Николай Романов - Завоеватель
Второй гостьей оказалась Сабина.
На ней тоже было закрытое платье, но цвета весенней растительности, и оно принцессе очень даже шло.
Тем более что у нее были зеленые глаза…
Однако лицо ее от этого подарка природы краше не стало. Подводил лошадиный подбородок.
Разговор завязался очень легко. Наверное, потому, что после прогулки у Ольги изрядно улучшилось настроение.
Однако продолжалось благолепие недолго.
Нет, Сабина не возмущалась кринолинами и корсетами и не восторгалась бриллиантами, сапфирами и изумрудами.
Область главных ее интересов составляли ведущие фамилии Лондинуса и других городов Вайсбурга.
Очень скоро Ольга узнала много интересного о повседневной жизни фрагербритской знати.
Оказывается, баронесса Франческа Факетти на сносях, на восьмом месяце, и в этом, правда, нет ничего удивительного, потому что она замужем, да только ходят упорные слухи, что беременна она не от барона Алессандро Факетти, а от графа Арнольда де Ла Виньоля…
А молодой герцог Джон Уильяме в пух и прах проигрался на скачках и теперь изо всех сил пытается вытрясти кругленькую сумму из своего отца, шестидесятилетнего Синклера. И старик будет полным идиотом, если пойдет на поводу у бессовестного отпрыска. Конечно, в средства массовой информации эта история не попала, поскольку Уильямсы засудят кого угодно за клевету, но вы же понимаете, что люди не будут утверждать такое ни с того ни с сего. Как говорят, у вас, у россов, «дьима бьезь огнья нье бьивает…»
Уже через четверть часа наполненной охами и ахами беседы Ольга готова была взвыть, но и в поведении второй принцессы ощущалось знакомое напряжение.
И вскоре Ольга дождалась…
Монолог Сабины растекался по комнате, обволакивая мозги плотным туманом и изгоняя мысли.
— А в семье графа Межурицкого совсем другая проблема. Ему необходимо как можно скорее выдать замуж свою старшую дочь. А надо сказать, дорогая, что Барбара Межурицкая — красотка еще та. Кожа да кости… В общем, ситуация почти как у нашей Маргарет.
Ольга едва не расхохоталась.
Вторая дочь Отто оказалась глупее первой. По тому что даже не заметила, что проболталась — поток слов, водопадом обрушиваемых на гостью, не прервался ни на мгновение.
За графьями Межурицкими последовали бароны дю Валлоны, потом герцоги Анжуйские, потом маркизы Фишеры, потом виконт Монтгомери, потом младшая герцогиня Корнуэльская…
Герцогиня была ужасная задавака. Больше чем наша Розалинда, а Розалинда, прямо скажем, та еще штучка!
Говорить с Розалиндой совершенно не о чем — не то что с вами, тете НеЬе 01§а… Хотя Анастэйше Корнуэльской моя младшая сестренка, конечно, и в подметки не годится, что уж тут скрывать. В Розалинде хоть что-то есть женское…
Спас Ольгу сигнал гонга, предупреждающий, что через полчаса обитатели дворца соберутся на обед.
За столом, как показалось Ольге, опять царило напряжение.
Правда, его величество всячески стремился разрядить атмосферу, то и дело задавая вопросы своей гостье — о жизни в Росской империи, об ее нынешнем императоре, о населяющих страну людях.
Ольга пространно отвечала.
Сидящие за столом члены королевской семьи слушали ее, улыбаясь, но за этими приятными улыбками пряталось все то же напряжение.
Ольге даже пришло в голову, что ее фрагербритский вояж напоминает не столько смотрины невест, сколько самую настоящую разведывательную операцию в тылу противника.
Старшие дочери Отто Тринадцатого переглядывались друг с другом, самая младшенькая, Натали, смотрела на гостей букой. Вернее, на гостью — в Макарова она то и дело стреляла глазками.
Видно, дяденька произвел на нее впечатление своим ростом и габаритами. Конечно, куда уж с таким родному братцу тягаться!
Ольга даже почувствовала укол беспричинной ревности…
И только молчаливая Розалинда выглядела спокойной.
Глава шестьдесят четвертая
Розалинда, третья по возрасту принцесса фрагербритская, была умной девушкой.
Ее растили совсем не в тепличных условиях.
С пяти лет папа брал ее с собой на охоту в ближайший лес, принадлежащий королевскому дому Виндзоров. Розалинду приучили ночевать в палатке, умываться холодной водой из ближайшего ручья, не бояться мертвых животных и оружия. С двенадцати лет она и сама держала в руках огнестрел, а свою первую дичь добыла годом позже.
Король Отто Тринадцатый в дочке души не чаял, и она довольно рано узнала, что папа любит ее больше других дочерей. Впрочем, немногим позже узнала она и то, что ее удел, когда вырастет, — выйти замуж не по любви, а за того, кто будет важен Вин-дзорам. Свадьба с политическими целями…
Впрочем, принцесса надеялась, что судьба будет к ней милостива.
Годы шли.
Девочка выросла в девушку. Розалинда знала, что Бог не дал ей особенной красоты, но собственная внешность не слишком ее заботила — старшие сестры были ничем не краше. А ведь пора выходить замуж пришла к ним раньше.
Однажды папа зашел в дочкину комнату с весьма озабоченным видом.
Розалинда уже несколько дней чувствовала: с отцом что-то происходит.
В общем-то, король фрагербритский никогда не отличался особой улыбчивостью, но в последнее время он ходил по дворцу мрачнее тучи.
— Линдочка, девочка моя… Нам надо поговорить. Сколько принцесса себя помнила, папа никогда не называл ее полным именем. Линдочка, Линда…
— Я слушаю тебя, папочка. Что случилось?
Линде было известно, что даже маме не удалось разговорить отца, и королева Гертруда знала о причинах мужниной озабоченности не больше дочерей.
— Кое-что случилось, дочка. — Отто сел на диван рядом с Линдой. — На днях к нам прилетает посланник от росского императора Остромира Первого. Вернее, посланница, сестра его Ольга. — Король потер рукой лоб. — В общем, я буду вынужден отдать кого-то из своих дочерей замуж за Остромира.
До Линды не сразу дошел смысл отцовских слов. А когда все-таки дошел, она фыркнула:
— Сестра императора летит к нам в роли свахи? Ну и дела… Нас что, ждут смотрины невест?
Отец поморщился:
— Ну, я бы так не выразился… Я просто прошу тебя, дочка, будь с гостьей поприветливее.
Линде очень не хотелось «быть поприветливее», но ведь папа не стал бы просить о подобном, если бы ему не было нужно. Похоже, что-то все-таки произошло…
— Что случилось, папочка? — В голос поневоле проникла тревога. — У нас в стране непорядок?
Папа мгновенно нацепил на лицо маску спокойствия.
— Ничего пока не случилось, Линдочка. Но непременно случится, если мы не заключим с россами военно-политический союз. Уж ты мне поверь. В Галактике у нас хватает врагов. Неплохо бы иметь и друзей. Так что я тебя очень прошу!
Он явно не договаривал, однако Линда решила сделать вид, будто этого не поняла.
Рано или поздно все равно многое прояснится. В конце концов, до свадьбы дело еще не дошло. Да и дойдет ли?…
— Хорошо, папа. Я буду с гостьей приветлива. Папа ушел.
А чуть позже Линда узнала, что подобный разговор у него состоялся и с остальными дочерьми.
И Линда поняла, что ее действительно ждут самые настоящие смотрины.
Но раз не только ее, то вполне может быть, что не ее и выберут. Да, конечно, она будет покрасивее Маргарет и Сабины… Но кто знает? Может, новый росский император вообще любит малолеток… А Натали хоть и не оформилась еще, но вовсю обещает стать лакомым кусочком для мужчин. Так что поживем-увидим…
Для полного счастья можно, конечно, произвести на императорскую сестру не слишком хорошее впечатление, чтобы гарантированно не понравиться ей, но папа наверняка будет недоволен.
А впрочем, почему бы нам и не посмотреть, каков из себя этот император Остромир Первый?
Линда отправилась в свою рабочую комнату и велела сетевому агенту выудить из сети изображения вероятного суженого.
Остромиры Романовы пошли перед нею чередой. Около двух метров ростом, русоволосые, с ямочкой на подбородке и прижатыми к черепу ушами. Стоящие и сидящие, с пустыми руками и вооруженные аж сразу двумя мечами, в костюме гладиатора и в черном мундире…
Юноша, парень, мужчина… Весьма импозантен — особенно в белом кителе росского императора!
Однако Линде он не понравился.
Уж слишком мужествен. В движениях ощущаются стремительность и сила… Ах да, он же — бывший «росомаха»! Что-то типа наших альпийских стрелков. Супермен! Оказаться замужем за суперменом? Избави, господи! Нам бы что-нибудь попроще! На него же, наверное, все знакомые девицы вешаются!
Хотя они на любого императора вешаются. Но одно дело — из честолюбия и ощущения собственной значимости. И совсем другое — от страсти, от животного желания отдаться лучшему в окружении самцу.
