Нелегал. Том 1 - Павел Николаевич Корнев
— А! Приятелю Лии?
— Ему, — подтвердил я и помахал портфелем, который набил дипломными работами, посвящёнными разработке техник раздвоения потенциала.
Мы покинули территорию студгородка и зашагали по тенистой улочке. К вечеру воздух посвежел, но холодно не было, и барышни сплошь и рядом расхаживали в лёгких летних платьицах. Лев разговор начинать не спешил и с интересом поглядывал по сторонам, я его не торопил, хоть уже и начал испытывать нечто сродни беспокойству.
Только б не об Инге разговор зашёл! Ёлки-палки, только б не о ней!
— Да тут Антон в историю нехорошую влип, — сказал вдруг Лев, перехватил мой недоумённый взгляд и пояснил: — Ну Антон Пух, с которым мы инициацию проходили! Рыжий!
— А-а-а! — с облегчением протянул я, сообразив, о ком идёт речь. — И что с ним?
— Да на фронт сорвался, его в Зимске перехватили. Дело на рассмотрение в дисциплинарный комитет передали, а ты ведь там?
— Там, — подтвердил я. — Если дело нам спустили, значит, он при задержании не набедокурил и лишнего не наговорил, а при отсутствии порочащих отметок в личном деле беспокоиться вообще не о чем. Ещё и ускоренные курсы военной подготовки пройдёт.
— О том и речь, — кивнул мой одноклассник. — Если он занятия в апреле — мае пропустит, долги по сессии сможет только в сентябре закрыть. А у них распределение по итогам семестра. В пролёте окажется.
— Если так посмотреть, то — да, окажется, — согласился я.
— И ничего нельзя сделать? — спросил Лев. — Он ведь просто республике помочь хотел!
— Это вопрос дисциплины. Вот ты на фронт не сбежал ведь?
— Я рапорт на перевод подавал!
В голосе бывшего одноклассника прозвучала откровенная обида, и я вздохнул, попросил:
— Ладно, дай подумать.
Просто взять и потерять составленный на Антона протокол не было никакой возможности, не мог я и попросить о проявлении к нему снисхождения.
Ну в самом деле — с какой стати?
Он особенный, что ли?
Хм… А ведь и вправду — особенный! Он ведь с золотого румба! Ценный кадр!
— Пусть пишет ходатайство об отсрочке наказания до выхода на пик витка. И чем больше преподавателей его завизируют, тем лучше. Если характеристика чистая, проблем точно не будет. Только на меня не ссылайся, не нужно это.
— Спасибо, Петя! Выручил! — обрадовался Лев. — Зайдёшь? Михаил Прокопьевич специально для меня травяной сбор подобрал — лучше всякого зелёного чая!
Я немного поколебался и всё же решил не обижать бывшего одноклассника отказом, кивнул.
— Зайду. Только давай сначала книги занесём.
Жили Лев и Герасим чуть ли не в соседних домах, даже крюк делать не пришлось. Правда, минут пять куковали у парадного в ожидании, когда спустится Сутолока.
— Извини, Петя, — развёл тот руками. — У нас усиление режима, посторонних не пускают. Даже гостей пока приглашать запретили.
— Да ерунда! — отмахнулся я, раскрыл портфель и вручил Герасиму толстенную стопку дипломных работ и диссертаций. — Держи! — После легонько толкнул в плечо Льва и с усмешкой спросил: — Вам-то гостей не запретили приводить?
Тот лишь фыркнул:
— У нас жильцы попроще.
И точно — вахтёру моего студенческого билета оказалось вполне достаточно, он отметил время в журнале для посетителей, после чего разрешил проходить.
— У вас тоже гайки закручивают. Раньше просто так пропускали, — отметил я, начав подниматься по лестнице.
— Развели бюрократию на пустом месте! — поморщился Лев, доставая из кармана связку ключей. — Будто в общежитии теперь!
На звук распахнувшейся двери из своей комнаты выглянул его сосед.
— У нас гости? — спросил он и тут же прищёлкнул пальцами. — О, а я тебя помню! Пётр?
— Привет, Юра! — поздоровался я, протягивая руку. — Я ненадолго, просто заглянул чаю попить.
— Да хоть бы и надолго! — рассмеялся Юрий и снова прищёлкнул пальцами. — Слушайте! А идёмте-ка в «Лиру»! Эльвира Генриховна сегодня вечер поэзии устраивает!
Лев тяжко вздохнул и покачал головой.
— Мне бы ещё помедитировать сегодня…
— Брось! Ты так сутки напролёт скоро медитировать будешь! Жизнь-то мимо проходит!
— Достичь просветления непросто, но это реально.
— Да не слушай ты Горицвета! Пустая болтовня это всё!
— Юра, только не начинай опять! — не попросил даже, а скорее потребовал Лев.
Его сосед всплеснул руками и скрылся в своей комнате, откуда вскоре вышел уже не в домашнем халате, а в вечернем костюме.
— Пётр, Лев, доброго вечера! Если передумаете, подгребайте в «Лиру»!
Он ушёл, а мы не передумали. Заварили травяной настой, посидели, поговорили о всякой ерунде, точнее даже — говорил преимущественно мой товарищ, а я всё больше кивал в нужных местах и поддакивал, внимая пересказу эзотерических убеждений господина Горицвета.
А мысли были не о том. Мысли были о папочке в одном из шкафов Михаила Прокопьевича! До того дошло — она мне потом ещё всю ночь напролёт снилась. Немудрено, что назавтра я совершенно осознанно пожертвовал полноценным обедом, накупил пирожков и уселся неподалёку от корпуса, в котором располагалась бухгалтерия, а дабы не терять время попусту, развернул утренний номер «Столичных известий». Углубился в чтение, ещё и от прохожих газетным листом прикрылся.
Красота!
Новости тоже порадовали: столицу окончательно зачистили от разрозненных сил мятежников, а добровольческий корпус выдавили за границу. Имело место и серьёзное продвижение на западном фронте. Только не в угодившем между молотом и наковальней Средине, как того следовало бы ожидать, а в Окресте.
Ну а дальше у работников бухгалтерии начался обеденный перерыв. Вышел вместе со всеми и господин Горицвет. Дабы свести к минимуму риск его внезапного возвращения на рабочее место, я проследил за начальником сектора учёта нематериальных фондов до столовой, и лишь после этого поспешил обратно, точнее — к соседнему корпусу. У парадного крыльца там слонялся студент с красной нарукавной повязкой, на меня он внимания не обратил, а вахтёр лишь взглянул на удостоверение сотрудника Бюро оперативного реагирования и разрешил проходить.
Я и вошёл. Поднялся на второй этаж, огляделся. Соединивший два здания переход оказался заперт, но вскрыть простенький замок получилось без всякого труда — только приложил ладонь и почти сразу провернул ручку. Переборов неуверенность — дурак! ну зачем тебе это нужно⁈ — я быстрым шагом пересёк галерею и выглянул в коридор. Там — никого, двери всех кабинетов закрыты.
Красться я и не подумал, напротив — сунул портфель под мышку, постарался на случай неожиданной встречи с кем-нибудь из бухгалтеров придать себе до невозможности деловой вид и преспокойно зашагал к обиталищу господина Горицвета. На тип замка я обратил внимание ещё в прошлый визит сюда, работать с такими уже доводилось, так что схему воздействия сформировал заранее. Дверь открыл лишь с мимолётной заминкой, со стороны бы никто и не понял даже, что до того она была заперта.
Вот что значит — практика!
Хорохорился я исключительно по причине нервозности, очень уж мне было не по себе. Ну а как иначе? Взлом и проникновение в служебное помещение — это ведь самая малость из того, что мне при желании можно инкриминировать!
Вот именно из-за нервозности я и повременил распахивать шкаф с документами, из которого Горицвет извлекал заветную папку при последнем моём визите сюда. Для начала сделал несколько глубоких вдохов, заставляя себя успокоиться, заодно восстановил в памяти всё то, чему когда-то учили на курсах контрольно-ревизионного дивизиона. Дальше начал осмотр по всем правилам и — нашёл!
Небольшой клочочек папиросной бумаги оказался зажат дверцей таким образом, чтобы непременно выпасть сразу, как только её откроют. Ещё и неприметный, зараза! Не высматривай специально, ни в жисть бы не заметил!
И что делать? Открыть, а потом вернуть бумажку на место?
Но кто даст гарантию, что где-нибудь не уложен волосок или на самой папке не притаилась табачная крошка? Сразу ведь и не сообразишь — случайно так получилось или намеренно маячок оставили!
Вот именно — намеренно!
Получается, Горицвет имеет основание опасаться, что кто-то станет шарить в его рабочих документах? Или это я каким-то образом выдал свой интерес? Впрочем, не важно — главное, что при таком раскладе едва ли среди бумаг отыщется хоть что-то действительно стоящее. Всё действительно стоящее при таком раскладе определённо хранится где-то в другом месте, а этот шкаф и эта папка лишь для отвода глаз.
Зараза!
Я беззвучно выругался и выскользнул из кабинета, не став ничего трогать. Запер дверь и зашагал прочь. Нет, от своего намерения выяснить личность покровителя Барчука отнюдь не отказался, просто решил действовать не столь прямолинейно. Тут требовалось для начала всё хорошенько обмозговать.
Начав прикидывать возможные варианты, я так задумался, что даже вздрогнул, когда на подходе к студсовету послышался оклик:
— Линь!
Поднял взгляд на окно второго этажа, и высунувшийся на улицу Касатон Стройнович объявил:
— Тебя на военную кафедру
