Александр Абердин - Русский бунт - 2030
Главное преимущество «Пионера» заключалось в его скорости, а также в том, что он был оснащён шестью такими сканерами, которые позволяли просвечивать насквозь десятиметровый слой железобетона и видеть, пусть и не очень чётко, что находится внутри зданий и даже подземных бункеров. Поэтому для предстоящей операции помощь «Пионера» была неоценима. Максим был чертовски зол на президента Франции. Хотя ему нравилась эта страна и особенно Париж с его неповторимой атмосферой, очень многое во Франции и французах он просто ненавидел. Особенно лицемерность и двуличие некоторых деятелей, ратующих за демократию и тот наглый, бесцеремонный тон, который они всегда позволяли в отношении России и русских. Франция была виновницей многих бед, свалившихся на голову русского народа, но как-то так уж получалась, что никогда не получала за своё свинство в зубы.
Набить морду всем тем французам, которые были ярыми врагами России, Максим не мог, для этого Россия должна была оккупировать Францию, но зато он мог и очень хотел набить морду одному единственному французу – президенту этой, без малейшего сомнения, великой страны. Жерар Паскуаль был старше президента США, но моложе Максима на четыре года. Он отличался крупным телосложением и даже играл в молодости он играл в регби, да, к тому же весил под сто сорок килограмм и не был при этом толстым увальнем. Скорее наоборот, имея лишних килограмм двадцать веса, президент Паскуаль, ратовавший за здоровый образ жизни, четыре раза в неделю занимался в тренажерном зале, а потому мог постоять за себя и Максим не считал зазорным поговорить с ним по-мужски. Тем временем часть парижан пребывала в шоке, ещё бы, сумасшедшие русские перестреляли их собратьев, как бешенных собак, зато другая тихо ликовала. Наконец-то нашлись люди, которые дали отпор зарвавшимся бандитам. Правда, находились и такие, кто жутко негодовал по этому поводу и их было немало.
У парижан появилась новая забота. После всего произошедшего, они гадали, исполнит новый русский президент свою угрозу в отношении Жерара Паскуаля или нет. Вообще-то это противоречило всем нормам международного законодательства. Что ни говори, а сама мысль о том, что один президент набьёт морду другому, причём за дело, выглядела кощунственной, но если рассуждать с позиции настоящего, а не показного рыцарства, то так оно и должно быть. В конце концов президент Паскуаль в ответ на обращение президента Первенцева, хотя тот и не был всенародно избранным президентом, мог взять это дело под свой контроль и восстановить справедливость, но не пожелал этого делать. Если бы речь не шла о таком одиозном типе, как Скунс, тогда его ещё можно было понять, но вставать на защиту педофила и дельца порнобизнеса, было верхом безнравственности, но мнения французов по этому поводу всё равно разделились и теперь они делали ставки, как на собачьих бегах.
Для Максима Первенцева разговор с Жераром Паскуалем был делом чести, но вместе с тем ещё и предметом большой политики. Будет он президентом новой России или нет, мог решать только «Комитет триста сорок», но не народ этой страны. В настоящее время его, народа, как такового, просто не существовала. Население России, как это ни печально, представляло сегодня стадо овец, безвольных и бессильных, с которыми можно было делать всё что угодно. Русских людей ещё только предстояло сделать гордыми, сильными, дерзкими, с горящими глазами, настойчивыми, готовыми бросить вызов кому угодно, но при этом ещё и дружными, спаянными, приходящими друг другу на выручку и совершенно бесстрашными.
Лозунг – бей своих, чтобы чужие боялись, тут уже не работал. Поэтому Максим и его друзья решили заменить его на лозунг – бей чужих, чтобы свои смотрели на мир веселее. Тем более, что им было кого и за что бить без малейшей жалости. Жерар Паскуаль нарвался, как президент страны и поэтому по морде он тоже получит, как президент Франции, а не как частное лицо, иначе это будет просто хулиганская выходка.
К вечеру Максим полностью восстановился. С дуба он спрыгнул легко и ловко, словно ягуар. Ему жутко хотелось есть и он первым делом достал из набедренного кармана боекостюма НЗ и принялся жевать сухую колбасу и галеты, запивая их витаминизированной минеральной водой. «Пионер» уже был на подлёте и как только они поднялись на его борт, Максим сразу же направился на крохотный камбуз. Всё равно до наступления темноты им в Париже делать было нечего. Достав из холодильника и разогрев сразу два пайка, он принялся трескать тушенку, одновременно слушая доклады бойцов. Те, пока он тёрся спиной о дуб, смотрели через тактические шлемы новостийные каналы французского телевидения и Интернета. Бойня, учинённая в Мёдоне, остудила самые горячие головы и потому в мусульманских кварталах было тихо, как никогда. Там уже поняли, что с русскими, взявшими за правило наводить порядок в чужой стране с такой беспримерной жестокостью, лучше не шутить и потому мусульманские кварталы, словно вымерли.
Агенты-телепаты, добравшиеся до центра Парижа, докладывали, что в Елисейском дворце царит чуть ли не паника. К нему были стянуты армейские подразделения, усиленные частями войск ПВО. Никакого особого волнения это ни у кого не вызвало. «Пионер» имел прекрасную антирадарную защиту и потому его было невозможно засечь, а установить аэростаты воздушного заграждения, французы не догадались. Точнее их у них просто не было. То, что вокруг Елисейского дворца было сосредоточенно столько солдат, тоже не волновало русских спецназовцев. Вряд ли им прикажет брать президентский дворец штурмом, если они туда проникнут. Служба безопасности Елисейского дворца понимала, что преимущество на стороне русских, ведь они были прекрасно экипированы и вооружены, но что самое удивительное, только несколько человек были полны решимости сражаться до конца. Все остальные агенты службы безопасности считали, что их президент показал себя последним идиотом и заслуживает взбучки. Сам же президент сидел в кабинете и выслушивал рекомендации министра обороны. Тот хотя и был штатским, призывал его укрыться на какой-либо военной базе или, на худой конец, в Централе. И вот тут произошло нечто совершенно неожиданное, Жерар Паскуаль крикнул:
– Жан-Пьер, я приказываю гнать всех солдат в шею! Это не дело, подставлять их под удар. Мои отношения с этим русским казаком моё личное дело. Пусть во дворце останутся только агенты службы безопасности. Прикажи им в случае появления русских проявить выдержку и пропустить их ко мне. Если президент России хочет набить мне морду, то пусть попробует это сделать. Я не трусливый слюнтяй, чтобы бояться драки. Франсуа, вы свободны. Уводите отсюда солдат и ни о чём не думайте. Я ни в коем случае не допущу, чтобы французские солдаты вступили в бой с русскими бойцами-псиониками. Судя по тому, что те устроили в Мёдоне, любое боестолкновение с ними закончится большой кровью, а мне дорога жизнь каждого француза. Именно на этом я недавно и погорел, так как не подумал о том, что слово француз не является синонимом слова ангел. Из-за этого мерзавца по прозвищу Скунс я уже допустил большую ошибку и это мне, а не французам, нужно её исправлять. Во всяком случае я не стану лебезить перед господином Первенцевым, хотя и имеет по рукой целую армию великолепных солдат-псиоников. К тому же он для меня, пока что ещё не президент России, а всего лишь военный лидер повстанцев.
Мысли президента Франции читались очень отчётливо и ясно, сожалея о своей ошибке, тот не собирался унижаться и действительно был готов дать Максиму бой. Подполковник Первенцев улыбнулся и сказал майору Бойцову:
– Боб, а он ничего, мужик с характером. Раз так, летим в Париж, к Елисейскому дворцу и как только солдаты уберутся, посадишь «Пионера» перед дворцом и снимешь маскировку. Не думаю, что французы, увидев наш летающий танк, захотят по нему стрелять. Что ты на это скажешь?
Майор Бойцов пожал плечами и ответил:
– Макс, в нашем «Комитете триста сорок» нет незаменимых людей. Если тебя там грохнут, то французы всего лишь накличут на свою голову большую беду, а Россия что с тобой, что без тебя всё равно проложит себе дорогу в космос, но на этот раз я пойду с тобой. Поверь, вовсе не потому, что боюсь за тебя. Мне просто хочется посмотреть ему в глаза. Понял?
– Отчего же не понять, – усмехнулся Максим, – ты хочешь, чтобы мордобой в Елисейском дворце всё же состоялся, но прошел в несколько иной форме.
– Правильно понимаешь, догадливый ты наш. – Коротко рассмеявшись сказал Борис – Ну, моё мнение тебе по этому поводу хорошо известно, так что обязательно учти его, иначе я сам скажу об этом президенту Франции.
Через три четверти часа вокруг Елисейского дворца не было ни одного солдата. Президент Франции, одетый, как для приёма, сидел в кресле и читал дайджест вечерних газет. Думал он в этот момент вовсе не о возможном визите во дворец Максима Первенцева, а о том, что после резни в Мёдоне будет правильным самым тщательным образом прочесать не только предместья Парижа, но и другие города, чтобы конфисковать у мусульман всё имеющееся у них незарегистрированное оружие, вплоть до кинжалов, которые те выдавали за деталь национального костюма. Франция светская страна и национальным костюмом в ней может быть только партикулярное платье, к которому не прилагается никакое оружие.