Мрак в Бесконечности. Том 2. Возрождение Древней империи - Саша Стивенсон
— Ох, Дэнни, ты такой шалун!
— Лира, ты такая сегодня…мм…сногсшибательная!
Изумление превратилось в любопытство. Антон наклонился к дверному проему и решил посмотреть, кто находится за той стеной и, увидев, удивление не почувствовал. Даниэлд снял с себя мантию и прижал к стене ту блондинку, которая в новостях рассказывала о бомбежке Андора. Недавно журналистка Уиллер брала интервью о свадьбе, а сейчас крутила тайный роман с королем Галактики. Только вместо тех огромных очков сегодня на ней была одета оправа с перевернутыми треугольниками, а ядовито-зеленое платье переливалось блестками. Даниэлд погладил ее по обнаженным плечам и сказал:
— Лира, давай поторопимся, пока мою пропажу никто не заметил!
— Дэнни…я не могу… — покачала головой блондинка. — тут этажом выше твоя жена, а мы тут с тобой… я тоже хотела бы уединиться с тобой на целую ночь, но нас могут заметить, — шепотом договорила она.
— Плевать я хотел на эту дуру, Лира! — злобно прошептал Даниэлд.
У Антона злобно приподнялось сердце. «Если ты считаешь ее дурой, то зачем тогда на ней женился?» — подумал он и с трудом сдержался не выкрикнуть это во все горло.
Захотелось зайти в это помещение и сказать это Даниэлду в лицо, но внутри парня появился маленький человечек, который начал умолять в сильной надежде подслушать этот разговор и, возможно, узнать небольшую правду этого брака со стороны Даниэлда.
У Уиллер глаза округлились:
— Дура? Раз ты считаешь ее дурой, то почему на ней женился?
У Даниэлда улыбка быстро слезла с лица и он, покрутив одну ее прядь волос на своем указательном пальце, сказал:
— Ладно, крошка моя, я тебе расскажу небольшую правду этого брака, я это никому не говорил, ни Питшу, ни Андриане, вообще никому!
У Антона сильно задрожало сердце, все тело будто приросло к полу, а уши игнорировали любой звук, кроме разговора этих двоих. У Уиллер зажглись интригой глаза, и она закивала головой.
— Расскажи мне. Я обещаю: никому ничего не расскажу, а эту тайну унесу собой в могилу!
Даниэлд тяжело вздохнул и начал говорить:
— Я ее ненавижу, меня охватывает омерзение, когда я целуюсь с ней, да я во время общения с ней чувствую приступы тошноты. Она меня достала своей тупой болтовней, разговаривать с ней — то же самое, что общаться с тумбочкой. Да даже тумбочка, по сравнению с ней, приятный собеседник, послушает и будет дальше помалкивать, в то время как Анна будет нести чепуху. Проще всю жизнь прожить в помойке, чем даже прикоснуться к ней…
Сам не понимая почему, Антона охватила ярость. От такого бешенства у него мощной струей зашевелились волосы, и Антон изо всех сил сдержал самого себя не открыть эту дверь и не размазать мозги Даниэлда по потолку. На банкете парень видел, как Аня была добра, приветлива, заступалась за других, сохранила внутри себя тепло в обществе фальшивых людей, и сама даже не имела понятия, что жила в одной комнате с подобной личностью.
— …но, — продолжил Даниэлд, — я играю перед ней идеального мужа, дабы кое-что у нее получить. Все это время я врал Андриане и Питшу, что она мне нравится, и я не против брака, и во всем этом обмане правдивы были только два процента, а остальные девяносто восемь я сохранил в тайне. Два процента заключались в том, что она связана с династией Поэмнов, и что она не будет во время правления сидеть на моих плечах, но истинная суть этого брака заключалась в тайных «девяносто восьми процентах».
— Ух ты, — у Уиллер засияли наслаждением глаза, — как интересно! А, если не секрет, что за «девяносто восемь процентов»?
— Про эти «девяносто восемь процентов» я точно говорить не собираюсь, — покачал головой Даниэлд, и Уиллер обиженно надула губы, напомнив этим Хейлин.
— И как ты пытаешься заполучить эти «девяносто восемь процентов»?
— Разными способами. Естественно, самый эффективный — жениться на ней, но этого очень мало, нужно больше, нужно стараться, и поэтому я вовсю показываю, как безумно «люблю» ее, — Даниэлд, смеясь, согнул два пальца, — особенно перед Элизабет, а то она своими тараканами в голове может испортить мой план. Когда я заполучу эти «девяносто восемь процентов», я лишу Анну всего наследства, она станет нищей, и после этого сделаю, Лира, тебе предложение.
— В-а-у! — жизнерадостно заликовала Уиллер, — поскорее бы! Ну скажи хоть что-то про эти «девяносто восемь процентов»!
Даниэлд задумчиво почесал подбородок.
— Это досталось ей с рождения, Лира. Больше я ничего говорить не буду.
— Мм, ну ладно, ну а что ты будешь с ней делать, когда заполучишь эти тайные «девяносто восемь процентов»?
Даниэлд натянул на лицо злорадно-сладкую улыбку:
— У меня было насчет нее три варианта: первый — казнить ее, второй — продать кому-то в рабство как экскортницу, ну и третий, самый привлекательный для меня и который я соответственно выбрал — сдать ее на органы. То бишь подарить ее одному крупному рынку на планете Дайленс, и там будут продавать ее органы. Для народа планеты Дайленс это будет фирменные деликатесы.
Уиллер громко расхохоталась и поцеловала его в губы:
— Ох, как ты хорошо придумал! Из ее кожи могут сделать сумочку.
— А из волос парик, — добавил Даниэлд, и Уиллер, как маленький ребенок, которому предложили бесплатную сладость, торопливо и возбужденно закивала. Даниэлд, соблазняясь своими коварными замыслами, продолжил: — из кожи лица могут сделать маску, а глаза скормить диким зверям, хотя, лучше бы их использовать, как аксессуар для витрины магазинов.
— А из ее зубов — украшение! — подхватила Уиллер, — У жителей планеты Дайленс мода носить украшения из зубов и когтей диких животных, вот и ее оценят.
Подслушивая, Антон почувствовал, как что-то ужасное, свирепое поднималось в его душе. Даже поющие на улице попугаи перестали соблазнять его своим звонким голосом. Услышанные слова, как на запись диктофона, громко звучали в его голове.
Антона взяло в толк одно: Аня в опасности. У нее есть что-то, чего так яро хочет заполучить Даниэлд, и это «что-то» у нее с самого рождения. И тут Антон осмыслил, что не до конца знал Аню, и даже не имел представление, что внутри нее такое. А ведь если бы не эти «девяносто восемь процентов», то брак бы не состоялся…
— Дэнни, миленький мой, — застонала Уиллер, — получи
