Руслан Мельников - Пески Палестины
— Бейбарс, как далеко ты зашвырнешь «железное яйцо»?
— А на сколько шагов нужно? — деловито осведомился эмир.
— Ну… на сто сможешь?
Презрительная ухмылка.
— Да в наших степях любой ребенок…
— Понятно. А на сто пятьдесят?
Эмир продолжал красноречиво кривить губы.
Выходит, еще дальше? Нормалек! Проход Шайтана скоро перестанет быть безопасным местечком.
Бурцев принялся лихорадочно снаряжать гранаты. Это просто: вставить в корпус и накрутить на резьбу соединительной трубки запал. Вот так… Воспламенитель, детонатор, пороховой замедлитель, вытяжной шнур, выполняющий функцию чеки, и предохранительный колпачок — все на месте. Теперь М‑39 — уже не безобидный кусок железа.
Руки выполняли нехитрую работу.
Бейбарс с любопытством наблюдал.
— Что ты делаешь с «железными яйцами», каид Василий‑Вацлав?
— Вставляю громы и молнии Хранителей Гроба.
— О! Будешь бить ими немцев?
— Нет, этим займешься ты. Бери пращу и осторожно, слышишь, очень осторожно складывай «железные яйца» к себе в седельную сумку. Только мне парочку оставь.
— Хочешь сказать… — У Бейбарса перехватило дыхание. — Я овладею оружием немецких колдунов?!
— Овладеешь‑овладеешь. Смотри сюда и запоминай. Свинчиваешь вот этот колпачок наверху, дергаешь за этот шнурок, кидаешь… Сразу! Долго пращу над головой не верти. Учти — как досчитаешь до четырех — колдовской гром вырвется наружу. За это время ты должен бросить «яйцо». Не успеешь — гром сразит и тебя самого, и всех, кто окажется рядом. Не просто сразит — кашу из вас сделает, ясно?
— Я понял! Я успею! — заверил Бейбарс. — Справлюсь уж как‑нибудь с этими яйцами…
Эмир аж дрожал от возбуждения.
— Как‑нибудь справляться не надо, — назидательно произнес Бурцев. — Нужно справиться хорошо. Пойдешь к стрелкам Бурангула и дядьки Адама. Укроешься с ними в развалинах. Оттуда хм… закидаешь «яйцами» Проход Шайтана.
Эмир нахмурился:
— Погоди, каид, а где в это время будешь ты? На башне с колоколом?
— Ну, да, как договаривались. А что?
— Там ведь тоже есть шайтанское оружие Хранителей? — Кыпчак смотрел настороженно и недоверчиво.
Подозрительность Бейбарса начинала откровенно напрягать.
— Слушай, успокойся, а, эмир? За мной присмотрят твои джигиты. Они остаются с Хабибуллой на колокольне. Так что ни сбежать, ни предать, ни наделать глупостей мне не дадут.
— Не дадут, — серьезно сказал Бейбарс. — И я не дам. Предупреждаю, каид Василий‑Вацлав, если заподозрю что… Знаешь, ведь мой бундук может забросить «железное яйцо» Хранителей не только в Проход Шайтана, но и на башню с колоколом. И я не промахнусь — обещаю.
— Ох, зае… — Бурцев невольно перешел на русский.
— Что? — не понял Бейбарс.
— Достал, говорю, ты меня, эмир! Вот так вот достал!
Бурцев показал как — резанул ладонью по горлу.
— Ошибаешься, так я тебя еще не доставал, каид, — невозмутимо ответил мамлюк. — Но это может случиться.
Нет, этот тип непробиваем! Бурцев вздохнул — глубоко и шумно. Помогло: успокоился немного. Закончил инструктаж:
— Помни — дергать шнурок только перед самым броском. Кидать «яйца» в окна, открытые двери и туда, где людей побольше. Но сначала дай поработать лучникам. Пусть без лишнего шума снимут дозорных с вышек.
Все, поговорили. Давно пора сваливать. Убрали с дороги новые трупы. Поставили на колеса и закатили за бани «Цундапп». Взяли лошадей. Бурцев сел за руль «опеля». Надсадно взревел движок. Захрустели под задними колесами тевтонские щиты.
Чтобы вырвать машину из западни, пришлось бросить под колеса еще парочку. Выбрались…
В кузове «шайтановой повозки» остался только Жан д'Ибелен. И то потому, что без сознания. Остальные предпочли возвращаться в конном строю.
Немецкий грузовик Бурцев загнал в укромный закуток между Церковью Гроба и Сен‑Мари‑де‑Латен. Там же уложили и сира Бейрута. Пока лекарь и алхимик Мункыз оказывал рыцарю первую помощь, дружинники Бурцева грузили в кузов снаряды и горшки с порохом.
Потом — все по плану. Бейбарс с пращей и «железными яйцами» отправился по подземному ходу к госпитальерским развалинам, где уже должны были готовиться к бою стрелки Бурангула и дядьки Адама. Возле «опеля» дежурит охрана: Сыма Цзян, Дмитрий, Гаврила, Освальд, Збыслав и Джеймс. Этим строго‑настрого запрещено отлучаться от машины.
Бурцев занял позицию на верхней площадке колокольни — у пулемета и прожектора. Треногу МG‑42 переставил так, чтобы удобнее было расстреливать проезд под самой башней — здесь, почти вплотную к колокольне, должны проследовать немцы, когда стрелки начнут заваруху в развалинах иоаннитской резиденции. Выложил на щиток с полевым телефоном гранаты — одну противотанковую, две осколочные — пусть будут под рукой…
Этажом ниже горел небольшой костерок, отгороженный от сосудов с «греческим огнем». Возле зажигательных горшков дежурил «огнеметчик» Хабибулла. У ниш‑бойниц застыли мамлюки Бейбарса с заряженными арбалетами.
Взошедшая круглолицая луна уже заливала Проход Шайтана предательским молоком. За колючей проволокой отчетливо виднелись силуэты пулеметчиков на вышках и фигуры часовых, расхаживавших перед ангарами, складами и казармами. Прожекторы слепо елозили по узеньким окрестным улочкам, где укромной тени было сейчас гораздо больше, чем на позициях цайткоманды. В госпитальерские развалины лучи прожекторов почти не заглядывали. Пока.
Глава 52
Обстрел был дерзким, внезапным. Лучники и арбалетчики ударили разом, ударили метко. Стрелы разили наповал. И в полнейшей тишине.
Бурцев видел: после первого залпа на трех вышках бессильно обвисли прожекторы, а пулеметные стволы беспомощно уставились в звездно‑лунное небо Палестины. Без единого звука свалились автоматчики, патрулировавшие северные ограждения Прохода Шайтана.
Второй залп все же выдал стрелков. Послышались сдавленные вскрики, глухой стук наконечников о дерево и звонкий — о металлические каркасы ангаров. Звякнуло, посыпалось стекло. Погас прожектор на вышке у шлагбаума. С соседней вышки шумно рухнул вниз пулеметчик.
И раздался истошный вопль. И дал очередь в воздух часовой у комендатуры.
И Проход Шайтана ожил. Взвыл сиренами, замельтешил слепящими лучами, зарокотал двигателями, затопал сотнями ног, огрызнулся десятками стволов.
С дальних вышек затявкали пулеметы. Ударили «шмайсеры» выскочивших из казарм солдат. Но немцы палили вслепую — не видя и не слыша противника. А сами по‑прежнему были как на ладони.
Вот стрела сбила с лестницы эсэсовца, карабкавшегося к пулемету на опустевшей вышке. Свалился, не добежав до окопа, гранатометчик с фаустпатроном. Еще с полдюжины человек, сунувшиеся к проволочным ограждениям, попадали, утыканные стрелами, как ежи.
Бурцев ждал. Он мог бы сейчас поддержать стрелков пулеметными очередями, мог многократно усилить смятение в стане врага, мог посеять панику… Но для этого пришлось бы выдать себя с потрохами, пришлось бы раньше времени демаскировать позицию.
Нет, пулемет должен молчать. А вот «железным яйцам» полетать бы самое время!
Эмир Бейбарс словно прочел его мысли. Бурцев не видел посланной из пращи гранаты. Но не заметить яркий цветок разрыва было невозможно.
М‑39 рванула на пути отделения, спешившего к опущенному шлагбауму. До шлагбаума добежали лишь двое. Рухнули в окопчик, застрочили в ночь — испуганно, непонимающе. Без цели, без смысла.
Вторая граната влетела в распахнутую дверь казармы. Взрыв. Выбитые стекла. Крики…
Третий снаряд Бейбарс умудрился забросить в небольшое окошко ближайшего ангара. «Яичко» — в яблочко! Внутри глухо бухнуло… Тут же прогремела целая серия повторных взрывов — видимо, сдетонировали емкости с горючим. Ангар объяло пламенем. Из окна в ночь взметнулся сноп искр. Кто‑то выскочил наружу, заметался среди бегущих фигурок живым орущим факелом. Хорошая, яркая мишень: стрела настигла горящего человека. Факел упал, умолк.
Еще одна М‑39 разорвалась возле припаркованного у штабного здания «кюбельвагена» — того самого, с матюгальником над лобовым стеклом. Посеченный осколками автомобиль осел на пробитых протекторах. Вспыхнул бензобак.
Да, пращевой гранатомет марки «мамлюк Бейбарс» оказался на редкость скорострельным и эффективным оружием. Но и немцы быстро приходили в себя. Неожиданное ночное нападение и даже гранаты, перелетающие через проволочные ограждения вместе со стрелами, могли смутить цайткоманду лишь на время. На короткое время. И время это вышло.
Окриками и тычками офицеры наводили порядок. Толковые командиры гнали подчиненных в укрытия. Четкие приказы звучали громче, чем крики раненых и вопли растерянных солдат. Немцы занимали позиции. Цайткоманда СС принимала бой.
