Леонид Кондратьев - Продавец королевств (СИ)
Уважаемый, дорогой Мерлин — хайло вымыть, сильно не отсвечивать, иначе маги на ноль помножат!.. (далее следует пропуск из непереводимых идиоматических выражений и поэтических сравнений к сожалению не понятных современникам в связи с малой известностью применяемых в аллюзиях трудах классиков иного мира…) К эльфийкам не приставать, стервы мало того что ушастые, так еще и старые как сама жизнь. На вид лет могут быть семнадцати, а на самом деле под вторую сотню лет. В добавок скучные и мутные… (в этом месте, к большому сожалению историков, в записках императора присутствует некая лакуна вызванная большим чернильным пятном, не поддающемуся на данный момент не одной из разработанных архивариусами методик очистки)
По местным «бабочкам» не шляться — «насморк» тут забористый и жуть как разнообразный, вплоть до магических вариантов. Увидите где одного старого фетишиста в черном балахоне, местные его Краст одноглазый кличут, сдайте или Селес или моей Инельде, сами не связывайтесь. (приписка сделанная рукой императрицы сильно повреждена временем и книжной плесенью и из-за этого практически не читаема. Фактически на данный момент среди моих оппонентов в научной сфере активно муссируется парадоксальное предположение, что сохранившийся кусок фразы «… Грхмыглов извращенец…» относилось как раз к капитану наемников. Это вздорное предположение было вызвано якобы обнаруженными в Имакарской крепости дневниками этого землянина крайне фривольного толка. По мнению не склонных к жалким сенсациям и скандальной славе историков оные дневники не что иное как посредственная компиляция и подделка нечистых на руку археологов.)
Кастрюли с большими ножиками — это рыцари, птицы вечно просящие пинка для полета и потому жутко гордые, могут разрубить одним ударом напополам, но у большинства броня хорошую очередь не держит.
Мужики в платьицах, по местному мантиях — жрецы или маги. И те и другие могут устроить приворот к твоей зад… (дальнейшее неразборчиво) или же вынос мозга парой слов прямо на сапоги. Экстрасенсы, снимают, портят, никогда не знаешь, какой козырь в рукаве прячут. Какие из них бабы, те вообще обезьяны за пультом управления атомным оружием.
Чуваки, похожие на тебя, это, скорее всего демоны. Или зеркало, но последних тут немного. Встретишь, стреляй первым, а то убьют и съедят, возможно, предварительно обесчестив. Причем несколько раз. В переговоры не вступай, один факт перемирия с ними уже достаточный предлог, чтобы местная правоохранительная система использовала тебя как курицу-гриль, объявив сей факт высшей мерой социальной защиты.
О деньгах. Бумажками, даже вечнозелеными, можешь подтереться, если получится недостаточно экстремально, используй еще и пластиковую карточку. Здесь в чести либо бартер, либо драгметаллы. Последнее время еще патроны добавляются потихоньку, но поймают на разбазаривании боезапаса — повесят за шею и не снимут вообще. Золотом по одиночке не светить — за него могут убить, ибо тут курс офигительно высокий. Серебряной монеты хватит, чтобы купить у труженика полей ягненка. Не знаю, зачем тут медь, но ее многие торговцы брать отказываются. Зажрались. Удар кулаком по наглой толстой морде решает эту проблему, ответной мести Моссада не бойся, сюда он пока не пролез.
Местных мирных жителей обижать не рекомендуется, но если чуть-чуть или не оставляя свидетелей, то можно. Приказы начальства выполнять, с чужими можно не церемониться вообще, репортеры как класс отсутствуют, промедление с открытием огня по команде или нападение на старшего по званию приравнивается к госизмене со всеми влетающими в лоб последствиями в виде свинцовой мухи. Впрочем, если не будет спешки, познакомишься с настоящим палачом, представителем крайне востребованной профессии.
За сим прощаюсь. Олаф князь Онацт тра Мурнау, виконт Кутумов, сын Колмана, рода Мак Морран.
P.S. не ржи как лошадь — не факт что местные тебе тоже какой-нибудь титул позаковыристей не навесят. А то будешь именоваться повелителем Нижних Гнилух и властителем какого-нибудь Зажопинска.
Подернув плечами и восхищенно присвистнув, командир наемников молодцевато отдал честь и в лучших традициях давно сгинувшей имперской гвардии (сказать что при этом он удивил всех присутствующих — это ничего не сказать) гаркнул: — Здравия делаю Ваше Величество!
— Ваше Величество! — В шатер ворвался какой-то стражник. — К вам послы Святого Престола!
— Где они? — Уточнил император, мгновенно забывающий о наемниках. — Сколько? Когда прибудут?
— Мы уже здесь, сын мой, — в шатер величественно вступил нестарый еще мужчина в свободных белых одеяниях, ниспадающих до пола. Его темные глаза смотрели уверенно, лицо, казалось, дышало некоей одухотворившей его силой, а руки крутили четки, сделанные, судя по цвету бусин, из янтаря. Свиту ему составляла парочка практически таких же типов, только, судя по чуть более грубой одежде, находящихся в церковной иерархии рангом пониже. — И несем тебе слова Светлого Господина.
— Найти епископа Фанута, — еле слышно прошипела Селес своим сородичам, почти не двигая губами и мило улыбаясь незваным гостям и сожалея, что по обычаю дроу не поставила на вход ловушки, убивающей всех тех, кого внутрь не приглашали. И если бы ее мысли узнали ближайшие родичи, то ужаснулись бы и навеки изгнали девушку, или как минимум, потащили бы ее к целителям не взирая на сопротивление, ибо не может нормальная светлая эльфийка признавать мудрость темной ветви народа перворожденных. — Срочно!
— И что же хочет сказать мне Святой Престол, — полюбопытствовал Аксимилиан, не делая попытки поприветствовать гостей так, как полагалось по этикету. Впрочем, если подумать, вломившись без спроса, и не представившись первыми они и так его правила изрядно нарушили.
— Отринь гордыню, мирской владыка! — Провозгласил священник хорошо поставленным голосом. — Ты могуч и славен, но цитадель построил на гнилом фундаменте, а потому не может быть признана надежной! Смирись и покорись воле всемогущего господа, ведь сила твоя держится на помощи врагов рода человеческого, а они ничто, пред волею его! И тогда будет открыты тебе путь на трон земной и отворятся для тебя врата небесные и окутает благодать их душу твою!
— Где эта воля, спрашивается, была, когда моя столица горела в адском пламени? — Негромко, но очень проникновенно, поинтересовался внезапно возникшей за спиной своего сына призрак Канлера Великого. — Или мало построил храмов? Или молитвы людей во славу своего повелителя были неискренни? Ну ладно я то, признаю, грешен был. Властолюбив, алчен, распутен… Но чем провинились остальные жители города, в частности, три сиротских приюта из которых не выжил никто, включая едва успевших народиться грудничков?
— Противное небесам и чести оружие, что пробивает латы вернейших сынок церкви пусти на колокола храмов! — Проигнорировал его вопросы священник. — Изгони от сердца и предай суду богомерзких чернокнижников! Заставь нелюдь встать на заслуженное ею место, под пятами сынов человеческих! И тогда Святой Престол скажет, что праведен ты и покорится воле царя царей!
Желваки, заигравшие на скулах Аксимилиана были явным предостережением любому кто знал о взрывном характере потомков Канлера Великого, еще при жизни славившегося крайне отвратительным характером и нетерпимостью к любому шантажу, что за столом переговоров что в постели. Об этом на страницах сохранившихся летописей было довольно подробно написано. И об обезглавленной графине Поэри и о послах Халифата и даже о странно исчезнувших парочке пресвятителей престола Светоносного. Но видимо и среди священников встречаются крайне не начитанные люди без всяких следов инстинкта самосохранения. Во всяком случае, облаченный в рясу бурдюк с жиром, как метко обозначил для себя один из иномирян, находившихся в шатре, не обратил никакого внимания на реакцию слушателей и продолжил вещать:
— Каяться тебе надо отрок! Каяться и молиться о всепрощении Светоносного! Ибо погряз ты в блуде с дщерью диавольской и отринул заботы о душе своей! — от количества пафоса и восклицательных знаков в речи священника у всех присутствующих перекосило лица а у Канлера беснующегося за спиной потомка даже немного расплылся силуэт от с трудом сдерживаемой ярости. Фактически священник был бы уже трупом, если бы не старинный обычай не трогать гонцов и глашатаев. Хотя в обычае ничего не было сказано о том что обратный путь таких вот «любезных гостей» очень часто заканчивался где-нибудь в темной глуши. А от эльфийской стрелы, честного кинжала под ребра или новомодной пули в голову — это уже детали.
