Возвышение Бузинкина (СИ) - Коткин Андрей

Пока Сергей с развертыванием новых производств возился, да размышлял над перспективами, ожидавшими эту планету, внезапно мысль в голову пришла: а как там его родители? Те же нейросети, продляющие жизнь минимум вдвое, родителям такое бы точно не помешало. И как тут быть, ведь службу то на Эпсилоне для него никто не отменял. Нельзя разом все бросить и вместе со своим линкором сорваться к Земле, хоть этот линкор по факту и является его частной собственностью, даром, что на флот записан. Для начала решил до адмирала Аксельберга прогуляться, посоветоваться. Может, и не придется Бузинкину законы, да уставы нарушать, чтобы до родителей добраться.

Вице-адмирал Аксельберг встретил своего подчиненного в весьма встревоженном и нервном состоянии. Буквально только что по гиперсвязи с Земли сообщили, что неподалеку от орбиты Нептуна из гипера очень большая эскадра вышла. Вот, значит, в каком направлении исчезли маркизатские корабли из завесы, ранее блокирующей торговое сообщение Эпсилона с арварцами!

— Товарищ вице-адмирал, — самым бравым голосом, что только мог изобразить, обратился Бузинкин к своему непосредственному командиру. — Прошу разрешить мне поход силами своего линкора для оказания помощи Земле.

— Брось ты, Сережа, эту официальщину, не на митинге. — Устало отозвался адмирал. — Вокруг Земли несколько поясов баз, минных полей, плюс у них там флот, не чета нашему. А ты вот задумайся, что будет, если тебе ход там собьют? Стая из двух десятков голодных волков задерет и медведя. А без твоего линкора наша колония в ближайшей перспективе обречена будет. Поэтому никаких походов! Сидим на попах ровно. Понял ты меня? — И Аксельберг взглянул в глаза своему своевольному подчиненному.

— А если с Земли помощь вдруг затребуют, тогда как?

— Отговорюсь какими-нибудь ремонтными работами на линкоре… или…, вон, американцев назад отправлю. Не ко двору они тут. А нашу планету я на произвол судьбы ни в коем случае не брошу!

— Я все понял. Линкор будет прикрывать Эпсилон. — Признал Бузинкин правоту командующего.

— А ты зачем вообще приходил? — Поинтересовался адмирал, когда Серега уже на ноги поднялся, чтобы наружу из адмиральского кабинета выйти.

— Так за этим самым и приходил, чтобы вы разрешили мне одиночный выход в сторону Земли.

— И откуда ты все узнаешь? — Возмутился адмирал вселенской несправедливостью. — Информация под грифом «молния» шла, ее связист передал мне за пару минут до твоего прихода, а ты уже тут как тут. А ведь тебе же еще нужно было с твоего корабля до нашей станции добираться. Как так-то?

— Так получилось, Александр Владимирович. — И ушел, оставляя своего командира теряться в догадках.

Что же, раз запрещено линкор для своей эскапады использовать, придется поступать по-другому. Разведчик-невидимка еще и предпочтительней при ближайшем рассмотрении оказывается. Тем более, на борту этого невидимки побольше есть парочка странных многоцелевых аппаратов тоже имеющих свои автономные комплексы подобной же пелены необнаружимости. На одном из таких, соединяющих в себе функции абордажного бота, истребителя и атмосферного челнока и спустится Серега прямо к дому своих родителей… или не совсем к дому, буквально неподалеку там парк с великолепной поляной разбит. Вряд ли кто по той поляне по ночам будет шариться.

За такими размышлениями Бузинкин и позвал к себе друзей….

— Так вот, други мои. — Сказал он им в заключение своего обоснования, зачем ему непременно понадобилось на Землю лететь, причем вопреки прямому приказу адмирала. — Не думаю я, что кому-то понадоблюсь в ближайшие несколько дней, все доступные силы маркизатов сейчас в Солнечной системе крутятся, адмирал твердо намерен оставить наш линкор на прикрытии системы Эпсилон, а больше и повода ни у кого нет, со мной общаться. Но если что, я в капсуле, учу особо сложную базу знаний, изучение которой ни в коем случае нельзя прерывать.

— Командир! — Вдруг вступил в разговор бортинженер Тагир, самый молчаливый и нелюдимый из шестерки Серегиных друзей на этом корабле. Бузинкин даже немного удивился. Обычно тот в виде статиста и молчаливого исполнителя все их прошлые идеи воспринимал. — А как быть с нашими родителями. Было бы здорово и им тоже нейросети поставить. А, возможно, кто-то захочет и насовсем к нам, сюда, перебраться. Здесь же по сравнению с Землей свобода и чуть ли не победивший коммунизм намечается. И вечная весна на ближайшие десятилетия.

— Так я не против, конечно, только поверят ли мне на слово ваши родственники, если я вдруг, как снег на головы, заявлюсь к ним? Ну, и еще одно, если не желающих уехать слишком много окажется, всем нейросети поставить, может времени не хватить. У нас на борту всего одна медицинская капсула. Чтобы одну единственную нейросеть установить, несколько часов может потребоваться, а задерживаться там надолго мы не можем.

— Тем, кто захочет своих родителей вывезти, тоже лететь на Землю надо. — Высказал напрашивающуюся мысль Славка Иванов. Мои, так точно на слово незнакомому человеку не поверят.

— А мне и некого звать оттуда. — Вдруг вздохнул Петрович, самый старший из их практически молодежной компании. — С женой развелся, дочка взрослая уже, своей семьей живет. Да и не общаемся мы с ней толком.

— Илья, а ты не думал снова жениться? — Поинтересовался Бузинкин, и все остальные, кто в каюте в этот час собрался, согласно закивали. — Тебе же после установки нейросети еще одну человеческую жизнь вековать, как минимум.

— Да, кому я нужен.

— Вот это ты зря. — Вдруг вступился Сашка Кузякин. — Помнишь, на праздник на Эпсилон спускались? Так Машка все порывалась тебя со своими подружками знакомить начать. Говорила, что одной из них ты очень даже своей обстоятельностью приглянулся. Только ты ж там как сыч со своим пивом сидел.

За начавшимся обсуждением кто, где, кого, и что при этом сказал, едва не позабыли про основную тему разговора, но все-таки выправились. Подумали еще чуток и совместно постановили: на Землю лететь впятером. Помимо самого Сереги и другие решили попытаться свою родню хотя бы нейросетями обеспечить, если даже не получится их к себе, на Эпсилон зазвать. А на часах, для связи с внешним миром, оставались Илья Петрович и Володя, он детдомовский, у него вообще известной ему родни на Земле не имелось. А нейросетей для друзей Бузинкину совершенно не жалко! Много он их с маркизатов и прочих пиратов наснимал, основную массу, конечно, на нужды колонии передал, но несколько десятков самых интересных и дорогих в закрома себе любимому затрофеил. А что? Имеет полное моральное право! Если бы все в свою пользу забирал, а потом продавал на том же Скаре-5, так уже давно миллионером бы стал, а так, зато, половина населения уже с нейросетями ходят, а кое-кто уже и базы знаний вовсю учит.

Перед вылетом Бузинкин дополнительно еще с Аксельбергом передислокацию своего линкора в астероидный пояс согласовал. Формально, чтобы их дорогие приобретения на орбите пятой планеты от залетных пиратов прикрыть, мол, предчувствие нехорошее имеется, но на самом деле, чтобы уж точно на какое-нибудь совещание в штаб не дернули, пока он на борту «Разрушителя» отсутствовать будет. А по связи — милости просим, главный искин «Разрушителя» с легкостью любую картинку с физиономией своего капитана соорудит и соответствующее теме голосовое сопровождение обеспечит.

Чтобы тайная отлучка не заняла слишком много времени, к Земле решили добираться с погружением на третий слой гипера. Заодно, Серега собрался свои способности псиона к предсказанию дополнительно протестировать. Все же массы у его «Призрака», если руководствоваться общепринятыми нормативами, на такое погружение явно не достает. Вот тут-то и ощутил Бузинкин, что испытывает в дупель пьяный гимнаст, балансирующий на кончике шеста, поставленного стоймя, но не закрепленного, да еще, если кто-то из публики время от времени в него помидорами швыряется. Ни с чем не сравнимые ощущения, когда все плывет и раскачивается. Тут уже не тестирование способностей, а самая, что ни на есть, жесткая их тренировка получается. Но все же улучил крохотный момент, когда все чувства согласны были, подал импульс на продвижение. Теперь двое с половиной суток подождать и окончательно станет ясно, псион он или недотепа, возомнивший о себе много лишнего.