Олег Верещагин - Возрождение

– Я их всех помню, кто с Никиткой дружил. Это хорошо, что заколол. Неправильно было бы, если бы Никитка погиб, а тот ушел… Только у меня условие будет. – Голос женщины стал властным.

– Слушаю, – ответил Аркадьев.

– Первого сына Никитой назовем. И как хочешь добивайся – но первый ребенок, который на семью пойдет, – тоже наш будет. Не хочу… пустоты.

– Согласен, – тут же сказал дружинник. – И дом пристроим. А то тесно.

– Виктор, скажи… – Женщина опять повела плечами. – Ты в Бога веришь?

– Нет.

– И я нет. Раньше верила. Пока Никитку в детдом не забрали. Потом верила все еще, но спрашивала – за что, зачем? А Он молчал. Я и перестала. Но ты скажи мне, выходит, он совсем умер? Там нет ничего?

– Я не знаю. – Дружинник провел прямой ладонью перед лампой, в комнате на миг потемнело. – Может, и нет там ничего. Но что потом ничего нет – я тоже не верю. Может, он вернется. Может, ждет нас где-то.

– А говоришь – в Бога не веришь, – усмехнулась женщина.

– А это не в Бога вера, – упрямо ответил дружинник. – Я… объяснить не могу. В Род, что ли? В память, в долг. Не знаю. Не могу сказать, мозгов не хватает. – Он покачал головой, подсел ближе.

Славка заставил себя не вслушиваться в шепот, потому что это было бы очень и очень некрасиво. Он тихонько повернулся на бок под одеялом, подтянул коленки к груди, спрятал между них ладони, засунул нос под одеяло поглубже… и мгновенно уснул опять.

Ему приснился Никитос. Загорелый, легко и немного странно одетый, сосредоточенно-насупленный, он упругим неспешным шагом шел вверх по лесистому летнему склону. Было жарко, в небе над кронами редко растущих лиственниц пекло в почти белом небе ярко-белое солнце. В левой руке у Никитоса было какое-то оружие… кажется, винтовка. Он вроде бы даже видел Славку, хотя тот сам не осознавал себя на этом летнем откосе, четко понимая, что спит. Вроде бы даже что-то ему говорил… что-то важное… и главное – Славка четко понимал (и понимание это наполняло его изумленной радостью), что Никитос – живой…

– Славик. Славик, вставай…

Ох. Будильник, что ли, не сработал?

– Ма-ам… – пробормотал Славка, пытаясь повернуться под каким-то странным тяжелым одеялом. – Мамм… чего… рано… не тряси-и…

– Славик, вставай. Боренька, вставай. Вставайте, мальчики, вставайте, вам пора… пора…

«Какой еще Боренька?! Борька Савостьянов, что ли… что этот жирный… жирный… в моей комнате делает?!»

Славка привстал на локте, щурясь. И брякнул:

– Доброе утро, мам…

Тетя Оля, расталкивавшая слабо шевелящегося Борьку, остановила руку. Посмотрела на Славку – тот сам опешил, оторопел. Мягко, тепло улыбнулась и, протянув руку, легонько потрепала все еще ошалелого мальчика по взлохмаченным волосам. Отходя, сказала через плечо:

– Вставайте, вставайте, если быстренько сделаете все, останется время чай попить.

Славка только теперь очнулся на самом деле. Ему стало неловко. Но в то же время он все еще ощущал на голове руку женщины – и хотелось плакать. Борька, кстати, уже тоже сидел рядом, держа себя правой рукой за плечо и чуть покачиваясь. Потом вдруг спросил – совсем не сонно:

– Тебе Никитос снился?

– Да, – не удивился Славка. – Рай какой-то, что ли…

– Не, – покачал головой Борька. – Это не рай. Он такой… серьезный был. Деловой. По-моему, у него какое-то важное дело. Он еще мне… – Борька яростно потер лоб. – Что-то он мне важное сказал. Помнил я ведь. И забыл сейчас вот.

Славка вздохнул, спустил ноги на холодноватый пол:

– Ладно, давай вставать. Пора правда… – и сказал отрывисто, глядя в сторону: – Я сто лет так хорошо не спал…

…На улице было темно. Славка уже привык, что темно – всегда, и научился различать темноту «дневную» и «ночную». Так вот – сейчас раннее утро, часов пять. И очень холодно, не меньше сорока. Хорошо хоть, ветер стал намного слабей, чем был вечером.

Мальчишки постояли у калитки, поглядывая на оставленный дом и огонек в окне. Борька сказал, подтягивая перчатки:

– Знаешь, чего я очень хочу? – и, не дожидаясь ответа Славки, пояснил: – Хочу зеленые деревья увидеть. Очень хочу. Больше всего боюсь, что никогда не увижу.

Славка скользнул взглядом по деревьям вдоль улицы – уцелевшим от порубки. Они казались призрачными тенями, кое-где подсвеченными фонарями. Они спят или умерли? Может быть, когда сойдет снег… если… нет, когда, когда!.. когда сойдет снег – земля будет пустой и мертвой, и придется начинать с самого начала все-все-все? Или все-таки…

Мальчишки, не сговариваясь, быстро развернулись в сторону подошедшего человека, но тут же просто подтянулись – на них смотрело из «трубы» паркового капюшона подсвеченное фонарем и от этого какое-то не совсем живое лицо Северина.

– Торопитесь на построение? – усмехнулся витязь и поднятой ладонью прервал все возможные попытки объяснений. – Можете не торопиться… Борис, передай там, что Слава едет с нами. Выезд через час, я зайду за тобой, Аристов.

Славка посмотрел на Борьку и вздохнул:

– Скажи тете Оле, что я… я не смогу прийти. Ну. На костер.

Собирались в главном зале. Славка ужасно торопился, внутренне вздрагивая от гордости, ответственности и легкого страха, – и прибежал фактически первым. Под картой стояли только сам Северин и главный медик поселка Харлампиев. Славка тихонько присел на диван возле одной из дверей и сделал вид, что его тут нет. Еще он честно старался не слушать – но Северин и Харлампиев особо не секретничали, и слышал Славка почти все, хотя и не все понимал.

– Банда эта между нами и Воронежем предпоследняя. – Северин зачем-то проверял на свет кольчужную обшивку перчатки. – Давно пора было кончать, да вот… не знали, где у них логово. Даже приблизительно не знали. А ты спрашиваешь…

– Ханапойский навел? – Голос Харлампиева был недовольным.

– Угу. А что? – Северин спросил это с легкой насмешкой.

– Да не нравится мне этот… «дядя Гога». Скользкий какой-то. И с чего живет – непонятно. Странный типаж.

– Все тебе под линеечку надо подогнать, а? Ты ж врач. Должен понимать, что существуют разные девиации… и не все опасные. А тебе – все под линеечку?

– Сейчас – да. Сейчас не время для разнообразия. – Харлампиев говорил серьезно. – Сейчас важны только основные признаки. Определяющие. И вот кто такой этот Ханапойский? Бандит? Нет, вроде нет. Наш? Тоже не вижу… Вольный купец, как в постапокале? Угу, вот только у нас ну ничуть не постапокал, а реал…

– Ну, в прошлые два раза он хорошо сработал, – возразил Северин. – И с бандой Зубастого, и с тем складом здоровенным…

– Ладно, черт с ним… – Кажется, Харлампиев поморщился, он стоял к Славке спиной, было непонятно. – Кстати, а помнишь книги про постапокал? Рабы, плантации, гаремы… И где вся эта экзотика? Где все это разнообразие скотства и идиотизма? Почему все так плоско и примитивно? – Кажется, врач слегка посмеивался.