Андрей Максимушкин - Не герой
В один прекрасный момент Василий понял, что голоса автоматов и винтовок ополченцев звучат не только впереди, но и справа, и слева, и даже позади. Молодой человек поднялся на ноги, прислонился к дереву и вытер пот со лба. Погодка сегодня прохладная, небо затянуто облаками, но Василий чувствовал себя так, как будто пробежал верст двадцать по Сахаре.
По ноге что-то мокрое течет. Василий механически сунул руку за спину и нащупал подсумок с пластиковой бутылкой. Вытащил емкость, глубокомысленно хмыкнул, глядя на нее. Пока он ползал по лесу, бутылку за его спиной пробило пулей. Большая часть травяного настоя вытекла, но того, что еще осталось, хватило на пару добрых глотков. Похорошело. А ведь в брошенной на поляне сумке должна быть вода.
– Хабулай! Жив! – заорал Лушик.
– Жив. Где твои?
– Все здесь.
– Тащи своих раненых к стану. Дальше, к селу, пусть сами добираются.
– У меня треть полегла, – сокрушенно сказал селянин.
– У меня половина. Давай, собирай всех живых. Будем заслон ставить.
Люди устали. Бой вымотал селян хуже покоса. Поредевший отряд ополченцев оттягивался к своему лагерю. Решили: если не смогут задержать кайсаков в лесу, так хоть дадут время уйти своим раненым товарищам. Положение тяжелое. Противник замедлил продвижение, остановился в выжидании новых атак лесных стрелков, но стоит врагу захватить хоть одного пленного, разговорить его – это несложно, – и кайсаки поймут, что им противостоит горстка ополченцев. Впереди у кайсаков богатые села, где можно разжиться припасами, пополнить переметные сумы, да и отдохнуть на полную катушку, благо остались в селе одни женщины, дети и старики.
Задержка вражеского продвижения дала ополченцам возможность немного отдохнуть. Василий и Лушик навели среди своих людей порядок, определились с обстановкой, начали эвакуацию раненых. Пятерых охотников отправили в передовой дозор. Задача одна: следить за противником, в случае любых телодвижений со стороны кайсаков – бегом к основным силам.
– Может, мы с товарищами постреляем немного? – предложил Вахлак.
– А если они за вами побегут?
– Пусть бегают, – хмыкнул лесовик, почесывая бороду.
Старый охотник сегодня стрелял, как в тире – спокойно, тщательно прицелившись, и почти все пули в цель. Да, его винтовка била без промаха. Снайпер.
– Если зашевелятся, голову поднимут, стреляй, только осторожно, чтоб тебя в ответ не подстрелили, – разрешил Василий.
– Не подстрелят, меня медведи не задрали, и эти недоноски не догонят.
– Ты, Вахлак, молодых зря под пули не подставляй, – предупредил Лушик.
– Пойду я, – сказал лесовик, – жена просила шкуру из леса принести, ей в сени на пол бросить нечего.
– За шкурой пошел, – тихонько проворчал Лушик. – Подстрелить подстрелит, а успеет ли ободрать? Я тебя спрашиваю, – селянин пихнул Василия в бок.
– Не успеет. Только если дозорного скрадет и в лес унесет.
– Хорошая мысль. Если до вечера доживем, надо попытаться часовых утащить.
– До вечера еще дожить надо, – протянул Василий.
Впрочем, кайсаки не спешили двигаться дальше, стояли на месте. Прошло больше часа. Раненые чудины успели уйти к полю. Если все пойдет как надо, они, пожалуй, спасутся. На полевой дороге у леса стоят самоходы. До деревни раненые доберутся – это точно, а дальше как получится.
Время шло. Кое-кто из сельских удальцов порывался сбегать на нейтральную полосу, поиграть с кайсаками в стрелялки. Пришлось умерять пыл бойцов.
– Наша задача – остановить врага, не дать ему дойти до села, а не погибнуть в бою! Кто собрался судьбу испытывать? А если тебя подстрелят, как в глаза своим домашним глядеть будешь? – ругался Василий.
Наконец кайсаки решили, что чудские стрелки ушли, и двинулись по тропе. До заслона донеслись редкие винтовочные выстрелы. Это Вахлак со своими друзьями затеял старую, как мир, игру. Заодно дал своим сигнал.
– На позиции! Цепью рассыпаемся, – со вздохом произнес Лушик.
Василий молча поднялся и зашагал к намеченному рубежу обороны. Пора обагрить землю красненьким. Он был уверен, что следующего рубежа, следующего заслона не будет. Некому будет оборонять. Они с Лушиком решили, что если удастся вывести из боя хоть пару десятков бойцов, то отойдут в лес и будут кусать противника. Короткие удары в хвост и фланги вражеской колонны. Подкрасться, дать несколько прицельных очередей и драпать, пока кайсаки не спохватились. Авось хоть так, да удастся сбить степнякам темп.
Выскочивший из-за кустов гонец, запинаясь, доложил, что враги поперли вперед. Целая полусотня развернулась в две цепи и прочесывает лес. Следом идут остальные. Да, противник у нас не дурак, умеет в лесу воевать. Жаль, солнце еще высоко, только-только время полудня наступает. А до края леса близко. Слишком близко.
Неожиданно впереди заговорили автоматы и винтовки, громыхнули гранаты. Нет, это не чудины, кто-то ударил в хвост вражеской колонны. Удачно зашли. Вовремя вышли на противника. Ситуация изменилась, лесные боги решили помочь своим почитателям, а ведь селяне уже готовились умирать.
Вражеский авангард прошел еще пару сотен метров и остановился под огнем ополченцев. Василий решил, что отступать пока рановато будет. Можно пощекотать кайсакам нервы, заставить их почувствовать себя между молотом и наковальней. А бой за лесом разгорался. Кто-то явно сильно невзлюбил степняков.
Примерно через четверть часа к Василию подбежал незнакомый паренек. Плюхнувшись рядом, юноша спросил:
– Как найти Хабулая?
– Я Хабулай, – ответил Василий. – Кто таков? Откуда пришел?
– Зуем меня кличут. Из Играны я. Пришли с мужиками кайсаков бить.
Соседи пожаловали. Сразу два села подоспели. По словам Зуя, они встретили в лесу раненых ополченцев из Паничи, уточнили обстановку и решили сразу зайти противнику в тыл. Получилось. Точно вышли, прямиком на замыкающий отряд степняков. Ополченцы не стали готовить засады, а сразу пошли в атаку, благо было их почти полторы сотни.
Натиск чуди быстро ослаб. Боевой задор прошел, а после того, как кайсаки бросили в контратаку конную сотню, ополченцы откатились назад. Но зато враг был вынужден метаться между двумя отрядами чуди, не в силах разгромить их по отдельности. Повторилась утренняя история. Лесовики меняли позиции, откатывались назад, но были готовы в любой момент снова атаковать или выставить на пути противника заслон.
До вечера кайсаки прошли всего три версты. Край леса уже близок. Один рывок, и степняки выйдут в поле, но именно этот рывок у них не получился. А на закате на помощь ополченцам пришли три полнокровные вендские сотни. Воевода Виктор отвел чудь в резерв, а сам ударил по врагу, и опять с двух направлений, благо у него были чудские проводники.
Ночной бой в лесу дело страшное, из-за каждого куста летят пули, ничего и никого не видно. Связь теряется. Люди плутают в трех соснах. Но зато кайсакам пришлось куда хуже. Атаковавшие врага казаки были привычны к лесу, умели ходить по нему ночью. Лес – их дом родной. Вскоре сражение распалось на мелкие схватки. Небольшие группы казаков и чуди проскальзывали сквозь вражеские боевые порядки, били противника в упор, не стеснялись пускать в ход приклады и боевые ножи. К полуночи все было кончено. Если кто из кайсаков и ушел, то недалеко. Завтра по следам беглецов пойдут охотничьи отряды с собаками.
Ополченец
Эрудиция Гельмута, знание им реалий мира, в котором он никогда не бывал, была потрясающей. Человек приложил немало труда, чтоб перечитать, осмыслить все записи провальцев, поговорить с очевидцами, и на основе разрозненных, не связанных между собой, зачастую искаженных обрывков получить общую картину. Владмир давал ученому новые факты, вспоминал тонкости и мельчайшие нюансы, все странности последних десятилетий.
Если верить профессору Брянскому, все началось четыре десятка лет назад. В семидесятых годах двадцатого века от Р. Х., или в двадцатых годах двадцать восьмого века от основания Рима. Первые изменения почти незаметны, только вдруг затормозилось развитие энергетики, произошло сокращение космических программ, был сделан акцент на кажущихся перспективными, но при этом ведущих в тупик отраслях. Ладно, если бы дело касалось одного мира, но изменения замечены в трех совершенно разных мирах.
Научный прогресс постепенно тормозился, происходил отказ от долговременных проектов, многообещающих разработок. Исподволь менялась культура, во всех трех подопытных ветках неожиданно расцвел культ потребления. Разумеется, он и раньше существовал, как ни печально, но такова природа человека. Зато популяризация недорогих одноразовых вещей противоречит глубинным человеческим архетипам.
– Культ атомного сортира, – подсказал Владмир.
– Именно.
Научный мир незаметно для себя переориентировался на очень интересные, но в целом бесполезные вещи. В мире Володи Воронова – это вычислительная техника. Раухеры штука полезная, нужная, очень важная, но на своем месте. Мощнейший процессор, управляющий двигателем дешевой машины с мизерным ресурсом, сложнейшая автоматическая система микроклимата в торговом зале, использование персонального раухера в качестве печатной машинки, проигрывателя и как игрушки – это не более чем излишество, страшное расточительство. Глобальная сеть электронной связи на девяносто пять процентов используется для развлечения десятков миллионов бездельников. Изначально рассчитанные на многолетний срок службы бытовые приборы устаревают, не успев выйти с завода.
