Евгений Прошкин - Смертники

Американцы отсчитывают секунды при помощи Миссисипи, тебе повезло меньше, ведь Днепр и Днестр коротковаты в смысле количества слогов, но твой инструктор по плаванию был родом из Средней Азии, и он научил тебя перед каждым числом вставлять Амударью.

Еще он учил всегда закалывать плавки булавкой, потому что судорога может скрутить икры где угодно, даже в бассейне.

С икрами Дизель давно распрощался, но живот еще чувствовал. Судороги живота трудней всего перенести на ногах, потому что хочется согнуться, а как тут согнешься, когда воды по ноздри? Даже ртом не вдохнешь, потому что для этого пришлось бы встать на цыпочки, а ног нет, давно нет. Как нет ни плавок, ни булавки. А жаль. Плевать на судороги, ты воткнул бы ее себе в глаз и постарался бы достать до мозга. Амударья сорок четыре!

«Человек может прожить без воздуха гораздо дольше, чем ему кажется, — говорил дядя Рашид. — Нечем дышать — глотайте. Глотайте и представляйте, что дышите. В вашем организме полно воздуха, надо только его немножечко обмануть». И он показывал как. Песочные часы на бортике бассейна успевали пять раз перекувыркнуться через голову, а дядя Рашид все обманывал организм, только черные глаза хитро щурились над водой.

Амударья семьдесят семь, Амударья семьдесят восемь... Дизель глотал и представлял, что дышит. Амударья девяносто шесть... Он старательно выскребал последние капли кислорода из секретных сусеков тела.

Вот и все. Обманывать организм больше не получается. Перед глазами — темнота, в мозгу —- мелкие искорки и щелчки, как будто лопаются в стакане пузырьки газировки.

«Амударья сто двадцать», — отсчитал Дизель и сделал глубокий вдох. Только сначала опустился с головой под воду.

В воде тоже полно кислорода. Если химики не врут, она состоит из кислорода на целую треть. Только черт, черт, как же он жжется, когда проходит по легким! Хуже кислоты, хуже расплавленного свинца. Но это длится недолго, секунд, может быть, десять, потом приходит успокоение. «Прости, дядя Рашид. Этому ты нас не учил...»

Но и покой, увы, не вечен. Он выходит из тебя толчками, резкими, как удар кулаком в грудь, выплескивается из распахнутого рта вместе с жидким кислородом, кислотой и расплавленным свинцом. И вот уже какая-то гнида лупит тебя по щекам, зажимает пальцами нос и пыхтит, пыхтит в лицо, лезет тебе в рот чуть ли не всей головой, словно гнида — дрессировщик, а ты — лев. И как бы ты ни сопротивлялся, эта сволочь шаг за шагом возвращает тебя туда, куда тебе давно уже не нужно. К жизни.

Трудно не запомнить лицо человека, который только что делал тебе искусственное дыхание рот в рот. Еще труднее стереть из памяти слова:

— Что ж ты делаешь, идиот? Понырять тебе захотелось, да? Ихти-андры в роду были?

Олег оторвался от подушки. Голова кружилась, во всем теле ощущалась слабость, но это не имело значения. В комнате было темно, как в чашке с черным кофе, тогда как в темноту за окном как будто плеснули пару капель молока. Приближался рассвет. «Без четверти четыре», — прикинул Олег.

На соседней кровати лежал на спине Столяров. Вслушиваясь в его ровное дыхание, Гарин с удивлением отметил, что впервые видит Михаила спящим. До сих пор тот всегда вставал раньше, а ложился позже. Впрочем, Михаил ли он? Или это имя — такая же фальшивка, как кличка Камень и татуировка в виде перстня, к слову сказать, уже наполовину стершаяся? Хотя это тоже не имело значения.

Гарин медленно, чтобы не скрипнула кровать, поднялся и встал в изголовье у Столярова.

«Пристрелить? — подумал он. — Или перерезать горло, чтоб не будить соседей?»

Как по заказу кто-то из сталкеров за стенкой громко застонал во сне. Кажется, это был Порох.

«Только шевельнись — и я вырву тебе кадык», — мечтательно подумал Олег, глядя на Михаила, однако тот не шевельнулся.

Зона меняет людей. Совсем недавно от одной только мысли об убийстве он грохнулся бы в обморок. Олег Гарин нового образца не был таким впечатлительным. Конкретно в эту минуту ему хотелось резать, ломать и рвать зубами. Очень хотелось, до дрожи в пальцах и хруста в сведенных челюстях. Беда в том, что убить Столярова сразу Олег не мог. Сперва ему необходимо было задать Михаилу кое-какие вопросы. И получить на них ответы. Выбить в крайнем случае.

«Кляп в рот, пистолет к виску — и во двор? — размышлял Гарин. — Нет, тоже не вариант. Любой шум — и вся квартира встанет на уши. Придется объясняться...»

В итоге он вышел из комнаты один. Предварительно провозившись пару минут с рюкзаком и переложив часть вещей в карманы комбинезона. Ничего огнестрельного брать не стал. Если в этот ранний час по округе шатается какой-нибудь зомби или снорк, Олег уделает его ножом. А лучше — голыми руками. Может, это хоть ненадолго уймет зуд в пальцах. Зуд долго сдерживаемой ненависти, которая

наконец нашла выход.

Гарин беззвучно открыл входную дверь, шагнул на лестничную клетку и только здесь надел ботинки. Выйдя из подъезда, он оказался в заросшем высокими деревьями дворе. Здесь Олег остановился, запрокинув голову и закрыв глаза. Казалось, он к чему-то прислушивался, хотя самым громким звуком было приглушенное звяканье двух металлических болтов, которые Гарин как будто перемешивал в кулаке. Он простоял так не меньше минуты, потом провел ладонью по левой щеке и уверенно повернул в сторону общежития.

Метрах в двадцати от ближнего корпуса находилась баскетбольная площадка. Покрытие на ней давно потрескалось и поросло травой, но облезлые щиты на ржавых покосившихся столбах еще помнили о временах жарких спортивных баталий. Посреди площадки Олег снова остановился, правда, глаз уже не закрывал. И болты больше не мял в кулаке, а подбрасывал на ладони: первый, второй, первый, второй — словно жонглировал ими одной рукой. Потом один из болтов спрятал в карман, а другой без размаха бросил недалеко перед собой и пару секунд слушал, как кусочек металла подпрыгивает на растрескавшемся асфальте. Гарин поднял болт и снова бросил. И так семь раз. Потом вернулся к центру площадки, покачал головой и со словами «Лови трехочковый!» швырнул болт в сторону баскетбольной стойки. Тот ударился о щит, отскочил, влетев точно в кольцо с давно оборванной сеткой, упал на асфальт... и заскользил к краю площадки. Не расплавился, не сплющился в блин, не разлетелся на тысячу осколков — болт просто проволочился по асфальту около метра и замер. Олега это более чем устраивало.

Гарин поднял болт, а место, где прервалось его скольжение, обложил сухими веточками так, чтобы это не бросалось в глаза. Получился круг примерно полутора метров в диаметре. Гарин встал перед ним на колени, расстегнул подсумок и достал нечто, напоминающее отбивную, которую несколько дней проносили в рюкзаке. Как оно, собственно, и было.

— Кушай, поправляйся, — пробормотал Олег и положил «отбивную» в центр круга, похожий на жреца, приносящего жертву неведомому богу. Что, строго говоря, тоже было недалеко от истины.

После этого он встал и то ли отряхнул штанины, то ли вытер о них покрытые липкой слизью ладони.

Гарин осмотрелся. Небо на востоке только начало розоветь, значит, он отсутствовал не больше двадцати минут. Небо на юге, сектор которого был виден между облюбованной сталкерами пятиэтажкой и соседним зданием, тоже на глазах меняло цвет. Только не на розовый, а на темно-лиловый с уклоном в фиолетовый. С минуту пронаблюдав за восходом южной зари, Олег кивнул своим мыслям. Этот неожиданный элемент замечательно вписывался в его план. Оставалось только надеяться, что доблестный опер спросонок окажется чуть менее бдительным, чем обычно.

Столяров проснулся от первого толчка, раскрыл глаза и едва заметно кивнул, увидев приложенный к губам указательный палец.

— Тихо, — шепнул Гарин. — Пошли.

Михаил не стал задавать вопросов «куда» и «зачем», просто бесшумно поднялся с кровати, зашнуровал ботинки, накинул куртку и вышел из квартиры вслед за Олегом. Лишь на лестнице он спросил вполголоса:

— Что стряслось?

Гарин, обогнавший спутника на полпролета, поднял к нему бледное лицо и только мотнул головой:

— Это видеть надо.

— Что-то с «венцом»? — насторожился Столяров.

Вместо ответа Олег громко вздохнул и ссутулился, радуясь, что Михаилу видна только его спина. Контролировать выражение лица намного сложнее. Особенно когда сердце стучит в груди так, словно кто-то перевел рычажок с одиночного боя на автоматический и в каждом его ударе тебе слышится «Убей!». Убей существо, которое, не задумываясь, убьет тебя и перешагнет через труп, лишь бы все было в порядке с его драгоценным «венцом»!

По пути к баскетбольной площадке Гарин обогнал Столярова еще на пять шагов, обеспечивая себе пространство для нехитрого маневра. Возле стойки со щитом он изобразил замешательство, метнулся в одну сторону, в другую и, сделав петлю, встал лицом к Михаилу. Тот, как и следовало ожидать, остановился в паре шагов от Олега и требовательно спросил: