Александр Шакилов - Ядерные ангелы
Лысая башка и блеск очков – вот что сначала врывается в тайную комнату, а уж следом проникает остальная туша в рваном и грязном плаще. Взгляд палача скользит по помещению и задерживается на сестре. Не теряя времени, Лев Аркадьевич оказывается рядом с ослабевшим от ран толстяком, без труда отбирает скальпель.
И бьет им Заура в живот.
* * *Уж очень назойливо выли сирены полиции. Нельзя так. А беспилотников в небе стало больше, чем воробьев на зернохранилище. Явный перебор!
Надо было убираться отсюда, пока нас не загребли. Ибо какой же это хеппи-энд, если главные герои проводят остатки дней в колонии усиленного режима, прикрывая свои задницы от негров-качков и латиносов-наркоманов?
Но любопытно ведь.
– Так что там с ликвидатором? – повторил я вопрос, махнув на прощание японке, перед тем как она растворилась в толпе зевак. – Куда он делся?
Патрик остановился, пожал плечами:
– Батя, если сформулировать доступно…
– Ты мне тут поумничай!
– Сбежал. Теперь зализывает раны где-то. Где – не знаю. Но пока что он не представляет для нас…
Сын еще что-то говорил, но я уже его не слушал.
Из-за всех этих треволнений и беготни-стрельбы я что-то упустил, что-то очень важное. Эта мысль не давала мне покоя, мешала сосредоточиться на происходящем.
Мальчик-ликвидатор, явившийся мне в Тюрьме, оказался вовсе не бредом моего воспаленного разума. Он был более чем настоящим. А следовательно, есть вероятность, весьма отличная от нуля, что кое-что из инфы, полученной от него, – правда.
У ликвидатора была задача: задействовать бионоида, эффект от активации которого сопоставим со взрывом ядерного фугаса. В таком случае пол-Киева сотрет с лица планеты, а уцелевшие районы из-за радиации станут непригодны для жизни.
Фугас. Теракт. Ядерный конфликт начнется не в зале заседаний ООН, а в Киеве!
Обратный отсчет уже начался.
Я пошатнулся.
– Батя, что с тобой. Тебе нехорошо?
– Надо сообщить Зауру. Срочно. Будет теракт. – Вкратце я описал Патрику ситуацию, рассказал о своем общении с ликвидатором в застенках вне времени и пространства. – Только Заур сможет предотвратить взрыв.
– Почему именно он? Мало ли палачей в Киеве?
У перевернутых грузовиков остановилась полицейская машина. Первая, но не последняя. Скоро их тут будет много. Схватив за локоть, я потащил Патрика прочь с проезжей части – надо смешаться с толпой.
– Сынок, а как ты себе это представляешь? Я звоню в Управу и говорю: «Имею заявить, что вот-вот в городе произведут взрыв. И не петарду взорвут, а такую штуковину хрен знает какого происхождения, которая не ядерный фугас, но вроде того. Где штуковина заложена – не знаю. Кто заложил? Да какой-то пацан, с виду – типичный беспризорник, футболка с Микки Маусом. Кто сообщил? Аноним, понятно. Или нет, сообщил – Максим Краевой по прозвищу Край, известный преступник, который у вас в розыске». И что мне на это ответят, как думаешь?
– Убедил.
Провожая испуганными и в то же время восхищенными взглядами, а заодно и объективами смартфонов, толпа расступалась перед нами. Эдак в ней тяжело будет затеряться…
– Перед тем как ты надумал искупаться в проруби… – это он так подначивает отца, поросенок белобрысый. – Ну, перед тем как я тебя нашел, маме кто-то позвонил с твоего номера.
Прорубь прорубью, но еще до того, как автозак перевернулся, Заур изъял у меня телефон, чтобы тот не достался Мигелю и прочему шакалью. Так что сообщить о моих неприятностях мог только Заур. Другой палач не стал бы тратить время на то, чтобы сделать веселую вдовушку Макса Края совсем уж счастливой.
– Набери меня, – велел я. – А лучше дай телефон, я сам.
* * *Заточенный до бритвенной остроты скальпель, искаженное от ярости лицо главврача – это все замечено, это все потом.
– Святые моторы! Да какого цилиндра?!. – Рыбачка охнул. Он весь в бинтах, на белом алые пятна, много пятен.
Встретив его тут, палач не успел удивиться. Некогда.
Дверь распахнулась под его напором и прижала бывшего байкера к стене. Но это ничего, до свадьбы Заура и Хельги заживет. Главное, Танюшка здесь, видимых повреждений на теле нет, только в глазах застыл испуг.
Время привычно замедлилось, как это бывало, когда палач имел дело с опасными преступниками.
Лев Аркадьевич Глоссер. Глянь на него – хлюпик хлюпиком: неспортивный животик без намека на «квадратики», тоненькие ручки-ножки. Только бородки-эспаньолки не хватает с очочками, чтобы получился интеллигентишка, умеющий драться лишь научными терминами и философскими нравоучениями. Причем драться уже в больнице, очнувшись после черепно-мозговой, полученной в подворотне от пятилетнего хулигана.
Заур всегда уважал таких людей.
Они казались ему пришельцами с другой планеты. Вокруг страх, боль, бесконечная борьба за жизнь, предательство, грязный секс, вонь свалок и химических отходов, парниковый эффект, в конце концов, а подобные Льву Аркадьевичу говорят о боге, о демократических ценностях и экзистенциализме.
Психи и грешники, вот кто они. Только хорошо это скрывают, умело маскируясь под обычных людей. А чуть копни – мерзостные безбожники.
Господи, не надо помогать слуге Своему Зауру, не лишай его удовольствия, ладно?
Подставить под удар скальпеля руку-протез, второй рукой сорвать с груди нательный крест и ударить им маньяка в висок.
Все.
Уже мертвое тело – живы лишь глаза, звериная ненависть в них и горечь поражения – рухнуло на выложенный плиткой пот, марая кровью его протертую хлоркой чистоту. Рукав униформы задрался, обнажив на предплечье Глоссера татуировку – змею, пьющую из бокала.
Палач так и замер.
Нахлынули воспоминания.
…на тротуаре неподалеку от машины стоит человек. Хотя нет, он не достоин называться человеком. Этот зверь в людском обличье вооружен, он смеется, наблюдая за страданиями Заура и крохотной Танюшки. Лицо радостно гогочущего точно в тумане. Дымом его, что ли, заволокло? Зато видно, что на предплечье у него рисунок – змея…
– Извини. – Заур протиснулся мимо Рыбачки, который очень неважно выглядел, и бросился к операционному столу, на котором лежала связанная ремнями Танюшка. Вырвал из предплечья застрявший скальпель и живо разрезал «упряжь».
– Ради святых моторов… – Рыбачка махнул рукой. Мол, пустяк. По мертвенно-бледному его лицу стекали капли пота, он тяжело дышал. – Дело-то житейское, родственное. Разве ж я не понимаю?
– А ты как здесь очутился? – Заур схватил сестру за руку, прижал ее ладонь к своей щеке. – Я думал, ты погиб.
– Я тоже думал. – Гордей Юрьев по прозвищу Рыбачка Соня кратко поведал о том, что его спас – или обрек на гибель, тут уж как посмотреть – один хорошо известный в Киеве работорговец.
– Ильяс? Он тоже в этом замешан?
– Святые моторы, ну конечно! Иначе бы я тут не оказался! Он очень обиделся, что палачи поганые у него автозак отобрали. Вызвал другой. Вот меня и закинул в него, истекающего кровью, но еще живого.
– У него их с десяток, машин этих. Кружат по городу постоянно, как стервятники, в поисках добычи, – мрачно кивнул Заур и тут же улыбнулся сестре: – Танюша, ты как?
– Лучше всех, Заурчик-мурчик!
– Жаль, конечно, что тебя не прооперируют, не поставят на ноги, но все хорошо, что хорошо кончается. И слава Богу.
В ответ сестра вымученно улыбнулась:
– Точно, Заурчик-мурчик! – Голос ее радостно, как обычно, зазвенел, но на глазах у Танюшки блеснули слезы. – Главное, что мы все живы, правда, братишка?
– Нет, не правда.
Это не Заур ответил, это анестезиолог подал голос. Он вошел в холодильную камеру, переоборудованную под бог знает что, и, сняв с себя блузу, накинул на Танюшку. Блондинка и охранники остались снаружи, только любопытные лица их виднелись.
– Доктор, поясните. – Меньше всего палачу хотелось, чтобы его сестренке сейчас, после всего пережитого, морочили голову.
Сначала анестезиолог велел медсестре позвать санитаров, чтобы перевезли пациентов в более приличествующее место. «Те, кто в морге, у нас уже не лечатся». Та, бросив на Заура долгий взгляд и вильнув попкой, умчалась. Блудница!
Лишь после этого небритый грешник снизошел до ответа на поставленный вопрос:
– Раз операцию оплачена, ее обязательно сделают. И проведет ее не такой отвратительный хирург, как наш покойный главврач, а мой однокашник и лучший друг, вот такой спец! Его недавно по телику показывали. Руки золотые у него! Его за рубеж зовут лучшие клиники, но он не едет. Говорит, здесь нужнее. Вот ради вас, девушка, не едет.
В ожидании санитаров анестезиолог подошел к стеллажу и загремел пробирками, бормоча насчет того, что наверняка у старого мудака тут спрятан спирт.
– Заурчик-мурчик, наклонись.
Он с радостью выполнил просьбу Танюшки. И она прошептала ему на ухо, что медсестра так смотрела на него, так смотрела, определенно братишка стал пользоваться успехом у женщин, ему надо пригласить блондиночку на свидание.