Абсурдное путешествие в долину кошмаров - Артем Нэль
Она тут же пустила шар черного пламени в тот самый валун под которым мы прятались от обвала. Но этот шар был в разы меньше и слабее того, который она использовала в мертвой роще. Тогда Тисса начала просто водить руками в песке, не заметая наши следы, но как бы сжигая их позволяя пламени охватывать песчинки и разрастаться.
Посмотрев на нее я вспомнил о Кармине. Она все еще была у меня в руке, не видела Тиссу и наверняка испытывала неудобство из-за этого. Я представил, как неудобно и страшно ей сейчас видеть мир из моей трясущейся руки и подумал, что это ужасно, особенно для того, кто привык летать.
— Майер, можешь взять Кармину?
— Конечно.
Майер подлетел ко мне и забрал тело механического паука. Перед этим он бросил испуганный взгляд мне за спину, а потом и на меня самого. Лицо его выражало скорбь.
— Черт!
Тисса у меня за спиной чертыхнулась и вдруг отбежала немного вперед, туда где была куча маленьких камней. Она начала брать их своими руками и швырять нам за спину, явно стараясь увеличить радиус распространения черного пламени.
Вдруг я заметил, что идти стало легче. Склон стал заметно менее крутым. Земля под ногами постепенно становилась все более ровной.
— Мне одному кажется, что подъем стал легче?
— Это из-за змеи. Она жрет мертвую рощу и сон снова начал вытягиваться… только не оборачивайся!
Я поздно услышал предупреждение и обернулся. Змеиная голова все также кусала землю, но теперь она стала больше. Гораздо больше. Два огромных оранжевых глаза смотрели прямо на нас, и я подумал, что это взгляд самой смерти. Он был величественен и неумолим.
Глядя на морду змеи я заметил, как сама земля втягивается и исчезает под ее верхней челюстью. Края ущелья ломались, гнулись и пропадали в ее глотке вместе с песком, камнями и редкими деревьями. Голова змеи будто бы становилась все больше от сожранной площади, но в действительности она становилась ближе.
И тут она приподняла верхнюю челюсть и изо рта появился гигантский раздвоенный язык. С огромной скоростью он двинулся по ущелью прямо в нашу сторону. Из-за этого тряска усилилась, Хаген и старикан упали на колени и все остальные тоже повернулись назад.
Язык столкнулся с камнями уже горящими черным пламенем и нас оглушил отвратительный шипящий звук. Но я не понял, откуда именно он исходит. То ли от пламени, охватившего язык, то ли от самой змеи которая разозлилась еще больше.
— Отлично! Эта тварь загорелась!
Хаген уже начал радоваться, но тут змея приоткрыла свой рот. И язык начал становится длиннее. Оказалось, что в длину он сопоставим с телом самой гигантской змеи и может растянуться на сотню метров. Благодаря поднятой челюсти горящий язык тоже поднялся вверх и оказался под небосводом готовый в любой момент обрушится на нас.
— Дымок, забирай Грань вероятности. Доставь ее в лунную хижину.
— Но…
— Кармину тоже забери с собой. Расскажи хозяину хижины о том что произошло и передай, что я прошу его бесплатно рассказывать другим путникам о том, что в роще стало опасно. Это моя к нему просьба.
Глядя на гигантский язык и черное пламя под небесами я слышал каждое слово старшего Вайла. Но я плохо понимал их значение, также как плохо понимал окружающую ситуацию. Голова болела безумно, и каждая попытка о чем-то подумать отдавалась такой болью, будто череп сейчас треснет и разорвется на куски.
Я уловил лишь общее настроение и понял, что все плохо. Но посмотрев на лица своих товарищей я не увидел там паники и страха. И я тоже решил не бояться. Вместо этого я вдруг вспомнил о чувстве благодарности, пронзившем и поразившем меня до глубины души, когда я падал с обрыва.
Я захотел снова испытать это чувство и посмотрел на кроваво-красное небо долины. Но чувство которое я ждал все никак не приходило, видимо боль была слишком сильна.
И тут я вдруг увидел то чего не должно было быть на этом небе. Я увидел солнце.
Но оно было слишком огромным. Это было раннее солнце, встающее из-за горизонта и только-только показавшее верхний край. Но даже этот край был шириной во весь горизонт. Судя по размеру эта гигантская звезда должна была занять собой весь небосвод, когда поднимется.
И чем выше она поднималась, тем более насыщенным и странным становился свет этой звезды. Свет от нее стал синим, и огромная змея превратилась в не такую уж и большую тень перед ней.
Над синим солнцем вдруг появились два лунных полумесяца. Они словно выплыли из пустоты и показались мне очень странными, поскольку были совершенно одинаковыми. Даже кратеры на лунах были в одних и тех же местах. Цвет неба вокруг двух лун начал меняться и красные небеса стали темнеть будто бы алый закат переходил в сумерки, а затем и в ночь.
Огромное синее солнце при этом никуда не делось. Оно поднималось все выше освещая долину кошмаров, но исходящая от лун темнота была очень густой, и она оказалась сильнее синего света. Эта темнота начала захватывать небосвод и вскоре мир за нашими спинами погрузился во тьму.
Это выглядело так, будто рассвет огромного солнца погрузил долину в ночь. Но во тьме этой ночи я вдруг увидел звезды. Они начали появляться рядом с лунами загораясь слабыми огоньками синего света. По началу это были вполне обычные, нормальные звезды какие можно увидеть на небе любого из миров, но их свет начал усиливаться, будто бы ожил.
Лучи звездного света соединялись друг с другом, переплетались и проводили линии складываясь в рисунок. Я не понимал, существует этот рисунок на самом деле или же я рисую его в своей голове неосознанно соединяя точки света на ночном небе.
Но это было завораживающее зрелище. Звездный рисунок был похож на полотно бытия, которое я видел в глазах Грани вероятности. Нити звездного света переплетались в космосе также как судьбы людей в бесконечном полотне и даже самые тусклые и далекие звезды делились своим светом с остальные придавая световому узору резкость и глубину.
Когда я видел полотно бытия, то ясно понимал, что никогда не смогу полностью осознать его красоту и все заложенные в нем смыслы, но сейчас ситуация изменилась. Рисунок сформировался. И я увидел его.
— М~я~у.
Огромный кот взирал на долину с небес. Две луны были его глазами, огромное солнце было его ртом. Свет далеких звезд был его шерстью. Шириной он был во весь горизонт,
