Темные времена - Кирилл Юрьевич Шарапов
— Доброго утра и приятного аппетита, — усаживаясь за стол, произнес граф. — Как вам, боярышня, летать?
— Замечательно. Только ты, Радим, забыл, я уже летала на твоем леткоре.
— Зайцем, — улыбнулся граф.
Константин тоже улыбнулся, и тут безбилетников называли «зайцами».
— А теперь вы летите официально, — продолжил Радим, — и я хочу поинтересоваться, вас, Ваше сиятельство, все устраивает?
— Спасибо, капитан, — рассмеялась Юлия. — Но давайте в семейном кругу обойдемся без титулов, мы тут все свои, и я знаю вас столько же, сколько и Константин, хотя и нас не представили официально. Вы, граф, скоро женитесь на моей старшей сестре, правда, ради этого вам придется оставить свой род и стать членом младшей ветви.
— Я знаю, — с небольшой грустью в голосе произнес Радим. — Но ради Анны я готов на все. Традиции боярских родов сильны в вотчинах, но отец уже ответил на мое послание и дал свое соизволение.
— Ты так говоришь, как будто это что-то плохое, — заметил Воронцов.
— Я четвертый сын, не наследник, если только не порешу своих братьев. Для меня вхождение в младшую ветвь боярского рода — большой шаг, я стану по положению чуть ниже, чем сами бояре. Но я потеряю свой титул и не смогу претендовать даже на часть наследства.
— Зато приобретешь другой, — резонно заметила Юлия. — Быть сыном боярским в народе почетно, это значит, что талантами человек привлек внимание рода.
— Верно, в вотчинах, — согласился капитан, — да и в вольных землях это уважают, в отличие от просто родовитой аристократии. Осталось только дело сделать.
— Да уж, задачка у нас не из легких, — согласился Константин. — Но и награда, — он притянул к себе Юлию и поцеловал в щеку, — велика.
Глава одиннадцатая
Заканчивался второй день полета. Каждый вечер «Прекрасная Анна» опускалась возле одного из городков, которых вполне хватало даже в диких землях, хоть и были они населены лихим народом, не признающим ничьей власти, ни бояр, ни торгашей, но дома они предпочитали не гадить, и леткору ничего не угрожало. Никто бы и не подумал напасть или украсть груз, такие безопасные стоянки для летающих кораблей были выгодны и пилотам, и городкам. Конечно, от инцидентов никто не застрахован, и часто случались драки между гостями и местными…
Именно сейчас Константин, который теперь путешествовал уже под своим прозвищем — Чужой, и наблюдал самое настоящее трактирное побоище. Классика жанра — огреть противника стулом, разбить бутылку о башку, но, надо сказать, никто еще не цапнул рукоять револьвера или нож.
Юлия, укрывшаяся у него за спиной, незаметно сотворила веду, и пивная тяжелая кружка с приличным ускорением прилетела в живот какому-то мордовороту, который подкрадывался к Радиму со спины, капитан леткора как раз заканчивал выбивать дерьмо из пьяного скота, с которого потасовка и началась.
Какой-то доходяга с безумным взглядом попытался сунуться к Воронцову, но тот отправил его в нокаут под одобрительный гогот Мала, который прикрывал боярышню справа.
Вот только силы были не равные. Радим от прилетевшего удара в челюсть пошатнулся и отступил назад под прикрытие Константина. Его помощник и кок уже лежали на полу в отключке, а на них медленно напирала толпа, рож в пятнадцать, больше частью побитых, в порванной одежде, со сбитыми кулаками.
— Нам столько не уложить, — отступая на шаг, справедливо заметил Мал.
— Не уложить. Вот только мне не очень хочется, чтобы наши карманы обшаривали, — заметил Воронцов, — слишком много у меня в них ценного.
— Дайте, я веду сотворю, и они мигом успокоятся, — предложила Юлия.
— А тебе бы, Искра, помолчать, — называя боярышню новым прозвищем, попросил Константин. — Ты на хрена его ведой отправила в полет на стойку? Не могла просто кулаком засветить?
— Ну, я не виновата, что у меня веды выходят сами собой, я же все же ведунья, а не просто наемница. Так что, будем их глушить? Или предпочитаете пустые карманы и побитые морды.
— Не торопись, оглушить их всегда успеем, попробуем договориться.
— Ну, попробуй, — хмыкнул справа Мал.
— Эй, может, хватит? — вполне миролюбиво предложил Воронцов, сделав шаг вперед. — А то ведь мы огорчиться можем, и тогда мало никому не покажется. Мы ставим всем выпивку, и забыли. Дружок ваш сам виноват, мозги совсем пропил, если вздумал к ведунье руки тянуть.
Ответом на речь Константина послужил недовольный осуждающий гул и кружка, которую кто-то швырнул в Воронцова. Константин слегка качнулся в сторону, и та, просвистев мимо, угодила в стену, разлетевшись десятком глиняных осколков.
— Сами напросились, — пробормотал Воронцов. — Беляш, давай на выход, сиди у ног и ничего без команды не предпринимай.
— Да, хозяин, — последовал немедленный ответ, и из небольшого туманного облачка возник прислужник.
— Темный! — выкрикнул кто-то, не слишком сообразительный.
— Тварь! — заорал уже другой, и народ ломанулся прочь из корчмы.
Местные, половина которых была прилично поддатой, видимо, о прислужниках никогда не слышали. Смельчаков воевать с тварью не нашлось, так что, зала быстро опустела, оставив на полу семерых, которым перепало в драке, двое из них были из команды Радима.
— Зря вы, Ваше сиятельство, — заметил граф. — Сейчас самооборонцы набегут. Лучше бы Юлия и вправду всех магией долбанула. Тут народ темный живет, про прислужников, если и слышал, то вряд ли видел. Им, что тварь, что прислужник — без разницы. Все одно — страшно.
— Давай, Радим, поднимай своих, и валим отсюда, пока ворота не закрыли. Не вышло спокойно посидеть.
— Да уж, — согласился капитан «Прекрасной Анны». — Плохая была идея. Искра, приведи Дмитра и Витора в чувство, и уходим. Хотя, кто нам даст? Плохо все вышло.
Юлия, которая теперь тренировалась отзываться на новое прозвище, привыкая к нему, как к имени, кивнула и, сделав знак, послала легкое серебристое облачко сначала в помощника капитана, потом в кока. Те тут же завозились и стали садиться.
Константин нашел взглядом чарника, единственного, кто не сбежал, и, трясясь, выглядывал из-за стойки.
— Да, не трясись ты, — бросил Воронцов, — не тварь это, обычный прислужник, ведун я. Белых тварей не бывает.
— Откуда мне знать, какие они бывают? — отозвался чарник, но, видя, что белый зверек послушно сидит у ног этого непонятного мужика, распрямился и
