Руслан Мельников - Охотники на людей
Ухо по ходу дела объяснял Борису процедуру регистрации.
— Сначала составляется трес-резюме. Ну, вроде как краткое описание товара. Проводится анкетирование. Стандартное — пол, возраст, жизненный опыт, специализация, стаж, навыки, склонности, индивидуальные особенности, прочая фигня. Потом — профэкзамены, тесты по спецпрограммам. Оценивается ай-кью — это особенно важно для высококвалифицированной рабсилы. Берутся анализы, проводится экспресс-обследование состояния здоровья — это больше для простых работяг. Подробно расписываются внешние данные — как достоинства, так и недостатки. Это — для молодых самок, иногда — самцов, которыми, возможно, заинтересуется секс-индустрия. Оценивается способность к репродукции, уровень агрессии, степень социализации, склонность к суициду, генетическая карта… Да много чего… Видишь, сколько народу с каждым работает.
— Офигеть, какие сложности! — пробормотал Борис. Он и не подозревал, что трес-торговля — настолько геморройное занятие.
— А как ты хотел? — усмехнулся Ухо, — Тресы больших денег стоят. Чтобы торговать таким товаром, нужно знать его досконально. Заранее понять нужно, кто на что лучше всего сгодится. Вот на трес-базе и изучают каждого, как… ну как…
Ухо, подбирая подходящее сравнение, изобразил Рукой неопределенный жест.
— Как меня отбирали, да? — воспользовался паузой Борис — Когда Стольник новобранцев себе в группу искал…
Ухо пожал плечами и отвел глаза.
— Как букашку под микроскопом — вот что я хотел сказать, — буркнул он.
— И все-таки похоже… — усмехнулся Борис, — Только отборочных боев не хватает. Согласись, сержант?
— Не хватает, потому что тресов не драться берут, а пахать, — буркнул сержант, — Но вообще-то ты прав. Методика приема на работу свободных граждан сейчас мало чем отличается от методики отбора тресов. Принципы выявления потенциальных способностей что там, что здесь — одни и те же.
— Ладно, понятно, — отмахнулся Борис, — Ну а что потом — после всех этих тестов и анкет?
— Потом формируется презентационный трес-файл с фото, видео- и аудиовложениями. Обозначается спектр потенциальной профпригодности. Присваивается условный рейтинг. Указывается цена продавца. Ставится галочка в графе об уместности торга. Если торг уместен. Каждый трес получает свой индивидуально-идентификационный номер. ИИН со штрих-кодом наносится на тело методом мгновенной татуировки.
После этого файл и номер товара импортируются в базу данных федеральной трес-биржи. Указывается местонахождение треса, код его владельца и координаты агентской базы, уполномоченной совершать и оформлять сделку. Через общефедеральную сеть любой покупатель может запросить подробную информацию о тресе, вступить в торг, заключить договор с базой и сделать заказ. Ну и сама база, конечно, тоже активно ищет покупателей.
— Выходит, трес-база выступает в качестве посредника?
— Да, и имеет за это неплохой процент. Но с базой все равно работать выгоднее. Крупные столичные оптовики, которые скупают тресов сотнями, предпочитают иметь дело с ней. Думаю, через пару-тройку деньков, максимум — через недельку, весь наш товар будет распродан. Тресы сейчас уходят влет.
Ухо мечтательно улыбнулся.
— А уж когда покупатель перечислит денежку, все наши проблемы закончатся. Начнется головная боль трес-логистики и транспортных компаний. Стольник выплатит каждому что положено, с учетом личных и групповых баллов. Потом — отдых. Это в нашем деле самое приятное. Потом — новый контракт, новый рейд. Вот так и живем…
— Погоди-ка, Ухо, — в голову Бориса вдруг пришла неожиданная мысль, — А кто конкретно устанавливает связь с покупателем и оформляет сделку.
— В смысле — кто? — не понял сержант.
— Ну… Какие специалисты?
— Персонал базы, разумеется.
— Тресы?
— Ну да. А кто же еще?
— То есть… — Борис растерянно улыбнулся. — Получается, тресы торгуют тресами?
— А что тебя удивляет? Свою работу они выполняют лучше любого вольнонаемного продажника.
Борис и Ухо повели освободившуюся пару в самый конец зала. Там прибором, похожим на большой фен, каждому пленнику ставили цифровую метку — ИИН. Тресов клеймили, как скотину. Вернее, проштамповывали, как любой другой товар. После чего снова собирали группу в десять человек на общую цепь и уводили с глаз долой.
— Куда это их? — поинтересовался Борис.
— В тресохранилище, — хмыкнул Ухо, — Это здесь же, на базе. Вернее, под ней. Хочешь посмотреть?
Борис покачал головой. Нет, такого желания у него не было.
— А-а-а! Суки! У-у-у! — Чей-то истеричный вопль вдруг перекрыл деловитое гудение зала.
Вопль донесся из дальней ячейки-кабинетика, где как раз штамповали очередную партию пленников.
— Не имеете права, твари поганые! Я свободный гражданин!
Крики перешли в мат. В кабинке громыхнул опрокинутый стул. Донеслись звуки ударов.
Борис сразу понял, что происходит. Разбушевался какой-то хуторянин. Бывший хуторянин. Не так давно действительно свободный гражданин. Пленник попытался вырваться из рук конвоиров. Безуспешно, впрочем.
Хэдхантеры, сопровождавшие буяна, быстро уложили его мордой в пол. Сильно, правда, не били. Ограничившись несколькими профессиональными аккуратными, но, судя по всему, болезненными тычками: хуторянин захлебнулся собственным криком, застонал, корчась на полу. Когда его снова вздернули на ноги, пленник вел себя тише воды.
Помощи не понадобилось: конвоиры справились сами.
— Вечно так, — досадливо поморщился Ухо. — Кто-нибудь да начинает бузить под конец. До некоторых только во время клеймения окончательно доходит, кем они отныне являются.
Сотрудники базы не обратили на шум никакого внимания. То ли тресам за компами приказано игнорировать подобные инциденты, то ли они успели привыкнуть к таким выходкам.
— А че толку бузить-то?! — продолжал возмущаться сержант. — Только трес-резюме подпортят и цену себе собьют, суки! Запись в графе «непослушание» — и товар сразу дешевеет процентов на двадцать-тридцать. Надо было этого гада сразу в буйные определять.
— Кстати, о буйных, — Борис вспомнил о чернявой. — Стольник их вроде бы в гладиаторы продавать собирался. Такие сделки тоже проходят через трес-базу?
— Нет, — мотнул головой Ухо, — Гладиаторов заказывал городской колизей, а с колизейскими мы работаем напрямую. Вот этих сдадим, — сержант кивнул на пленников, рассредоточенных по офисным ячейкам, — потом займемся буйными.
Наверное, «заниматься буйными» было приятно. Ухо аж потер руки от предвкушения.
— Свежие буйные — особый, штучный товар, — объяснил он. — Колизейские платят за него сразу, наличкой. Очень хорошо платят. Знаешь, сколько бабла в колизеях крутится?
Борис решил, что немало.
Глава 29
Верхние надстройки ставродарского колизея они увидели еще издали. Высокая изогнутая стена, состоящая из арочных сегментов, поднималась между многоэтажками, словно круговая эстакада.
Колизей был стилизован под классические древнеримские амфитеатры и занимал пару-тройку городских кварталов. Грандиозное сооружение, воздвигнутое на месте бывшего стадиона, способно было вместить десятки тысяч зрителей.
Со всех сторон колизей окружали парковки, торговые комплексы, ресторанчики, кафешки и развлекательные центры. К южному изгибу стены вплотную примыкал наполовину утопленный в землю ангар без окон и с массивными раздвижными воротами, столь же прочными, как ворота трес-базы.
Судя по всему, ангар являлся въездом в подземные ярусы колизейского комплекса. Именно туда и направлялась сейчас хэдхантерская колонна.
— Когда будем выходить, оружие оставить в машинах, — распорядился Ухо.
— Колизей — это тоже общественное место? — усмехнулся Борис.
Как гипермаркет…
— Конечно, — серьезно кивнул сержант. — И к тому же объект повышенной опасности.
— Из-за гладиаторов, что ли?
— Нет, Берест, все гладиаторы здесь под надежным присмотром. Дело в другом. В колизее такие страсти кипят и такие деньжищи на тотализаторы ставятся! В общем, если кто-нибудь пронесет ствол, зрители могут просто перестрелять, на хрен, и бойцов, и друг друга. Так что правила придумывали не дураки. Быть при оружии имеет право только колизейская охрана. И та к арене выходит только с нелеталкой.
Колонна остановилась у ворот ангара. Стольник, выйдя из командирского броневика, нажал неприметную кнопочку на стальной створке и несколько секунд переговаривался с кем-то по внутренней связи. Потом взводный вернулся на броню.
Ворота открывались словно нехотя. Со скрипом. Медленно-медленно. Но все же открылись. Машины одна за другой въехали внутрь. Встали на небольшой огороженной площадке. Массивные створки с лязгом сомкнулись за кормой последнего транспорта. Из люков полезли безоружные хэды.
На колизейской подземной стоянке было мрачно, неуютно и тревожно. Голый металл, голые стены, бетонный пол. Зияющие под потолком вентиляционные отверстия. Тусклый свет ламп в пыльных плафонах.
