Антон Орлов - Желтые небеса
Стеклянная дверь в лоджию была распахнута, шелковые бежевые портьеры колыхались от сквозняка. Над крышами дальних домов расцвел роскошный ало-оранжево-розово-золотой закат (обязанный своей чарующей красотой смогу), выше небо потемнело, утратив дневную желтизну. Его закат не интересовал. С плотоядной усмешкой оглядев стол – глаза разбегались, – он заметил свой любимый мясной рулет, отхватил солидный кусок и отправил в рот. Прелесть… Отломил еще кусок, наскоро разжевав, проглотил. Послышались шаги. Тут-то рулет и застрял в пищеводе.
– Ты что делаешь?!
Она стояла в дверях и смотрела на него, чуть прищурив искусно подведенные глаза. Темные волосы уложены в замысловатую прическу, губы пунцовой полоской выделяются на красивом лице, кремово-бледном, как драгоценный старинный фарфор.
Не ответив, он схватил первую попавшуюся бутылку: если запить, это пройдет.
– Ты сошел с ума? – она еще сильнее прищурилась. – Это же «Небесное десертное», оно для гостей! Его просто так не пьют!
Струйка вина потекла по подбородку, по шее и нырнула под воротник. Проклятый кусок рулета на тронулся с места.
– Я так старалась! Что про нас подумают гости? Я возилась с этим рулетом целый час, а ты оставил от него один хвостик и всю скатерть вином закапал!
– Молодец… – прохрипел он. – Я подавился…
– Ничего удивительного! Ты только и делаешь, что жрешь, я для тебя готовить не успеваю! У тебя нет талии, зато брюхо, как у беременной, и целых два подбородка!
Наконец-то рулет скользнул в желудок. Полегчало. Он встряхнул бутылку – темного бордового вина оставалось ровно на треть – и снова припал к горлышку. Вкусно.
– Посмотри на себя в зеркало! – ядовито посоветовала жена.
Глянув в зеркало, он пожал плечами, поставил пустую бутылку на стол.
– Тебе давно пора сесть на диету! Вот бы ты следил за собой, как твой брат! Он всегда такой спортивный, подтянутый!
Ему всю жизнь ставили в пример старшего брата. И эта дура туда же.
– Я это, поехал на дело… Пока.
Жена с тоской вздохнула. Он вышел в прихожую, с недовольным кряхтением нагнулся за ботинками. Остаточная боль продолжала терзать пищевод, и он сквозь зубы выругался.
– Паад! Паад, что с вами?
Мартин разлепил веки. Опять. Спазматическая боль в пищеводе, до чего мерзкое ощущение… Поморщившись, объяснил:
– Сон.
– У вас еще двадцать минут, – посмотрев на фосфоресцирующий циферблат часов, Сотимара непроизвольно качнулся вперед, снова откинулся в кресле. Ему приходилось делать громадные усилия, чтобы держать глаза открытыми. – Тут все спокойно.
– Я уже в норме. Отдыхайте.
Мартин рефлекторным движением дернул боковую дверцу, нащупал банку пива. Сделал несколько глотков, но боль не утихала. Гадость. Если в предыдущих снах про город под желтыми небесами он получал травмы в схватках, при драматических обстоятельствах, то нынешний эпизод ни в какие рамки не лез: чуть не подавился рулетом, да еще и предназначенным для гостей… Он отлично помнил вкус этого самого рулета. А также вкус и аромат первоклассного вина. И запах духов жены, тонкий, волнующий, пряный. И те чувства, которые будила в нем эта женщина: угасающее влечение, смешанное с разочарованием. Несмотря на внешний шик, она, со своими друзьями-снобами, модными болезнями (неясно, реальными или мнимыми) и многочисленными любовными интрижками, была очень обыкновенная, таких по двенадцать штук на дюжину, а он как раз на внешний шик и попался. Как ее звали? Кэрил?.. Или Кайти?.. Что-то в этом роде. Во сне он знал, как ее зовут.
Тут Мартин понял, что все еще до конца не очухался. Сон – это всего лишь сон. Игра воображения, бессознательное. Какие уж там имена… Нельзя отрицать, сны, спровоцированные Х-излучением, удивительно последовательны, детальны, полны физических восприятий, но это целиком и полностью продукт деятельности его же собственного мозга. Если относиться к ним как к воспоминаниям, недолго и шизануться. Или даже стать амбивалентной личностью, обремененной сложными душевными противоречиями. Вроде Эша. Подумав об этом, Мартин внутренне содрогнулся и решил не забивать себе голову дурью. А все-таки было в этом последнем сне что-то важное… Некая незначительная, но тревожная деталь.
Закинув руки за голову, он с хрустом потянулся. Вернул в обычное положение спинку кресла. Сотимара спал с приоткрытым ртом, беспокойно ворочаясь. Если не считать производимых им звуков, в машине было тихо: наверное, Эш тоже уснул. И снаружи тихо. Мартин прислушался к своим ощущениям, однако чувство опасности молчало. Хотя не такое уж оно у него безотказное… Случалось, что подводило. Он не стал выбираться наружу, воспользовался туалетом бронекара. Когда вернулся в кабину, было по-прежнему тихо. Близилось утро. Небо чуть посветлело, растения сливались в черную массу. В десяти метрах от кабины вырисовывалась изломанная зубчатая кромка.
Он опять устроился в кресле, машинально оглядел мертвые экраны – и вдруг понял, что зацепило его в последнем сне: лицо в зеркале. Жена предложила посмотреть на себя, он так и сделал. Большое зеркало в позолоченной раме висело в углу гостиной, и там, в пронизанной вечерним солнцем стеклянной толще, отражалось персонифицированное Зло. Враг Габри Борешана. Иначе говоря, тот самый мужик, чей изуродованный портрет Мартин видел в апартаментах Эша на двадцатом этаже «Дендроэкспорта». Крупный, массивный, круглолицый, с выступающим животом. Тяжелый подбородок, ежик темных волос. Цепкий, чуть насмешливый взгляд. На серой куртке, скроенной таким образом, чтобы не выпирали потайные карманы для оружия, красуются бордовые винные пятна: облился, когда запивал застрявший в глотке рулет.
Теперь Мартин успокоился. Любопытные номера выкидывает иногда подсознание… В качестве строительного материала для снов оно использует все что попало. И с логикой порядок: Эш считает Мартина Паада своим врагом, поэтому во сне Мартин принял облик его врага. А вот приснившаяся жена совсем не похожа на зеленоглазую девушку со второго портрета. Ничего общего. Мысль о девушке вызвала у погрузившегося в полудрему Мартина сложную смесь эмоций: ощущение симпатии, легкую грусть и свирепое сожаление.
«Молодчина хирург, который оперировал ее после ранения! Вытащил девчонку с того света, хотя шансов было всего ничего. А жалко, что не я убил этого психованного ублюдка, который пытался ее зарезать…»
Встрепенувшись, он рывком выпрямился в кресле и выругался. Чуть не уснул. Так дело не пойдет. Достав из аптечки упаковку безвредного (если верить инструкции) стимулятора, вытряхнул на ладонь ярко-красную таблетку и уставился на нее в раздумье. Не любил он глотать стимуляторы. Пользовался ими крайне редко, только если деваться некуда. В последний раз он наелся этой дряни, когда его на Бангре захватили в плен слакиане и надо было драться, невзирая на отбитые печенки и жару плюс семьдесят два по Цельсию. Сейчас вроде, ситуация не та, но, с другой стороны, на его мозг воздействует Х-излучение, размывающее грань между реальностью и снами. В самый раз принять лекарство… А вдруг эта хреновина не оправдает ожиданий и ослабит его сопротивляемость излучению, что тогда? И потом, не верил Мартин в безвредные стимуляторы, что бы там ни утверждали инструкции.
Он все еще колебался, взвешивая «за» и «против», когда Сотимара с воплем подскочил, сел и открыл глаза. В утреннем сумраке его мокрое от пота лицо казалось мертвенно-бледным.
– Я убью его, – невнятно произнес фаяниец.
Одной рукой он держался за горло, другой нашаривал свой меч, лежавший рядом с креслом.
– Кого?
– Эша. Он снова наслал магический сон! Как будто мне пять лет и меня загрызла огромная собака. Рувьяг. Горцы их специально натаскивают на людей.
Ворвавшись в коридорчик, он начал дергать дверь каюты Вениамина.
– Эш, трусливый оккультист, открывайте!
Запертый Эш не смог бы открыть, даже если бы захотел. Мартин тоже поднялся с кресла, перед этим бросив стимулятор обратно в аптечку: не понадобится.
– Сотимара, хватит. Он тут ни при чем.
– Еще как при чем, – раздраженно фыркнул фаяниец. – Поставьте ему укол и спросите про магию! Или я спрошу.
Он ударил кулаком по двери. Внутри было тихо. Потом раздался страдальческий голос Вениамина:
– Паад, вы меня разбудили! После вчерашнего беспринципного допроса в лучших традициях ЛОСУ у меня совсем не осталось сил. Вы меня заперли, а теперь будите и угрожаете. Когда мы вернемся на Лидону, вы сядете на скамью подсудимых, и вся ваша дешевая популярность вас не спасет!
– Открывайте! – потребовал Сотимара.
– Дверь заперта, – объяснил Мартин. – Ключ у меня. Сотимара, идите-ка лучше в кабину и наблюдайте за обстановкой. Как лидонский гражданин, Эш находится под моей защитой, и я обязан доставить его на орбиту живым и невредимым. Поэтому вы больше не будете ему угрожать, у нас и так хватает проблем.
