Запрет на вмешательство - Макс Алексеевич Глебов

До границы леса мы добирались около двух часов. Двигаться в темноте по лесу с ранеными на носилках — то еще занятие. И так уставшие люди быстро выбивались из сил и начинали спотыкаться и падать. Носильщиков приходилось часто менять, но чем дальше, тем это помогало слабее. Мобильность нашего отряда оказалась еще более удручающей, чем я думал.

Спутники показывали мне достаточно безрадостную картину. Немцы окружили лес секретами, в которых засели пулеметные расчеты, а между ними пустили сильные пешие патрули, регулярно запускавшие в небо осветительные ракеты. Пулеметчики находились примерно в полукилометре друг от друга, что в условиях ночи, конечно, многовато, но силы у противника все же были не безграничны, а периметр лесного массива требовалось перекрыть полностью, так что сеть получилась не слишком густой, но неплохо продуманной и организованной с немецкой скрупулёзностью и вниманием к мелочам.

Двигаясь в головном дозоре, мы с Чежиным оказались на опушке первыми, и к моменту подхода основных сил отряда я уже имел возможность доложить капитану о своих наблюдениях, показав ему в неверном свете немецких осветительных ракет позиции пулеметчиков и маршруты движения патрулей.

— Непростой ты человек, Нагулин, — задумчиво произнес Щеглов, — как ты все это рассмотреть-то успел? Слышал я уже про твое таежное детство, но чтоб так… Ты там что, по ночам на охоту ходил?

— По-разному бывало, товарищ капитан. Ночевать в тайге не раз приходилось, — уклончиво ответил я.

— Ладно, потом поговорим об этом подробнее, если живы будем. А сейчас хочу услышать твои соображения, как нам отсюда вырваться. Если пулеметчиков не снять — точно не уйдем.

— Без шума снять не получится, товарищ капитан, а если нашумим, все равно уйти не дадут. Нам поле надо пересечь, а через него идет дорога, на которой у немцев наверняка есть подвижные резервы на грузовиках, а у нас раненые, и двигаться быстрее семи-восьми километров в час мы однозначно не сможем, да и такой темп выдержим не больше километра.

— Верно рассуждаешь, ефрейтор, но нам от этих твоих рассуждений не легче. Ладно, если мыслей нет…

— Почему же нет, товарищ капитан? Мысли есть, я ведь к своим хочу не меньше вашего, — изобразил я на лице кривоватую усмешку, — но прежде чем их излагать, разрешите задать вам пару вопросов?

— Ну давай, Нагулин, отвечу, если смогу.

— Вы немецкий грузовик, «Бюссинг» или «Опель», водить умеете?

— Умею, — кивнул сержант, — Разведчик я, или нет? И сержант Игнатов тоже может, и не только эти модели.

— А без шума снять часовых у машины сможете?

— Вот тут сразу не скажу, — задумался капитан, — я этому обучен, естественно, и опыт таких дел имеется, но тут от многого зависит — сколько их, как стоят, чем вооружены. В общем, смотреть надо. Ты давай уже излагай, что придумал, или еще вопросы имеются?

— Да нет, все более-менее ясно, — я отрицательно качнул головой. — Без транспорта нам не уйти, товарищ капитан, это очевидно. Даже если прорвемся через кольцо пулеметных гнезд и дозоров, оторваться все равно не сможем. А транспорт есть только у немцев, значит, придется позаимствовать его у них. Разрешите вашу карту?

Щеглов молча достал из командирского планшета свернутый в несколько раз лист, отполз поглубже в заросли и достал фонарик. Я последовал за ним, и в тусклом свете электрической лампочки начал объяснять разведчику свой замысел.

— Не думаю, что мобильных групп у немцев много. Скорее всего, они оставили у дороги несколько грузовиков, на которых раньше привезли сюда свою пехоту. Стоят они в разных точках, чтобы в случае нашего прорыва иметь возможность быстро доставить подкрепление в любое место. Вот здесь, — я указал на точку метрах в шестистах от нас, — дорога подходит к лесу ближе всего. Это удобное место для стоянки грузовика, поскольку отсюда немцы быстро могут переместиться как на север, если мы станем прорываться там, так и на восток. Для нас это тоже удобно, ведь если грузовик там есть то чтобы его захватить, вам придется преодолеть не такое уж большое расстояние. А дальше мы посадим отряд в машину и двинемся на юг. В полукилометре отсюда есть развилка, потом еще одна, и правая дорога уходит в лесной массив, где мы сможем при необходимости укрыться.

— При необходимости? — думаешь, нас не станут преследовать?

— Нас будут преследовать, но чем большее расстояние мы проедем на грузовике, тем лучше. Сорок километров — очень много для нас, и дистанцию эту нужно максимально сократить.

— Ну хорошо, в нашем отряде четверо моих людей из бывшей разведроты, в которых я уверен почти как в себе. Если грузовик там действительно есть, мы можем попытаться до него добраться, но что дальше? Даже если мы сумеем бесшумно захватить транспорт, как остальной отряд преодолеет те сто пятьдесят или двести метров, которые отделяют лес от дороги? Там же патрули и пулеметы. Их сразу заметят и не дадут пройти и половины пути.

— Предоставьте это мне, товарищ капитан. Людей поведет на прорыв сержант Плужников, а я в это время подниму шум вот здесь, — я указал на карте еще одну точку примерно в километре от предполагаемого маршрута отряда. Это будет полезно сразу по нескольким соображениям. Как только начнется стрельба, вы можете смело заводить грузовик — никто не удивится, что заработал мотор, ведь грузовик для того там и стоит, чтобы перебросить солдат на угрожаемое направление. Если нам повезет, на вас некоторое время никто не будет обращать внимания. Ну и конечно, я отвлеку противника на себя и постараюсь выбить пулеметы, которые могут вам помешать.

— Звучит неплохо, — чуть подумав, ответил капитан, — но я не понимаю, как ты собираешься уйти сам?

— Вы подхватите меня вот здесь, товарищ капитан, — я ткнул пальцем еще в одну точку на карте, где дорога приближалась к лесу. — Ровно через восемь минут после начала стрельбы. Думаю, к этому времени, немцы изрядно ослабят это направление, стянув резервы к месту ложной атаки, и я смогу проскочить от леса к дороге незамеченным.

— Тебе предстоит пробежать по