Олег Лукьянов - Хроники затерянной эры (трилогия)

Правильно ли я поступил, оставшись здесь, на корабле, чтобы смиренно ждать своей участи? А какой, собственно, у меня был выбор? Либо остаться, либо лететь на Двадцать-четырнадцать. Но ту планету скоро уничтожат, да если и не скоро, то вполне вероятно, что меня замочат аборигены, вооруженные магией и прочными, как алмаз, мечами. А здесь меня, по крайней мере, точно не убьют.

Во-первых, я все-таки уже не кусок замороженного мяса, а соображающий и адекватный человек. Во-вторых, я, как-никак, спас этот корабль. Спас «Эльву» стоимостью в десятки триллионов кредитов — по логике вещей, они должны быть мне благодарны и, как хорошему гладиатору в Колизее, подарить свободу… то есть восстановить все права.

— Капитан, сражение окончено, большая часть кораблей корсаров уничтожена. Флагман покинул сектор, а инспектор движется к «Сердцу Эльвы».

— Ясно. Буду встречать его в рубке капитана.

— Как угодно, сэр.

Увидев прошмыгнувшего мимо меня робота, я велел ему остановиться и, дождавшись, когда он подойдет, протянул ему «хрустальный кубок».

— Эльва, — громко сказал я, — пусть робот возьмет этот тиринтум, но пока не начинай строить реакторы. Возможно, у твоего инспектора есть запас этого материала, и вовсе не обязательно будет разрушать этот артефакт.

— Поняла, капитан, — в голосе Эльвы мне послышалось сочувствие.

До рубки я добрался в тот самый момент, когда остатки флота ОСА стыковались с «Эльвой». Многие корабли нуждались в срочном ремонте и спешили войти в доки и на ремонтные верфи, не подозревая, что те не функционируют, но сам командный корабль вошел в «Эльву», опередив всех, и теперь спускал трап. Первым оттуда выбежала четверка бойцов в черных с белыми полосами доспехах и, держа ангар на мушке, заняла позицию у трапа. Потом вальяжной, переваливающейся походкой из корабля в окружении десятка человек в пестрых одеждах вышел тучный мужчина, одетый в военную форму с множеством медалей и орденов на груди.

Отвисший подбородок и выпирающий живот выдавали в нем порок чревоугодия, крохотные маслянистые глазки беспрестанно бегали по всему залу. Когда он снял фуражку с пластиковым козырьком, я увидел на его лбу плешь, на которой, как слепни на корове, блестели крупные капли пота. С недовольной гримасой на лице он говорил что-то своим адъютантам, одежда которых была похожа на ту, что я видел на обезглавленной девушке в лифте.

— Сэр, — сообщила Эльва, — по приказу инспектора первого ранга космического флота ОСА вы отстранены от командования — вам присвоен статус заключенного. Вы не можете покинуть отсек, в котором находитесь.

Сердце бешено заколотилось, дыхание участилось, а спина покрылась потом, но я, подозревая, что инспектор сейчас смотрит на меня точно так же, как секунду назад я следил за ним, ничем не выдал свое беспокойство — сел в кресло и постарался расслабиться.

Все мониторы, еще недавно транслировавшие космический бой, теперь были безжизненны. В их черноту я пялился минут пятнадцать, до тех пор пока шлюзы зала не распахнулись, и на меня не обрушился, казалось, напрочь позабытый гомон толпы.

Вокруг тучного инспектора толпилась охрана и адъютанты, за которыми шла вереница вполголоса переговаривающихся людей, судя по виду — ученых. Инспектор, направляясь к центральному монитору, что-то говорил визгливым голосом и отдавал приказы сразу всем. Первое время на меня обращала внимание разве что охрана, но когда инспектор, заложив руки за спину, заговорил об антисанитарии, неубранных трупах, пропитавшем все вокруг запахе и о виновнике этого беспорядка, все взгляды обратились на меня.

— Ах да, вот она — дорогостоящая собственность института науки! Забирайте его, он ваш.

— Потрудитесь объяснить, — медленно произнес я, — с чего вы решили, что я чья-то собственность.

Никто не двинулся с места. Инспектор зло пожевал своими жабьими, в поллица, губами и ногтем поскреб нос-картошку.

— Я пристрелил бы тебя собственноручно, но в тебя вбухали столько денег, что хватило бы на постройку нового колосса. Впрочем, проект «Лидер» на стадии завершения — доставьте его в лабораторию.

— В какую, сэр? — воскликнул молодой адъютант, стоявший к инспектору ближе всех. Его смазливая физиономия, не по-мужски влюбленный взгляд и совсем не военные, страстные интонации в голосе вызвали в памяти смутно неприятные ассоциации.

— Как это в какую?! — сорвался на откровенный визг этот боров.

— Но… их тут много, сэр! — стал оправдываться адъютант.

— Значит, в ту, которая занималась этим проектом!

— Но, сэр, она на карантине.

— Тогда поместите в любую другую — а в зону карантина отправьте команду за нужным оборудованием! Всему вас учить надо…

Пока я, преодолевая подступающую панику, лихорадочно искал выход и одновременно размышлял о том, откуда у них вся эта информация про лаборатории и прочее, инспектор вновь вперил в меня маслянистые глазки:

— Почему он еще здесь?

Два солдата в бронескафандрах мгновенно подскочили ко мне, скрутили, будто и не было на мне «силового» доспеха, и, игнорируя мой трехэтажный мат, потащили к выходу…

Седой адмирал стоял, заложив руки за спину, в центре командной рубки. Он, пожалуй, был единственным высшим офицером, не признающим право имплантатов находиться внутри своего организма, а посему ему приходилось не мигая смотреть на множество мониторов, которые транслировали не только бой и расположение всех кораблей, но и каждую секунду выводили сотни данных, чертили диаграммы и требовали незамедлительной реакции. И слава Великому Космосу, что луч установки биополя без труда считывал команды прямо из мозга командора. Иначе ему пришлось бы потеть куда отчаянней.

Корабль содрогнулся, стоящие неподалеку офицеры попадали на палубу, а сам командор едва устоял на ногах. Даже в свете аварийных ламп отчетливо было видно, как побледнели пилоты, наводчики и другие сидевшие в креслах младшие офицеры, однако продолжали работать. Командор их не винил — для них было в диковинку находиться под обстрелом тяжелых ракет. Обычно до командного флагмана добирался разве что изрядно рассеявшийся лазерный луч.

Командор подправил рукой и без того идеально уложенные волосы и вновь невозмутимо уставился в мониторы, да только вряд ли его напускное спокойствие могло обмануть хоть кого-то. Даже черный, с золотыми знаками отличия, обычно внушающий уважение и трепет парадный мундир сейчас смотрелся жалко и уныло. Корабли его маленького флота один за другим исчезали под залпами имперцев, и он ничего не мог с этим поделать.