Дмитрий Янковский - Операция «Караван»
На самом деле решение было только одно. Можно было, конечно, подумать об изменении конструкции базы, о сбросе давления и о тому подобных вещах, но дальше мечтаний это все равно не пойдет. Нет ни времени, ни средств на такие радикальные переделки. А дышать внутри базы под таким давлением нам тоже нельзя. Значит, надо обследовать ее не дыша. Другого выхода я не видел. Пока не видел. Потому что осмотр внутренних помещений мог дать новые данные, пока недоступные. Например, на базе могли быть устроены герметичные помещения, в которых можно сбросить давление без риска затопления всей конструкции.
Минут через двадцать Ольга вызвала меня по внутренней связи и сообщила, что ей удалось постигнуть логику здешней логистики. Говоря проще, она нашла, где и по какому принципу складировано все необходимое — еда, медикаменты и прочее. Я приказал накрывать стол.
Ужин состоял из концентратов, а я их с детства не люблю. Мы расселись вокруг стола в тесной кают-компании. Алекс непрерывно болтал, то делился впечатлениями от стрелкового комплекса, то рассказывал, как обследовал базу. Урман похвастался, что при случае может помогать Алексу в управлении огнем, как минимум в качестве корректировщика, мол, с пультом там все понятно. Ольга уже основательно вышла из своего хмурого состояния и потихоньку превращалась в беззаботное существо, каким была большую часть времени. И мне, наконец, перевязали руку, а то я уже начал волноваться за открытую рану.
Дождавшись, когда Алекс сделает паузу, я рассказал о проблеме разности давлений и как я собираюсь ее решить.
— Придется на базе не дышать, как мы это делаем с помощью грибка под водой, — подвел я итог. — Так что жить там пока не получится.
— Погоди! — придержал меня Алекс. — Под водой у нас легкие заполнены жидкостью. А там как? Отрыгивать ее?
Об этом я не подумал. На воздухе ходить с жидкостью в легких не получится, она будет стремиться выплеснуться через рот и нос. А без жидкости тоже нельзя, поскольку воздух базы под огромным давлением попадет в легкие. Даже если не дышать при этом, азот все равно просочится через альвеолы в кровь и растворится там в чрезмерном количестве.
— Придется чуть переделать шлемы, — ответил я.
— Надо заглушить заливные отверстия и оставлять воду внутри.
— И ходить с аквариумом на башке? — Алекс скривился. — Литра три водички там точно уместится. И еще в костюме, он тоже не совсем облегающий.
— Уж ты от такого веса точно не переломишься, — отмахнулся я. — Да и мне к трудностям жизни не привыкать.
— Вместе пойдете? — забеспокоилась Ольга.
— Да. — Я кивнул. — Внутри чего угодно можно ожидать, так что лучше друг друга подстраховывать. И мне надо самому все осмотреть.
— У тебя рука… Рана в воде не приведет ни к чему хорошему.
— Ну так придумай что-нибудь, — попросил я. — Поройся в аптечке. Мне еще только об этом думать.
Посоветовавшись, мы решили осуществить вылазку, не откладывая ее на завтрашний день. Похмелье меня уже совсем отпустило, и я чувствовал, что лучше собраться с силами сейчас, чем раскачиваться с утра.
Ольга нашла среди медикаментов антисептический коллоидный клей и тщательно замазала им мою рану. Пленка получилась толстой и очень надежной на вид. Осталось сделать инъекцию грибка и довести шлемы.
С модернизацией снаряжения проблем не возникло. У Алекса руки росли из нужного места, инструмент тоже имелся в наличии, включая инертную сварку, так что через час после ужина мы снабдили два шлема алюминиевыми запорными клапанами, сделанными из обрезка трубы. Труба была частью светильника в кают — компании, но без нее он светить хуже не стал, а внешний вид не имел для нас решающего значения.
Ольге я велел нести дежурство в рубке, Урману на огневом пульте. Оба волновались, я видел, но разводить тут детский сад и подтирать всем сопли я тоже не собирался.
Мы с Алексом забрались по лесенке в шлюз, задраились и начали затопление. Вдвоем было тесно, вода с раздирающим слух шипением врывалась в тускло освещенное пространство. Тело все крепче сдавливало. Мы открыли клапаны и позволили воде беспрепятственно заполнить шлемы. Самый неприятный момент. Невозможно к нему привыкнуть.
Тело еще не закончило паниковать, сердце прыгало в груди, весь организм испытывал рефлекторный ужас от утопления, ожидал смерти, а внешний люк уже открылся. Я придержал Алекса за плечо, мол, подожди немного, дай в себя прийти. Напарник не возражал. Вид у него был бравый, как обычно, но я знал, что испытывает он то же самое.
Придя в себя, я жестом показал, что пора покидать корабль. Алекс оттолкнулся и, загребая руками, первым устремился к базе. Я за ним. Видимость оказалась намного лучше, чем можно было ожидать — луч прожектора светил ярко, отражался от обшивки базы и рассеивался в воде, прорисовывая окружающие предметы. На мониторе это выглядело намного хуже, но оно и понятно — камерам далеко до человеческого глаза.
Не было ощущения, что двигаешься над бездной, столь знакомого мне. Нет, тут дно было близко, его было видно. Течение, как ветерок на пыльной дороге, поднимало с фунта извивающиеся полоски серой мути и уносило в непроницаемую черную мглу за пределами видимого пространства. Вода была очень холодной, даже через костюм ощущалось. Но постепенно внутренний тонкий слой жидкости нагрелся от тела, после чего уже не менял температуру из-за отсутствия циркуляции. Стало хорошо, как в ванной с температурой воды в тридцать шесть градусов. Ни я, ни Алекс не стали включать систему, проецирующую дополнительную информацию на стекло шлема. В этом не было необходимости, проекция бы только видимость ухудшала.
Алекс знал, как добраться до нужного нам проема в нижней обшивке, так что я просто следовал за ним на небольшом удалении. Мы добрались до нижней решетчатой платформы и я не без удовольствия схватился за один из прутьев — бороться с течением оказалось сложнее, чем я думал, глядя на Алекса из рубки. Оно не было сильным, но ощущалось значительно, особенно если не прикладывать сил. Сразу начинало сносить. Так что ажурная конструкция опорной платформы оказалась весьма кстати.
Через перчатку я ощущал, что прутья тоже совершенно гладкие, без намека на обрастание. Цепляясь за них, мы двинулись вдоль среднего корпуса базы, оставив его над собой. Почти сразу мы оказались в тени, луч прожектора заслонила кромка корпуса. Стало темнее, но видимость только улучшилась из-за снижения контраста. Глазам вполне хватало и рассеянного света.
Даже когда мы добрались почти до середины корпуса, у меня не возникло желания зажечь налобный фонарь, а вот на шлеме Алекса он вспыхнул. Наверняка напарник знал, что делает, поэтому я последовал его примеру. И не зря! В свете двух скрещенных лучей отчетливо прорисовалась кромка огромного прямоугольного проема в днище среднего корпуса. Решетчатая платформа кончалась раньше, так что метров пять нам пришлось проплыть, ни за что не держась.
Проем был огромен, света налобных фонарей не хватало, чтобы увидеть его дальний край, а в ширину он занимал весь средний корпус. «Шпик» в любом случае легко бы в него поместился, да еще и с изрядным запасом.
Два световых пятна от наших фонарей скользили по обшивке, но стоило лучу попасть в черноту проема, как тьма полностью поглощала его, не давая возможности разглядеть хоть какие-то внутренние детали базы. Только искрящиеся пылинки ила иногда мерцали на пути бесследно пропадающего луча.
Мы приближались к проему, как две мелкие рыбешки к разверзнутой пасти морского чудовища. Я снова порадовался безжизненности этих мест, пусть пока еще не понятной, но уже вполне очевидной. Ведь опасность в океане могла исходить не только от биотехов. Мы просто привыкли бояться искусственных тварей, потому что любая другая угроза казалась ничтожной в сравнении с ними. Но там, в проеме, нас мог ждать, к примеру, огромный спрут, или быстрая, как молния, акула. А мы даже оружия не взяли с собой, в детском восторге от отсутствия биотехов на радаре. Благо, тут не было и намека на присутствие живых существ. Один только раз мне показалось, что прожектор высветил стаю мелких рачков при подходе к базе, но сейчас я уже был уверен, что обознался.
Алекс первым двинулся вверх, я за ним, и примерно через полминуты нас окутала полная темнота. Свет от прожектора «Шпика» не проникал внутрь, даже в отраженном и рассеянном виде, а мощности налобных фонарей хватало, только чтобы резать пространство теряющимся вдали лучом. Но и он, наконец, отразился от потолка. Мы были почти у цели.
Воздух внутри корпуса базы находился под огромным давлением, поэтому забортная вода не могла подняться в проеме выше определенного уровня, образовав нечто вроде бассейна с невысокими бортиками, у края которого мы и вынырнули. Такой же эффект возникает в глубоководных гротах, где тоже образуется воздушный пузырь под потолком.
