Саймон Кларк - Царь Кровь
Он подтвердил, что люди мигрируют с запада на восток. Он облетел окрестности к востоку в сторону Йорка и Селби, и там земля была покрыта сотнями тысяч людей, торчащими тесно, как кукуруза в поле. Там было относительно мало горячих точек, которые выдавало почернение растительности. То, что нагревало землю в других местах, туда еще не дошло или как-то обошло стороной.
Он летал высоко, чтобы никто в него не стрельнул от плохого настроения, но был уверен, что беженцы гибнут от голода тысячами. Может быть, некоторые сохранили цивилизованность и решали, кого есть следующим, броском монеты или партией в шахматы. Но не приходилось сомневаться, что вскоре все графство будет усыпано человечьими костями и гниющим мясом.
Местность к западу почти обезлюдела. Однажды Говард долетел до самого Манчестера. Он сообщил, что земля там вся почернела от прорвавшегося снизу жара. В почве были огромные провалы, светившиеся красным. Столбы дыма и пара поднимались в небо до потолка высоты самолета. И постоянно слышался скворчащий звук, когда черные крошки били по стеклам кабины. Говард повернул назад, когда у него запершило в горле от серного дыма.
– Там, к западу, только черная пустыня, – сообщил он нам. – Тех, кто там остался, можно считать покойниками.
Я догнал Кэролайн. Она поцеловала меня и закинула мне руки за шею, крепко обняв. Она сказала, как скучала без меня. Улыбаясь и играя глазами, она потянула меня за руку вдоль берега ручья, прочь от лагеря, в какое-то тихое место, где мы будем одни. Я чувствовал, как она по мне изголодалась. Каждые несколько шагов она останавливалась, брала меня за голову и притягивала к своим губам.
Я тоже ее хотел. После всей мерзости, разрушений и смертей, которым я был свидетелем, мне хотелось выплеснуть это прочь за пять полных часов с этой красивой страстной женщиной. Она причесалась, спрыснула шею тайно сохраненными духами. Ох, как она смотрелась, как она пахла!
Мы все еще не обнародовали наших отношений. Кэролайн была более чем счастлива хранить их в тайне, она на самом деле наслаждалась этой тайной. Я думал, не было ли у нее раньше романов. Может быть, то, что она держала их в тайне от мужа, добавляло особую пикантность.
Мы шли, держась за руки, пригибаясь под ветви, и говорили. Главные новости вне лагеря состояли в том, что радиостанции уходили из эфира с каждым часом. В Великобритании осталась только одна, называвшая себя Би-би-си. Одно время она базировалась на радиостанции ВВС в Веддингтоне. Потом послышались выстрелы, передачи прервались. Через сутки перерыва она появилась на другой волне откуда-то из не называемого места. Все решили, что она вещает с борта военного корабля у восточного побережья.
Была вторая половина сентября. Лето еще не проявило признаков умирания. Дни стояли жаркие, хотя это была странная погода. Даже в самые солнечные дни вдруг появлялись облака, рассыпавшие снежные хлопья. Только черные. Когда снег таял, на палатках оставались следы из черной крошки. Трудно было не согласиться, что жуткие геологические изменения у нас под ногами вызовут глобальные последствия и для климата. Когда в 1883 году взорвался вулкан Кракатау, на следующий год во всем мире было холодное лето, потому что выброшенный в атмосферу пепел экранировал солнечный свет. Теперь сотни, если не тысячи Кракатау плевались пылью по всему земному шару. Как это должно сказаться на климате?
Мало кто сомневался, что мы идем прямо в ледяную пасть нового ледникового периода.
Но сейчас, когда вечернее солнце светило низкими лучами и красило все в золото, я мог думать только о Кэролайн. Ранее в этот день я решил поднять тему серых на вечернем собрании перед Стивеном и остальными. Вообще-то у нас было достаточно проблем и без того, чтобы ломать себе голову над тем, что многие считали выдумкой. Но я уже слишком долго носил это в себе.
Когда мы отошли подальше от лагеря, Кэролайн выпустила мою руку и потащила футболку через голову.
– Как мне тебя не хватало, Рик, – сказала она низким хрипловатым голосом, от которого меня пробирала дрожь. – Я ночью не спала и только думала, как бы к тебе прижаться.
– Почему ты не перейдешь ко мне в палатку? Мы были бы вместе каждую ночь.
– Тогда я стану кем-то вроде жены, и тебе наскучит.
– Ну уж нет, – сказал я, целуя ее. – Можешь мне поверить.
Она задрала на мне футболку, прижалась голыми грудями к моему животу.
– Но Кейт Робинсон это было бы неприятно. Она бы ревновала.
– Между мной и Кейт ничего нет.
– Но ты ей нравишься. Она с тебя глаз не сводит.
– Не замечал.
– Врешь.
Она не сердилась. Она улыбалась и тискала меня сквозь ткань джинсов. Все это было игрой, в которую она хотела играть. Скрыться куда-нибудь в тихое место, расстегнуть на мне штаны и жадно схватить ртом. А иногда она надевала юбку без трусов, и мы остервенело трахались под кустами во всей одежде. И я думаю, ее возбуждало, когда она представляла себе меня с другой.
– Странная эта Виктория, – сказала Кэролайн хриплым голосом, который просто сочился сексом. – Я все думаю, что бы она могла сделать с молодым человеком вроде тебя.
– Судя по тому, что говорит Стивен, высосала бы кровь и повесила бы сушиться на ветвях.
– Он это знает по собственному опыту?
– Нет, он доволен, что у него есть Рут. И он слишком занят лагерем, чтобы подбивать клинья к кому-нибудь еще.
– А может, он хочет подбить клинья ко мне?
– Может быть.
– А ты бы ревновал?
– Ревновал бы. И еще как ревновал!
Я улыбнулся, расстегивая ремень.
– А тогда удели внимание тете Кэролайн. Прошло уже… гм… пятьдесят один час, как я тебя в себе не ощущала. – Глаза ее вспыхнули, будто эротическая шаровая молния разорвалась у нее внутри. – Так что, Рик… мальчик мой… давай-ка… – С неожиданной силой она вцепилась в пояс моих джинсов и стащила их вниз. – Отбарай меня как следует, сильно… Ого, какой ты сегодня жесткий мальчик!
У меня встал, раздулся и стал почти невыносимо чувствителен, а ее прохладный палец скользил по нему вверх-вниз.
– Только сначала я попробую на вкус, какова моя игрушка.
Ее голова стала спускаться, она целовала меня в живот, в бедра, потом язык заскользил по невероятно чувствительной коже. Я захватил горстями ее волосы. Меня затопила рычащая волна вожделения.
Я изо всех сил сжал эти маленькие груди, мои губы впились в ее рот до синяков. Еще секунда – и мы покатились по траве, срывая друг с друга одежду. Если бы кто-нибудь подглядывал из кустов, он бы увидел скорее смертельную схватку, чем любовные объятия, мы почти что дрались друг с другом – кто окажется наверху.
Я утонул в мире ощущений. Это был лучший в мире кайф. Я ощущал: уколы травы по голой коже, плеск воды потока, куда я попал ногами, и ледяной холод только подогревал любовное пламя. Я видел: все в моментальном снимке, живое, но не сцепленное одно с другим. Кэролайн оседлала мою грудь. Волосы на лобке – крупный план. Половые губы, пылающие красным. Я слышал запах: этот аромат зажигал кровь в жилах.
Образы, запахи, ощущения летели в мозгу калейдоскопом. Розовые соски. Крошечная родинка на одной груди. Ягодицы, прилипшие к ним травинки и песчинки. Красная царапина от левой лопатки до правой ягодицы, когда я валял ее на берегу, на острых камнях, ни черта не чувствуя. Меня вел единый все побеждающий инстинкт. Я хотел вогнать поглубже и разбиться об нее.
Кэролайн извивалась на спине, чтобы я не мог вставить. Она хихикала, страстно взвизгивала, прижимаясь пахом мне к бедрам или к животу, но все время ускользая раньше, чем я успевал вогнать.
Сердце грохотало, дыхание вырывалось у меня резкими толчками. Эти дразнящие движения – “вот возьми – а вот не возьмешь” – доводили меня до исступления. Но они входили в ее игру. Она хотела так раскалить мою страсть, чтобы питаться от нее, как вампир.
– Давай, давай, – понукала она. – Я уже хочу. Вгони. Барай меня, барай, барай…
И тут же ускользала из-под меня, извиваясь с легкостью змеи.
Я схватил ее за руки, за запястья. Она рассмеялась и подняла разбухшие от желания губы мне навстречу.
И все это время она поднимала бедра мне навстречу, да так, что жесткая кочка волос царапала мне кожу.
Я придавил ее к земле, и она снова извернулась.
На этот раз я не успел сообразить, как свалился в ручей. Холодная вода обожгла, но не сбила жар моего вожделения. Она прыгнула на меня, взбив руками фонтан брызг, позолоченных вечерним солнцем.
Она встала в воду на колени. Вода только доставала до щеточки волос, и я представил себе, что она чувствует – будто холодные губы целуют ее между ног. Она покрылась гусиной кожей, бледные соски сразу потемнели и собрались в твердые пуговки.
Она сидела на мне верхом, моя голова лежала на камне, поднимающемся у берега. Кэролайн улыбнулась. Вода бисером стекала у нее с лица, с шеи, с грудей.
Я погладил ее кончиками пальцев, и тело Кэролайн ответило трепетом. Но это не была дрожь от холодной воды, что журчала у нее меж бедер, расходилась косичками от закругленного зада. Она дрожала от предвкушения.
