На краю чужого мира - Кирилл Юрьевич Шарапов
Михаил облегчённо выдохнул и, подняв цилиндр, повесил его на пояс. Да уж, Свент ему о таком не рассказывал, хотя, скорее всего, он никогда с подобным не сталкивался. Стряхнув пепел, оставшийся от треуголки, он отшвырнул воняющую горелой кожей уцелевшую часть подальше, после чего вернулся к оставленному ранцу и принялся собирать дрова для костра.
Через полчаса он сидел на охапке свежего лапника и смотрел на разгорающийся огонь, над которым разогревал большущий кусок жареного кабана. Тот, конечно, был довольно жёстким, но вполне съедобным.
— До чего ты докатился, боярин? — с усмешкой произнёс он вслух. — Ещё месяц не прошло, как ты ужинал вместе с князем Тарковским в «Империале» с серебряной посуды и пользовал ночных феечек в «Золотом букете», а теперь ты сидишь у костра, бес знает где, вокруг руины и опасные твари. Ты жаришь на огне жёсткого кабана, которого убил несколько часов назад.
Михаил негромко рассмеялся. Вытащив из огня разогретое мясо, впился зубами в сочный кусок вырезки. Он оказался прав, жевалось тяжело, мясо было жёстким, но это всего лишь топливо, еда. И чтобы добраться до своей постели, денщика, который подаст ему вкусный ужин, нужно рвать зубами прочные волокна.
Перед тем, как забраться в берлогу, в которую Бельский сволок кучу свежего лапника, он поднял сокола, и тот принялся нарезать широкие круги над стоянкой. Но пока что ничего опасного Михаил не заметил. Солнце почти скрылось, пробуждалась ночная жизнь мёртвого города. За день боярин прошёл километров десять, и находился почти в самом центре руин. Конечно, можно было бы пройти куда больше, но спешка сейчас не нужна, можно вляпаться. Вернув сокола, он снова соединил ловушку для мелких духов с его темницей. Возможно, сегодня он получит первое усиление. Подкинув в костёр сушняка, Михаил забрался в берлогу и, рухнув на свежий лапник, прикрыл глаза. Сон пришёл почти мгновенно. По-хорошему, надо было бодрствовать, некому охранять его тушку, но не спать тоже опасно, так что, приходилось довериться огню, который перекрывал вход в его убежище. И как ни странно, ночь прошла спокойно. В центре руин ночной живности оказалось, куда как меньше, и это наводило на неприятные мысли.
Проблема явилась с рассветом. Михаил проснулся от холода, который проник внутрь берлоги. Поднявшись, укутался в дымчатую броню и, материализовав в левой руке чёрный болт, выглянул наружу. Ночь отступила, сменившись утренней серостью. Костёр ярко горел, пожирая подкинутый с полчаса назад хворост, но при этом, несмотря на довольно приличный огонь и кучу пышущих жаром углей, у Михаила зуб на зуб не попадал.
Выбираться на открытое пространство и кричать: «Кто тут есть?», Бельский не спешил. Изучив каждый метр, доступный взгляду, и не увидев ничего подозрительного, он натянул на глаза артефактные очки. Вот тут всё встало на свои места. Метрах в пяти прямо напротив входа с другой стороны костра в воздухе висел здоровенный чёрный дух, и если тот, которого он вчера пленил, едва парил над землей, то этот завис на высоте его пояса. Он был похож на нечто изменчивое, бесформенное, находящееся в движении. Размером он был с обычную дворовую свинью, но это, если просто объём считать. Эта клякса постоянно двигалась, от не ё отлетали частички, размером от капли до яблока. Она ловила их жгутами и втягивала обратно. В империи существовал такой жидкий металл — ртуть. Так вот, если его разлить, он собирался обратно. Здесь происходило то же самое.
Прошло примерно минут пять. Чёрный висел на прежнем месте, Михаил сидел внутри берлоги, стуча зубами. Его плащ и мундир кое-как справлялись, но вот сапоги и штаны подвели. Ощущение что у тебя половина тела в жаркой бане, а другая на морозе, было крайне неприятным. Косынка, которой он прикрывал лицо во время песчаной бури, тоже не помогала, так что, Михаил периодически растирал озябшими руками лицо.
Стоило пламени уменьшиться, и дух медленно двинулся вперёд. Бельский тут же подкинул в огонь ещё партию сушняка, он специально провёл этот опыт, так как догадывался, что огонь — единственное, что сдерживает незваного гостя. И снова чёрный вернулся на прежнюю позицию. Бельский посмотрел на сушняк, его ещё хватало. Собирать его тут было просто, и он не поленился сделать запас, да и ночью расход не такой интенсивный. Как холод забирался в берлогу, значит, огонь почти погас, и нужно подбросить. Так что, к утру осталось примерно половина, и толстых веток там хватало. Но если чёрный дух не уйдёт, что дальше делать? Дрова кончатся, огонь потухнет, и вот тогда Михаил останется с охотником один на один.
Прошёл час, чёрный висел, огонь горел, шаткое равновесие сохранялось. Что там говорил прапорщик? Увидел чёрного, и если рядом нет владельца светлого духа, беги. Хорошо бы, вот только бежать ему некуда. Да и не уверен он, что от этой сущности можно убежать. Оставалось надеяться на огонь, и что чёрному надоест торчать здесь, и он свалит. Но прошло ещё полчаса, а всё осталось, как было. И тут Михаилу, смотрящему на кучу веток, пришла интересная идея, вспомнилось детство в вотчине… Он улыбнулся и принялся рыться в дровах. И, как ни странно, всё необходимое нашлось — пара не слишком длинных тонких прямых палок, затем в его руках оказалась слегка изогнутая, упругая, отлично высушенная солнцем и временем ветка нужной толщины. Забравшись в берлогу, боярин отрезал от веревки кусок длиной в метр, и быстро её расплел. Поработав ножом, он согнул её и обвязал тонкую бечеву. Ну, что сказать? Примитивный лук, дальше десяти метров никуда не попасть, но ему и
