Грэм Макнилл - Повелители Марса (ЛП)

— Очень впечатляюще, — сказал Робаут, удивлённый, что Котов не начал с бинарной тирады, обличая двуличие вольного торговца.

— Это — пропаганда и история, замаскированные под искусство, — произнёс Котов тоном учителя. Он откинул капюшон, прежде чем продолжил. — Каждая деталь работы Классенса насыщена символами и метафорами, большинство из которых стёрло время или мы не можем их понять, но кое-где ещё осталась возможность интерпретировать смысл, скрытый за изобразительными элементами. Связанного человека, например, можно принять за символизацию пуританской секты современных монотеистов или же просто за физическое воплощение невежества.

Котов указал на место, похожее на пещеру в конце лабиринта длинных каньонов, которые ломали ландшафт, словно расползавшаяся паутина фрактальных узоров. Что-то серебристое блестело в пещере, но было невозможно разобрать, что именно.

— И вы видите пещеру? Если верить досужим домыслам, то она ведёт в…

— Архимагос, — перебил Робаут. — Вы же вызвали меня не ради урока истории искусств, поэтому может сразу перейдём к делу? Не сомневаюсь, что магос Блейлок произнёс уже достаточно напыщенных речей, поэтому просто скажите, что хотите сказать и покончим с этим, потому что я в не настроении для проповедей.

Котов кивнул и произнёс. — Хорошо, господин Сюркуф. Обойдёмся без так любимого людьми обмена любезностями. Да, Таркис уже сообщил мне о своих изысканиях относительно подлинности вашего каперского свидетельства. Не могли бы вы прокомментировать его обвинения?

Робаут пришёл, ожидая получить разнос от архимагоса, и не предполагал принять участие в обсуждении произведения искусства эры Объединения или получить возможность выступить в свою защиту. Ощущение, что у аудиенции есть подтекст, который неизвестен Таркису Блейлоку, позволило Робауту слегка расслабиться.

Если Котов собрался бы отдать его на растерзание, то не стал бы заниматься всем этим бессмысленным фарсом, предлагая путь к спасению. Так хорошо послужившие Робауту в прошлом инстинкты, говорили, что его голову не собираются водрузить на пику. Робаут испытывал растущее чувство, что из этой ситуации можно выпутаться, но для этого нужно взять инициативу в свои руки и держать её столь же крепко, как мать новорождённое дитя.

— Вы не против? — спросил он, вытаскивая сигару из нагрудного кармана.

— Можете подойти ближе, — разрешил Котов. — Химикаты в дыме не окажут на меня никакого эффекта.

Робаут кивнул и с благоговением зажёг сигару зажигалкой, висевшей на цепочке карманного хронометра. Он глубоко затянулся и улыбнулся, когда вкус нагретого древесного дыма с налётом ванили и корицы пробудил множество воспоминаний.

Робаут протянул зажжённую сигару Котову.

— Я купил её двадцать лет назад на Анохине в коммерческом районе улья Искандер, — произнёс он, начав прогуливаться вокруг купола. Свет священной голографики омывал его лицо мягким синим сиянием. — У продавца был табак со всего субсектора, хотя один Император знал, как он его доставал. Он был явно не из тех, у кого есть связи в верхних эшелонах торговых картелей, но разрази меня гром, он обладал великолепной коллекцией скрученных листьев. Вы знаете, что этот сорт сигар любит сам лорд милитант генерал сегментума Пацифик?

— Знаю, — ответил Котов. — Я в курсе слабостей очень многих высокопоставленных людей, но какой смысл в вашем упоминании?

— Терпение, архимагос, — сказал Робаут с растущей уверенностью, потому что видел явное изумление Блейлока тем, что Котов сразу же не перешёл к оглашению наказания. — Для вас Механикус всегда важна цель, но порой цель — в рассказе о рассказе. Вы вызвали меня сюда, чтобы я отчитался в своих действиях, поэтому позвольте сначала рассказать историю и перевести дух.

— Хорошо. Рассказывайте.

— Вы знаете, что эльдары, которые спасли меня из обломков «Наставника», в конце концов, оставили меня в системе Коалит?

— Да, — ответил Котов, подстроившись под его шаг вдоль внутренней окружности купола, Блейлок следовал за ними в клубах дыма. — Это вы уже говорили.

— Они не оставили меня с пустыми руками, — продолжил Робаут. — Ремесленник эльдаров по имени Ирландриар подарил мне стазисный сундук с уникальным замком, тот, где я хранил катушку памяти «Томиоки», помните?

— Очень хорошо помню, — ответил Котов.

— Да, ну что же, он не был пустым, когда его дали мне, — сказал Робаут. — Он был заполнен тем, что их гранильщики сочли мусором, но для нас являлось бесценными драгоценными камнями.

— Зачем ремесленник эльдаров сделал это?

— Не знаю, он ушёл, прежде чем я успел спросить. Возможно он таким образом прощался или хотел сделать так, чтобы я не пережил ад на «Наставнике» только затем, чтобы умереть в сточной канаве на первой же планете, где они высадят меня. В любом случае это открывало определённые возможности и при помощи этих драгоценных камней я начал успешную карьеру… по продаже экзотических ювелирных украшений.

— Незаконной продаже ювелирных украшений, — поправил Блейлок. — Торговля ксено-артефактами — преступление, которое карается смертной казнью.

— Тогда вы понимаете, почему я пропустил эту часть своей истории, — сказал Робаут, пренебрежительно пожав плечами. — В любом случае я скоро заработал себе имя среди самодовольной элиты Анохина, украсив декольте некоторых из самых высокопоставленных дам планеты. Конечно же, я не ограничился торговлей ксено-драгоценностями, а вложил средства в самые разные рынки: недвижимость на других мирах, пассажирские перевозки, доставка грузов, сделки с искусством, финансовые аферы, незначительная благотворительность и множество других очень прибыльных предприятий. Для уроженца Ультрамара оказалось почти неприлично легко стать одним из самых богатых людей планеты. Я владел роскошными виллами, небольшой флотилией трансорбитальных шаттлов и внутрисистемных судов, которые курсировали между каждой обитаемой планетой в пределах досягаемости.

— Но с деньгами такая штука, что когда их достаточно, чтобы жить, как король, их дальнейший заработок становится почти невыносимо скучным. Я получал огромную прибыль в каждом уголке системы Коалит, но этого оказалось мало. Дело не в деньгах, понимаете, у меня их было предостаточно, проблема в другом. Я хотел выйти за пределы системы Коалит, раздвинуть границы своих возможностей, но на моём пути стоял камень преткновения.

— Вам требовалось каперское свидетельство для свободной работы за границами системы.

Робаут показал сигарой на Котова и произнёс. — В точку. И Адептус Терра точно не раздаёт их, как приглашения на вечеринку на Бакке. Насколько я помню, последними, кто получил его была семья, которая могла проследить своё происхождение до эпохи Отступничества, ну, по крайней мере, так утверждали, и процесс занял три века переговоров, фантастических бюрократических манёвров и щедрых взяток. Я не мог ждать так долго и поэтому договорился о встрече со старшим адептом Администратума на Анохине, человеком, для которого слово «безвкусица» стало вторым «я», и который являлся последней инстанцией в предоставлении такой документации вокруг Бакки.

— Я пригласил его на одну из моих вилл на роскошный ужин, чтобы показать некоторые из самых впечатляющих драгоценных ксенокамней, которые я придержал на всякий случай. В подобных ситуациях, когда я надеялся продать драгоценные камни эльдар, я прибегал к услугам одной хорошей знакомой. Назовём её Сиреной. Поверьте, архимагос, если бы вы или Таркис ещё сохранили какое-нибудь человеческое желание, вы оба мгновенно и безнадёжно влюбились бы в неё.

— Вы собирались просто купить каперское свидетельство? — спросил Котов.

— Это слишком прямолинейно, — возразил Робаут, — но недалеко от истины. Я усадил Сирену за обеденный стол прямо напротив адепта, предоставив ему возможность в течение восьми перемен блюд любоваться новарубинами и глубоко-зелёными изумрудами, сверкавшими в свете свечей на облегающем вечернем платье. Всё это время «подруга» адепта на вечер, воплощавшая вершину плохого вкуса и присосавшаяся к нему, как паразит женщина, чавкала супом и кромсала мясо. Сирена всё время оставалась перед его глазами, и адепт сделал именно тот вывод, который от него и требовался: купив украшения и драгоценности для своей леди, он сделает её столь же прекрасной, как моя леди.

— Мы вдвоём много раз прибегали к этой психологической манипуляции, и иллюзия обычно крайне благоприятно сказывалась на моих сундуках с богатствами и портфелях ценных бумаг Сирены. Не говоря уже о том, что она должна была увеличить авторитет адепта в глазах его подруги, получившей впечатляющий памятный подарок, с которым мало кто смог бы сравниться. Все уходили счастливыми. Обычно.