Вадим Филоненко - Сто рентген за удачу
— Хорошо, что ты попал к нам живым, — радостно заявил Урюк.
Вот оно, начинается! Сейчас он тоже начнет втыкать в меня шприцы с «Ядерным грибом».
— В отряде одни только необстрелянные придурки, — продолжал Витек. — Вон Мишка самый опытный. И то…
От меня ускользнул смысл его слов. О чем это он? Какой такой отряд?
— А с тобой мы тут таких дел наворотим, — не унимался Витек.
Ага… Похоже, мстить он не собирается… Уже хорошо…
— Ну, что? — внезапно Урюк стал официальным. — Пойдешь ко мне в отряд?
Да он ведь имеет в виду отряд мародеров! Его отряд! То есть он тут главный! Дело начинает проясняться… Похоже, у Витька, помимо «основной работы» в рядах российских вооруженных сил, есть довольно прибыльная подработка. И, кажется, теперь я знаю автора той гениальной задумки с дотом…
— Чего молчишь? — поторопил Витек. — Да или нет?
— У меня есть выбор?
— Конечно. — Урюк хохотнул и выразительно посмотрел на оставленные свиномордым Мишаней кусачки. — Выбор есть всегда, Бедуин. Ты можешь стать моей правой рукой, а можешь остаться без левой ноги, или с какой там Мишка хотел начать? Он скоро проспится, и вы продолжите «развлекаться».
— А если я соглашусь…
— Нет, — перебил меня Урюк, — не если! Ты согласишься! Или мне позвать Мишку? Не забывай, ты убил его любимого собутыльника. Он теперь вынужден пить в одиночку, а так ведь и спиться недолго. — Витек поднял с пола пустую бутылку, поморщился. — Мишаня, когда напивается, звереет. Это он с тобой еще трезвый был. Вон, всего одна пустая бутылка, а его норма две.
Как говорится, шах и мат. Условия не оговариваются даже дополнительно. Наверное, вот так люди и соглашаются «добровольно» пойти в рабство…
— Тогда отстегни наручники, — попросил я. — Скрепим договоренность рукопожатием.
— С этим торопиться не стоит. — Урюк решил проявить недоверчивость. — Вдруг ты не до конца осознал все выгоды моего предложения?
— Да ты чего, Витек? — возмутился я. — Не валяться же мне в этом подвале и дальше!
Урюк неожиданно развеселился.
— Это не подвал, — заявил он, отсмеявшись, — это бывшая выгребная яма.
До меня опять дошло не сразу.
— Не понял. Ты хочешь сказать…
— Ну да, когда-то здесь был сортир. То, на чем ты лежишь — это окаменевшее дерьмо. А вон там, — он указал наверх, — раньше было очко. Только теперь оно заколочено.
Вот почему пол такой неровный. И вот откуда устойчивый запах параши. Ловко! Жить в бывшем нужнике никто не захочет, а вот превратить его в камеру для пыток — милое дело. В АТРИ любое помещение на вес золота. А так делов-то — прокопали дыру от ближайшего подвала, и все довольны. Особенно свиномордый Мишаня…
— Здесь ты, Бедуин, конечно, не останешься. Ты же теперь наш.
Витек сделал паузу. Сказано было так, что я понял — «нашим» мне никогда не стать.
— Сейчас пришлю кого-нибудь из ребят, — продолжал Урюк, — тебя переведут в другое место.
Он повернулся к выходу. Я его окликнул:
— Погоди. Что с моим напарником? Он у вас? Жив?
— Пока да. Но это ненадолго.
— Марек — опытный бродяга и может быть полезен.
Витек пожал плечами:
— Вообще-то мне нужны не бродяги, а хорошие бойцы.
Ну, да. Урюк ведь занимается мародерством. В частности, блокировал тропу Волкодава, отбирая у его людей весьма ценный хабар…
— А ты давно из армии ушел? — на всякий случай поинтересовался я. Вдруг мои сведения устарели и Урюк уже отставник?
Витек хмыкнул:
— Я не уходил. Кстати, можешь поздравить меня, Бедуин, я уже месяц как майор.
Минут через десять за мной пришли двое парней с автоматами. Оба — в спортивных костюмах. Один с удовольствием жевал на ходу бутерброд с колбасой, и это несмотря на устойчивый запах параши. Как будто не в центре АТРИ, посреди окаменевшего дерьма, а у себя дома!
Меня отстегнули от кольца в полу, подняли на ноги и повели по запутанным подземным галереям. Их было так много, что мне начало казаться, будто под землей вырыт целый город. Ну, не город, а, скажем, деревня. От главного тоннеля в разные стороны ответвлялись коридорчики. Некоторые вели куда-то в глубь катакомб, а прочие заканчивались помещениями, в которых, как я успел заметить, стояли топчаны с матрасами, металлические шкафы, столы. Часть помещений пустовала, в остальных находились люди. Кто-то спал, большинство пили, ели, травили анекдоты, резались в карты, я даже расслышал негромкий перебор гитары. Короче, обычный лагерь одной из атрийских бандитских бригад, только спрятанный глубоко под землей.
Освещались катакомбы обычными электрическими лампами. Видно, у ребят есть свой генератор.
Конвоиры привели меня в небольшой зальчик с люком в полу, который перекрывала массивная металлическая решетка. Поодаль лежала переносная деревянная лестница. Парни, кряхтя от усилий, вдвоем подняли решетку, отодвинули в сторону. Насколько я понял, внизу было что-то вроде холодного темного погреба. Один из конвоиров спустил туда лестницу, второй снял с меня наручники, подтолкнул к люку:
— Чего ждешь? Лезь!
Я подвигал занемевшими руками, разгоняя по жилам кровь, растер запястья и спустился по лестнице вниз. В погребе царил сумрак и жуткий холод. Как только я ступил на твердую землю, лестницу подняли. Решетка опустилась, парни еще некоторое время погремели чем-то, а потом ушли.
Теперь хорошо бы осмотреться…
Сверху, через решетку, проникал тусклый свет, но он освещал только небольшую центральную часть погреба, а стоило отойти на шаг в сторону, сразу становилось трудно разглядеть даже собственные руки. Тем не менее мне не понадобились глаза, чтобы понять — я в погребе не один. Из дальнего угла раздался слабый стон.
Я подошел поближе, напряг зрение, изо всех сил вглядываясь во тьму. Кажется, топчан. Там на спине лежит человек. Его руки неудобно вывернуты и притянуты к ножкам топчана парой наручников. Чтобы пленник не замерз, кто-то накинул сверху тряпье.
— Марек, это ты?
Человек не ответил. Он мелко дрожал и постанывал. Я отодвинул тряпки. Лица толком не разглядеть, но и так понятно — это не Марек. Мои пальцы нащупали длинные, спутанные волосы, а Марек, как известно, всегда коротко острижен. Но тогда кто это такой? И куда они дели моего напарника?
Я потрепал незнакомца за плечо:
— Эй! Очнись! Слышишь меня?
Вместо ответа мужик весь сжался и заскулил. Судя по всему, ему досталось не меньше, чем мне. А может, и больше.
— Да не бойся ты. Я не из этих.
Мужик затих. Я осмотрел лежак. Оказывается, кольца от наручников просто пропущены через ножки топчана, которые свободно стоят на земляном полу.
— Могу освободить тебя, — предложил я мужику. — Только ты должен попытаться встать. Сможешь?
Совместными усилиями мы высвободили его руки. Наручники остались на запястьях, но от лежака он освободился. Теперь самое время познакомиться.
— Тебя как зовут?
Мой собеседник замотал косматой головой, будто пытался выдавить из себя слова, потом замычал и наконец выдал:
— Иван Аркадьевич Зинчук, профессор.
Я несколько опешил от столь официального представления, но машинально ответил в том же стиле:
— Сергей Борисович Рязанцев, капитан в отставке.
— Очень приятно, Сергей Борисович, — церемонно поклонился профессор. Ему было лет пятьдесят — пятьдесят пять. Этакий маленький, худенький живчик со всклокоченными седыми волосами до плеч.
— Можете звать меня проще — Бедуин, — предложил я.
— Но это слишком фамильярно. Неудобно как-то, — возразил мой собеседник.
— Напротив. Очень даже удобно, — твердо сказал я.
В АТРИ это единственное приемлемое обращение. Ну представьте, каково кричать: «Сергей Борисович, хуги справа!» Да тебя успеют раз десять сожрать, прежде чем дослушаешь фразу до конца!
— Ну, если вы настаиваете… — неохотно протянул профессор.
— Настаиваю, — улыбнулся я. — Иван Аркадьевич, а вы-то как здесь оказались?
— Честно говоря, и сам не понимаю. Я, собственно, ученый, профессор НИИИАП. Прибыл в АТРИ в прошлом году. А несколько дней назад в составе небольшой экспедиции отправился в Чегодайское ущелье за несколькими очень редкими образцами аномальной активности…
Образцы аномальной активности — так цацки назывались по-научному. Давненько я не слышал подобного термина, а ведь когда-то, в бытность военным егерем, и сам не раз писал в отчете: «На маршруте обнаружены следующие образцы аномальной активности…»
— Нас интересовали так называемые жало и пыльца смерти, — продолжал профессор.
— У вас губа не дура! — фыркнул я. — Эти цац… хм… образцы всех интересуют. Вот только за шесть лет беготни по АТРИ жало мне удалось взять лишь однажды, а пыльцу вообще ни разу.
