За точкой невозврата - Александр Борисович Михайловский
– Мы тоже должны сказать вам спасибо, – ответил Сергей Иванов, – за то, что помогли нам найти себя, вспомнить о том, что есть добро, а что есть зло, и заблаговременно подготовиться к следующему витку схватки за выживание. В том, что там, в двадцать первом веке, в схватках на украинских полях у нашей армии глаз остер и рука тверда, надо благодарить бойцов и командиров Красной Армии, которые показали, что должен делать настоящий патриот, когда его родине грозит опасность. Впрочем, ТАМ, У НАС, самая главная схватка еще впереди, а пока что мы, застав врага врасплох, пытаемся сбить его с захваченного по нашему неразумию плацдарма. Если принять за аксиому, что Врата связали наши миры неразрывной связью, выплаченное вами золото еще вернется вам сторицей, и не один раз.
– Мы это тоже понимаем, – ответил Верховный, раскуривая трубку, – а теперь, товарищ Иванов, давайте определимся с тем сроком, который мы отводим господину Гитлеру на остаток его жизни, и отпустим товарищей генералов восвояси, чтобы обсудить несколько вопросов философии и высокой политики.
– Чем скорее, тем лучше, – сказал посол Российской Федерации. – Черти в аду заждались, котел разогрет докрасна, красная дорожка расстелена, а клиент все не идет.
В ответ Сталин только молча кивнул, выпустив клуб табачного дыма. Судьба Адольфа Гитлера была решена: с этого момента жить ему оставалось несколько часов.
Пять минут спустя, там же.
Присутствуют:
Верховный главнокомандующий, нарком обороны и генеральный секретарь ЦК ВКП(б) Иосиф Виссарионович Сталин;
Посол РФ в СССР – Сергей Борисович Иванов.
Когда генералы вышли, Сергей Иванов достал из своего портфеля прозрачную файл-папку с бумагами и положил ее перед Сталиным, сказав:
– Владимир Владимирович просил меня ознакомить вас с этими документами.
Верховный хмыкнул, сел на свое рабочее место, извлек сколотую степлером пачку листов из папки и, включив настольную лампу, начал читать. Некоторое время в кабинете было слышно только лишь как шелестят перелистываемы бумаги да скрипит карандаша, которым Сталин делал пометки на отдельном листе бумаги.
– Ну что же, – сказал он, закончив чтение, – есть мнение, что это, как говорил Старик (Ленин), решительно интересно. Пока система социализма существовала, она удерживала капитализм в рамках чего-то человекообразного, но едва она рухнула, все стало возвращаться на круги своя, устремляясь к тому итогу, о котором человечество предупреждал американский писатель Джек Лондон в своем романе «Железная пята». То, что у нас было умозрительными построениями теоретиков, предупреждавших об издержках капиталистического пути развития, у вас там воплощается в жуткую реальность.
– Товарищ Хрущев, повернувший развитие Советского Союза в русло госмонополизма, – сказал Сергей Иванов, – загнал систему социализма в почти такой же структурный кризис, как и капитализм в последней фазе своего существования. И идеалы у троцкистов и идеологов новой демократии, прорезающихся у нас в последнее время, подозрительно схожи. Только Хрущев отбирал у колхозников приусадебные участки и коров, разрывая их связь с землей, а идеологи новой демократии отбирают у людей индивидуальность. Мода на это, мода на то, мода на экологию и питание червяками вместо мяса – и готов человек-болванчик. Кстати, в последние годы жизни товарища Сталина цены в магазинах постоянно снижались, причем на всё, и этого всего было в достатке; стоило же прийти к власти верному марксисту-ленинцу товарищу Хрущеву, как срезать стали уже расценки на заводах, а цены в магазинах начали расти. При этом надо вспомнить несколько замороженных выпусков облигаций, а также конфискационную денежную реформу, которые не исправили, а только усугубили ситуацию. Кое-где это даже вызвало бунт, который пришлось подавлять при помощи пулеметов и расстрелов зачинщиков.
В руках у товарища Сталина с треском сломался карандаш.
– Мы знаем об этих негативных фактах, – сказал он, – и уже приняли меры для того, чтобы ни один человек, подобный Никитке, никогда не получил в Советском Союзе никакого важного поста. Но мы не понимаем, каким образом это обстоятельство имеет отношение к рассматриваемому вопросу о терминальной фазе развития капитализма, когда он готов пожрать сам себя?
– К личности Хрущева отношение опосредованное, а вот к сущности обсуждаемого вопроса самое прямое, – сказал Сергей Иванов. – Как установлено опытными наблюдениями, в противостоянии двух систем проигрывает та, что достигла наибольшего уровня концентрации капитала, и неважно, какой маркер стоит на этой системе – социалистический или капиталистический. В середине восьмидесятых годов в силу марксистской установки на тотальную национализацию средств производства в Советском Союзе было сконцентрировано девяносто пять процентов всех капиталов, еще пять принадлежало нелегальным производственникам – так называемым цеховикам, которые из краденого сырья, преследуемые ОБХСС, пытались преодолеть имеющийся в стране товарный дефицит. Даже в двадцать первом веке капитализму до такой концентрации очень далеко. И в то же время во времена товарища Сталина до двадцати пяти процентов одних только промышленных товаров выпускалось артелями системы промкооперации. В сельском хозяйстве колхозами и приусадебными суммарно участками производилось от восьмидесяти до девяноста процентов всего продовольствия. Концентрация капитала в руках государства полностью уничтожила часть этих производств, другие же существенно потеряли от нее в эффективности. И точно такой же механизм в двадцать первом веке действует в так называемом демократическом мире, когда концентрированный банковский капитал разоряет мелкого и среднего производителя. Разница в данном случае в методах, но отнюдь не в конечном результате. Любая концентрация капитала сверх определенного предела убивает экономическую систему.
Некоторое время Сталин сидел молча, вертя в пальцах новый карандаш.
– Так значит, ваши экономисты считают вредной концентрацию капитала только до определенного уровня? – сказал он, наконец.
– Да, – ответил Сергей Иванов, – в черной металлургии, энергетике, промышленном машиностроении и прочих подобных отраслях в социалистической системе концентрация может и должна достигать уровня соответствующих министерств. При этом в капиталистической системе в каждой отрасли необходимо иметь несколько крупных компаний, над которыми с палкой стоит антимонопольная служба и больно бьет за ценовые сговоры. А вот сапожника дядю Мишу, что сидит в будочке на углу
