было любопытно обсудить детали своей предстоящей смерти с непосредственной исполнительницей приговора.
— Остановлю тебе сердце.
— Даже если оно не настоящее? — Почему-то осознание того факта, что в моей груди бьется искусственный орган, огорчило меня намного больше, чем его предстоящая остановка.
— Нет, не в полном объеме. Всего пара клапанов.
— Ясно... — Я вздохнул с облегчением. Умереть, ощущая себя человеком, а не изношенным роботом с близлежащей свалки, немного приятнее. — А дальше? — продолжал я поддерживать эту безумную со всех точек зрения беседу.
— Потом, когда они убедятся, что ты безусловно мертв, и засунут в мешок, чтобы отправить в морг или на экспертизу, — реанимирую тебя. В нормальных условиях клиническая смерть необратима после пяти-семи минут. У твоего же организма достаточный запас прочности, чтобы протянуть все двадцать.
— Как здорово ты все придумала. — Я даже не пытался скрыть иронию. В этот момент мной овладело какое-то нездоровое веселое возбуждение. — А нет ли у тебя в запасе каких-нибудь других, менее болезненных вариантов?
— Нет, это наш единственный шанс. — В отличие от меня она оставалась безупречно спокойной.
Впрочем, умирать предстояло все-таки мне, а не ей, поэтому неудивительно, что Милая не испытывала особого сожаления.
— В таком случае, самый последний вопрос. А где, собственно говоря, будешь находиться ты все это время? Ведь в морг попадают голыми. Не пойми меня превратно, но с чисто эстетической точки зрения лично мне было бы неудобно засовывать свою милую подругу в единственно подходящее для этих целей место.
В том месте, где у нормального человека затылок, неожиданно взорвалась зажигательная бомба.
Не в силах выносить чудовищную боль, я застонал, обхватив голову руками.
— Ты был как никогда близок к истерике, — сообщила моя верная спутница. — И это было самое действенное средство предотвратить ее...
— Спасибо. — Я был совершенно искренен.
Нездоровое возбуждение, охватившее меня в преддверии смерти, могло действительно перерасти в истерику.
— Нам нужно изменить внешность, — без всякого перехода продолжила Милая, — И кстати, ответ на последний вопрос — у тебя есть шрам от операции по удалению аппендицита.
— И?..
— Это что-то типа сумки кенгуру. Я буду находиться там, пока не реанимирую тебя.
