Андрей Буторин - Мутант

Так что островок этот теперь не столько средство спасения, сколько ловушка. И убираться с него нужно как можно скорее. Через «не могу».

Скрипя зубами и едва не воя, Глеб поднялся на ноги. Сашок и Пистолетец в изумлении уставились на него.

– Ты чего? – спросил старший лузянин. – Зачем сквочил? Тебе же больно! Вон, пекеросило всего!

– Правда, Глеб, – подхватил Сашок, – ты лежи, лежи! Если вдруг… ну… ты скажи, мы отвернемся, отойдем…

– Мы тут все скоро отойдем, если я лежать буду, – процедил мутант. – На берег надо выбираться.

– Но ты же горовил… – начал Пистолетец.

– Я глупости говорил, – перебил его Глеб. – Все! Будем считать, что я уже отдохнул. Сейчас поплывем к берегу.

– Но я же… – вновь подал голос лузянин, однако мутант вновь его оборвал, на сей раз жестче:

– Тогда оставайся тут!

– Я думал, ты меня как-нибудь…

– Нет. Поплывешь сам. К тому же плыть придется не так уж много, только через стремнину, а она неширокая. До нее, считай половину всего расстояния, можно дойти вброд. И после нее, у берега, не сильно глубоко. Каждый возьмет по бревну. Привяжем к ним одежду и обувь. Ну и чтобы держаться, если кто вдруг тонуть вздумает. Нет, нашу с Пистолетцем одежду привяжем к бревну Сашка – он плавает хорошо и без подмоги не утонет. А нам двоим бревна точно понадобятся, так что одежда будет только мешаться, да и вымочим мы ее.

– Я могу свою не привязывать, – сказал Сашок. – И на мне хорошо высохнет. Ботинки только привяжу. Так что для вашей одежды точно место найдется.

– Для всей найдется, – строго посмотрел на юношу Глеб. – Я же не щепку велел взять, а бревно.

– Где же мы бревна вомьзем? – развел руками Пистолетец.

– Вон на том конце острова, – показал мутант, – там течением много бревен прибило, я ночью, когда дрова искал, видел. Ясно?

Оба лузянина синхронно кивнули.

– А чего стоите тогда? Напутственной речи не будет. Ноги в руки – и марш за бревнами! Для меня тоже возьмите. Как раз пока я до воды дотащусь, вы и справитесь.

Сашок с Пистолетцем побежали за бревнами. Мутант, собрав всю волю в кулак, побрел к реке. Впрочем, самыми трудными и болезненными оказались первые два-три десятка шагов. Потом Глеб то ли притерпелся к боли, то ли мышцы «разогрелись» – в любом случае, дело пошло куда лучше. «Ну вот, – приободрился мутант, – движение – жизнь, а под лежачим камнем только черви заводятся».

Привязывать к бревну одежду Глеб поручил Сашку – сам он все же мог согнуться с большим трудом, а Пистолетцу было бы трудно справиться с этой задачей из-за беспалой руки. Для начала мутант и старший лузянин разулись и разделись. Паренек сразу засмущался, стал отворачиваться… Но все-таки стал разуваться и сам. Снял один ботинок, стал развязывать второй… А когда принялся стягивать его, стоя на одной ноге, покачнулся, потерял равновесие и… ботинок полетел на песок, а сам юноша плюхнулся навзничь в воду. Поднялся и, не глядя на Глеба, виновато развел руками:

– Ну вот… Теперь раздеваться нет смысла.

Все это выглядело вполне естественно, но мутант был почти стопроцентно уверен, что Сашок устроил сцену с купанием нарочно. Вот не хотел он раздеваться прилюдно – и все тут! Ведь и до этого он не раздевался при Глебе с Пистолетцем ни разу. И тогда, у плота еще, ушел мыться в кусты, и «Баба-Яга», когда лечила его, лишних свидетелей выставила… И сейчас, конечно, тоже цирк устроил.

Мутанта так и подмывало сказать все это юноше прямо, но, вспомнив свои недавние мысли о прошлом Сашка, сумел удержаться. А что, если там, под одеждой, никакие не коросты и язвы, а жуткие шрамы, следы издевательств и побоев? Что, если парню невмоготу их кому-то показывать, ведь тогда невольно возникнут вопросы, отвечать на которые – значит снова вспоминать весь ужас прошлого?… В конце-то концов, это его личное дело. Не хочет раздеваться – пусть плывет одетым. Все-таки и впрямь лето на дворе, одежда быстро высохнет. Не простудится парень, не дите малое. Вот только этот его балахон…

– Ты хоть плащ свой сними, – все же не смог промолчать Глеб. – Он ведь, мокрый-то, тяжеленный! Утонешь.

– Не утону, – буркнул Сашок, обхватив себя за плечи, будто защищая плащ.

Мутант махнул рукой.

«Ладно, чего я, право? У каждого свои тараканы. У кого-то плащ, кто-то буквы переставляет, а кто-то не помнит ничего», – закончил свои размышления Глеб и, кряхтя, зашел в воду, которая неожиданно приятно – аж до мурашек! – охладила ноющие икры и ступни.

– Подай бревно, – обернулся он к Пистолетцу. – И сами тоже меня не ждите, ступайте вперед, я долго ползти буду.

Поначалу все шло хорошо. Примерно до середины протоки путники двигались бродом. Песчаное дно приятно ласкало ступни, ноги не вязли. Глубина была такой, что вода достигала мутанту лишь чуть выше колен. Но вот идущие впереди Сашок и Пистолетец стали вдруг шагать медленнее, заметно при этом погружаясь в воду. Вскоре она достигла груди старшего лузянина, а у Сашка на поверхности осталась лишь одна голова.

– Держитесь за бревна! – крикнул им Глеб. – Пистолетец, не дрейфь!

Но Пистолетец все-таки сдрейфил. Потеряв под ногами опору, он завопил и принялся яростно молотить по воде руками. Бревно, за которое ему следовало держаться, ждать, разумеется, не стало и отправилось в свободное плавание. Потащило течением и лузянина. Сашок, который уверенно плыл чуть выше, замотал головой и что-то выкрикнул, явно собираясь броситься приятелю на помощь.

– Плыви, не дергайся! – заорал парню мутант. – Упустишь одежду – придушу!

Мигом забыв про боль и усталость, он отпихнул свое бревно и, взрезая течение бедрами, а вскоре и грудью, поспешил наперерез уносимому рекой и не прекращающему вопить Пистолетцу. Вопил он, кстати, нечто совсем уж несусветное: «Пожар!», «Капут!» и даже почему-то «Бидон!»

Когда дно совсем ушло из-под ног, Глебу стало легче. Отдавшись течению, он мощными гребками направлял свое тело к тонущему другу, вопли которого все чаще прерывались захлебывающимся кашлем.

– Не ори, воды наглотаешься! – крикнул мутант. – Успокойся, я рядом!

Пистолетца он подхватил, когда тот начал уже совершенно безмолвно погружаться под воду. А буквально через пару гребков свободной рукой он нащупал ногами дно. Вытащил на берег утопленника, положил его животом на согнутое колено, но вместо ожидаемой воды изо рта лузянина вдруг вырвался крик: «Тону!»

– Вспомнил наконец-то, – пробурчал Глеб, стряхивая Пистолетца на песок. – Поздно только.

– Почему поздно? – открыл глаза лузянин. – Я, что ли, уже?…

– Ты еще. До сих пор, то есть. Как был бестолковым, так им и остался. Ты зачем бревно выпустил, дурик?

– Бревно?… – изумленно оглядываясь, приподнялся и сел Пистолетец. – А прадва, где оно?