Сергей Волков - Амулет (Потревоженное проклятие)
— Сынок, господь тебя не забудет, что не дал бабушке пропасть! А дай, я тебе погадаю!
И решительно потащила меня к свету, пробивавшемуся со стороны бульвара. Мы остановились посреди переулка, недалеко в нетерпении топтался Борис:
— Серега! Кончай эту лабудень! Пошли отсюда!
Бабка вгляделась в мою ладонь, забормотала скороговоркой:
— Яхонтовый мой, вижу я, жизнь твою простую, не грустную, не веселую, беды тебя стороной обходят, радость в дом твой тоже не заходит! Злой человек глаз на тебя положил, на шее сидит, к сердцу подбирается! Ждет тебя, голубчик, дорога дальняя, холодная, тревожная, заведет она тебя от смертной тоски до гробовой доски! Ночка темная беду твою возьмет, по капельке выпьет, по глоточку высосет, будешь ты, как ребеночек — головой чист, ручками неумел… Домой воротишься — от жизни отворотишься! В дороге останешься — от жизни отстанешь! До конца дойдешь — себя не найдешь!
— Да что ты слушаешь всякую ахинею! — взорвался Борис, подбежал к нам, вырвал мою руку из сухих старушечьих ладоней: — Старая! Тебе помогли — все, иди, отдыхай! Серега! Все, поехали!
Бабуля, кивая и кланяясь, медленно пятилась в глубину переулка, а у меня в ушах все стоял ее голосок: «Ждет тебя дорога дальняя, холодная, тревожная… Домой воротишься — от жизни отворотишься! До конца дойдешь себя не найдешь!»… Бред какой-то…
Пока я размышлял, вяло отбивался от злого Бориса и пытался вернуться к старухе, она пропала! Я даже пробежался по кишкообразному темному переулку — слиняла! Наплела мне всякой билеберды, а я олух, уши развесил! Прав был Борис — действительно карга!
Мы вернулись ко мне почти в полночь, посидели еще с часок и завалились спать — нас здорово развезло «от усталости»…
Утром помятый, отекший Борис еще раз предложил мне ехать с ними. Я наотрез отказался, уже предвкушая послезавтрашний свой выход на работу, и погрусневший Борис уехал, забрав пустые канистры… Я после его отъезда завалился спать и продрых до часу дня — хорошо, когда после бурного выпивона можно всласть выспаться!
* * *Как и обещал Руслан Кимович, премию мне выдали, и весьма приличную, между прочим! В тот же день мы, пятеро повышенных до старшего охранника сотрудников «Залпа», получали пистолеты. Начальник отдела спецсредств, которого все по армейски называли «зампоруж», невысокий, чрезвычайно мягкий в общении человек в очках, сидел за столом и скучным голосом объяснял, чего мы должны и не должны делать, имея при себе огнестрельной оружие. Потом он достал из сейфа железный тяжелый ящик, открыл его и начал по списку, в алфавитном порядке, вызывать нас к столу, вручать пистолеты Макарова, запасные обоймы и документы на право ношения.
Обычно, и в школе, и в армии, я находился в самом начале списка буква «В» третья по счету, и если уж чего-то распределяли по алфавиту, мне всегда хватало. Но тут ситуация получилась просто анектодическая: четверо моих камуфлированных коллег имели фамилии, по порядку: Арефьев, Ананьев, Бутиковский и Ваулин! Поэтому, когда дошла очередь до меня, «запоруж» развел руками:
— Извините, Сергей Степанович, «ПээМов» больше нет. Вы получите…
«Неужели «Стечкин»!» — обрадованно заволновался я! Об этом пистолете, двадцатизарядном чудовище, состоящем на вооружении у спецподразделений, я много слышал, и в тайне очень хотел иметь именно его…
— …Револьвер системы «Наган», так называемого офицерского образца, с самовзводом! — закончил «зампоруж»: — Не огорчайтесь, машинка старая, но надежная! Спуск туговат, но вы со временем привыкните!
Под смешки ребят я взял со стола наган, запасной барабан и новенькое, запаянное в пластик удостоверение. Тьфу ты, черт! У всех людей пистолеты как пистолеты, а мне достался комиссарский револьвер, снятый с вооружения полвека назад! Надо же, невезуха!
Ваулин, здоровенный молодой парень, недавно отслуживший в армии, кажется, в морской пехоте, ободряюще похлопал меня по плечу:
— Не хмурся, Серега! Зато гильзы собирать не придется!
Мы расписались в ведомости и вслед за «запоружем» пошли в тир учиться стрелять.
— Первое, что вы должны усвоить, стреляя из пистолета — не прицелился, не попал! Всякие ковбои, лупящие друг в друга с бедра — голливудский вымысел! Если вы стреляете в противника с десяти шагов и ствол пистолета отклоняется от цели на два миллиметра, пуля уйдет в сторону на два метра! Давайте, на огневой рубеж! Правая нога впереди, левая стоит боком, вот так вот! Если присесть на левую ногу, ее колено должно лечь точно под пятку правой!
Мы прилежно приседали, стараясь выполнить указания «зампоружа», а он, усмехаясь, прохаживался сзади:
— Теперь поднимаем правую руку на уровень глаз, стараясь, чтобы ствол пистолета был параллельно полу. Левый глаз закрывать не обязательно сужается обзор, а помощи никакой! Не надо наклонять голову к плечу! Арефьев, я вам говорю, стойте свободно! Мушку держите под обрез, чтобы кружок мишени лежал на ней, как яблочко на блюдце! Фильм «Ковбой Мальборо и Харлей Девидсон» все видели? Повторяю главный принцип стрельбы: курок — это не член, его не надо гладить, дергать или драчить! Просто нажмите на него! Внимание! Огонь!
Я чуть надавил на гладкую поверхность спускового крючка, сухо щелкнул поворачивающийся барабан, миг, и грохнул выстрел! Одновременно со мной раздался слитный грохот «ПМ» слева и справа.
И в тот момент, когда пуля устремилась к мишени, в какие-то тысячные доли секунды я почувствовал, что попал.
Такое бывало у меня в детстве: помню, я, первоклассник, поссорившись со своим лучшим другом, Максимом, по дороге из школы, шарю в карманах, набитых всякой мальчишеской ерундой, и в пальцы мне попадается здоровая тяжелая гайка, подобранная где-то на улице. Кривляющийся мой друг улепетывает со всех ног, крича всякие оскорбительные дразнилки в мой адрес, я взвешиваю гайку на ладони и что есть дури кидаю ее вслед обидчику. И в тот момент, когда железяка срывается с пальцев, я вдруг понимаю, что она попадет точно в затылок Максиму. Я начинаю истошно орать, желая предупредить друга, он удивленно оборачивается и гайка попадет ему аккурат в лоб! Он потом неделю дулся и ходил с синей сливообразной шишкой на лбу. Ох, и влетело мне тогда от его мамы!..
«Зампоруж» тем временем переходил от стрелка к стрелку, в позорные трубы разглядывая мишени:
— Арефьев, неплохо, четыре! Ваулин, молоко! Бутиковкий, очень хорошо, восемь! Ананьев, двоечка… Воронцов… Ух ты! Десятка! И как влепил! Прямо в серединку! А ну, повторим! Целься! Огонь!
Я прицелился и попытался вызвать откуда-то из глубины сознания то же ощущение попадаемости. Выстрел! И я снова попал, практически всадив пулю в пулю!
Теперь «зампоруж» перестал ходить за нашими спинами, а встал рядом со мной, и уже не отходил, блестя восхищенными глазами:
— Ну надо же! Нет, вы правда никогда не стреляли? Поразительно! У вас, Воронцов, талант!
Мы стреляли довольно долго, в клочья излохматив мишени. В тире кисло пахло порохом и висел пластами синеватый дым. Наконец наш инструктор объявил, что на сегодня достаточно.
Я вышел на улицу, с гордостью ощущая тяжелой солидной тело нагана во внутреннем кармане. Вообще-то брать оружие с собой строго запрещалось — нам должны были выдавать его перед дежурством и забирать после. Но «запоруж» отправил нас покупать кабуры, и выдал пистолеты без патронов, дабы мы могли примерить их.
Кабуру я себе купил что надо — темно-коричневую, толстой свиной кожи, снабженную специальными ремнями, чтобы можно было носить револьвер подмышкой. Наган ложился в кабуру, как влитой, а специальный ремешок, застегивающийся поверх собачки, не давал ему выпасть при наклонах. Круто, черт побери!
Вернувшись под вечер в тир, мы похвастались друг перед другом покупками, сдали оружие и я уже было собрался домой, как меня в дверях окликнул дежурный:
— Воронцов кто? Ты? Тебе звонили из главного оффиса, завтра к десяти ты должен быть у Гречкина!
— Зачем? — удивился я.
— Откуда я знаю! — пожал двухметровыми плечами дежурный: — Сходишь скажут!
Я, задумавшись, вышел на улицу. Гречкина я не знал, но слышал от ребят, что он возглавляет отдел сопровождения, к которому я вроде бы никакого отношения не имел — там работали охранники со стажем, молчаливые, основательные дядьки, мотающиеся в командировки по всей стране…
* * *Гречкин принял меня ровно в десять. Сухим, будничным тоном он заявил мне, что я, Воронцов Сергей Степанович, старший охранник, послезавтра отправляюсь в командировку на автомобиле «Камаз» с водителем и экспедитором фирмы-заказчика, несу ответственность за груз и машину во время следования оной до места назначения и обратно, в Москву.
«А ведь не соврала бабка!», — молнией обожгла меня мысль: «Как она сказала: «Ждет тебя дорога дальняя, холодная, тревожная…», и что-то там про еше про смертную тоску и гробовую доску… Вот и не верь в гадания после этого!».
